История внешнеполитического ведомства России началась задолго до формального создания Министерства иностранных дел Александром I в 1802 г. Истоки формирования российской дипломатической службы восходят к периоду Древней Руси и последующему времени, когда создавалась и укреплялась российская государственность.

Цитата:

Древняя Русь являлась активным субъектом международных отношений с момента создания своей государственности, т. е. с IX-XIII вв., и оказывала заметное воздействие на формирование политической карты Восточной Европы от Карпат до Урала, от Черного моря до Ладожского озера и Балтийского моря.
Одной из начальных вех в развитии древнерусской дипломатии стало направление в 838 г. русского посольства в Константинополь с целью установления прямых контактов с Византией. Первый в истории договор «О мире и любви» был заключен с Византийской империей в 860 г. и означал международное признание Руси. К IX-X вв. относится и зарождение древнерусской посольской службы, формирование иерархии дипломатов.
Со второй половины XI в. вплоть до ордынского нашествия на Руси происходил процесс распада государства на княжеские уделы, полусамостоятельные земли. Политическое расчленение страны разрушило и единство внешней политики и дипломатии. Однако к XV в. в связи с окончательным свержением ордынского ига и созданием централизованного русского государства со столицей в Москве, удельная дипломатия уступила место единодержавной.
В конце XV в., при Иване III, перед русской дипломатией встали настолько важные задачи, что для их решения потребовалось создание особого дипломатического ведомства.
Сначала вопросы внешней политики входили в компетенцию самого великого князя и Боярской думы. В качестве послов поначалу направлялись преимущественно иностранцы, состоявшие на морской службе, но уже при Василии III их заменили русские. В 1549 году Иван Грозный передал в ведение одного из наиболее образованных людей того времени подьячего Ивана Михайловича Висковатого, впоследствии думного дьяка, все «посольское дело». Тем самым было положено начало Посольскому приказу как особому учреждению, ведавшему внешнеполитическими делами. После казни Висковатого в 1570 г. во главе Посольского приказа стояли братья Щелкаловы.
В первой половине XVII в. можно отметить И. Т. Грамотина, возглавлявшего приказ четырежды. Наиболее выдающимися руководителями приказа во второй половине XVII в. были бояре А. Л. Ордин-Нащокин, А. С. Матвеев, князь В. В. Голицын, Е. И. Украинцев.
Структура и функции Посольского приказа приобрели законченные формы к 50-70 годам XVII в. Его отделы или управления, называвшиеся повытьями, именовались по фамилиям их начальников-подьячих; затем по номерам: 1-е, 2-е, 3-е, 4-е. Лишь в 80-х годах XVII в., когда во главе Посольского приказа появились европейски образованные люди, распределение дел по отдельным повытьям стало приобретать региональный характер. В этот период делаются первые шаги по организации постоянных дипломатических представительств в соседних странах (Швеция - 1634 г., Польша - 1673 г.). До 1699 г. это были единственные постоянные русские миссии за рубежом.
Особое место в истории внешней политики России занимают петровская и екатерининская эпохи. Победы в Северной войне, принятие Петром I императорского титула (1721 г.) знаменовали принципиально важные перемены в международном положении России. Признание нового титула российского государя, неотделимое от признания новых границ России, способствовало упрочению престижа страны и возводило ее в ранг великой европейской державы. В дипломатическом отношении это подкреплялось созданием сети постоянных дипломатических представительств России в ведущих европейских государствах. В 1699 г. в Голландию был направлен опытный дипломат А. А. Матвеев, в 1701 г. в Турцию - П. А. Толстой. В 1700-1706 гг. были основаны также миссии в Дании, при Венском дворе, во Франции и Великобритании.
В период правления Екатерины II (1762-1796 гг.) внешнеэкономические и дипломатические усилия России были сфокусированы на расширении позиций в Причерноморье, присоединении Крыма (1783 г.), обеспечении свободы мореплавания в Черном море, завершении процесса воссоединения Украины и Белоруссии с Россией, защите единоверцев на Балканах, продвижении на Кавказ и Закавказье. Крупным успехом российской дипломатии стал Кючук-Кайнарджийский мирный договор (1774 г.), завершивший русско-турецкую войну 1768-74 гг.
Все более активное воздействие России на развитие международных отношений сопровождалось укреплением внешнеполитического аппарата, установлением постоянных дипломатических отношений с большей частью европейских государств, модернизацией управления ведомством иностранных дел.
В 1718-1720 гг. Посольский приказ был преобразован в Коллегию иностранных дел (КИД). КИД действовал «по особому регламенту» и заведовал сношениями России с иностранными государствами.
Во главе Коллегии стояли Президент и его заместитель. Она разделялась на два отделения: политический департамент (или секретную канцелярию) и «публичную экспедицию». Секретная канцелярия занималась приемом и отзывом иностранных дипломатов в России, отправкой российских дипломатов за границу, дипломатической перепиской, делопроизводством, составлением протоколов. «Публичная экспедиция» ведала хозяйственными и почтовыми делами, а также делами народов, живущих в пограничных губерниях. Расширение иностранного дипломатического представительства в России при вело к образованию в Коллегии в 70-х годах XVII в. так называемого «церемониального департамента». В 1796 г. был создан особый департамент азиатских дел. В период деятельности КИД выросла плеяда талантливых дипломатов, заложивших основные принципы и приемы русской дипломатии на длительный будущий период (Г. И. Головкин, Б. И. Куракин, П. П. Шафиров, А. И. Остерман, А. П. Бестужев-Рюмин, Н. И. Панин, А. А. Безбородко и др.).
8/20 сентября 1802 г. Манифестом императора Александра I было образовано Министерство иностранных дел. С его созданием КИД не прекратила своего существования, однако постепенно все важнейшие вопросы были переданы в ведение различных подразделений МИДа. Окончательно Коллегия была упразднена в 1832 г.
Первый министр иностранных дел А. Р. Воронцов сформировал временную канцелярию, которая первоначально делилась на 4 экспедиции, занимавшиеся политической перепиской. Позднее, в 1806 г., была установлена новая структура Канцелярии министра. В составе МИД появился ряд новых департаментов, в том числе Экспедиция консульских дел, Учебное отделение восточных языков, Внутренняя хозяйственная часть, департамент внутренних сношений, департамент внешних сношений и др.
К 1816 г. МИД обрел четкую структуру, которая сохранялась стабильной до 40-х годов XIX В. Главой МИД являлось второе после императора лицо в государственном управлении - министр иностранных дел в чине канцлера. Заместителями или помощниками министра назначались два статс-секретаря МИД. Чиновникам присваивались ранги в соответствии с международной классификацией, установленной Венским конгрессом (1815 г.). Принятые в 1815 г. дипломатические ранги просуществовали в России до октября 1917 г.
Центральный аппарат МИД включал: Канцелярию, Департамент внутренних сношений (в ведение которого входили все политические и консульские дела, а также вопросы, касающиеся русских подданных); Азиатский департамент и Департамент личного состава и хозяйственных дел. В состав центрального аппарата МИД наряду с тремя департаментами входили также Архивы МИД, Комиссия по изданию государственных грамот и договоров и редакционные конторы официальных изданий МИД на русском и французском языках.
Заграничные подразделения составляли: посольства России в великих державах, миссии, резидентуры в небольших и зависимых восточных странах, генеральные консульства, консульства, вице-консульства и консульские агентства.
В 1846 году по предложению канцлера К.В. Нессельроде было принято «Учреждение Министерства иностранных дел» (Положение о МИД), определившее новую структуру и функции Министерства. Согласно статье 1 «Учреждения - «Министерство иностранных дел имеет предметом: политические сношения с иностранными государствами, ходатайство о законной защите российских подданных в чужих краях и содействие удовлетворению справедливых домогательств иностранцев по делам их в России». Статья 4 закрепила структуру МИД.
В результате Крымской войны (1853-1856 гг.) международное положение России серьезно осложнилось. В этот непростой для России период в 1856 г. МИД возглавил А. М. Горчаков, с именем которого связаны крупнейшие достижения на международной арене, а также реорганизация самого ведомства. Вошли в историю знаменитые циркуляры Горчакова - 1856 г., излагавший основы внешней политики России, и 1870г., объявлявший, что Россия более не считает себя связанной условиями Парижского мирного договора, ограничивавшими ее суверенные права на Черном мое.
В 1859 г. А. М. Горчаков утвердил новые «Правила для определения на службу и к должностям» в Министерство иностранных дел.
В 1868 г. было введено в действие новое «Учреждение МИД», а также изменены в сторону сокращения штаты центральных подразделений ведомства. Если в 1839 г. в штате МИД числилось 535 чиновников, то при Горчакове были оставлены лишь 134 штатные должности. Вместе с тем департаментам предоставлялось право иметь «для усиления их средств» чиновников сверх штата.
К 90-м годам XIX в. в связи с усложнением внешнеполитических задач вновь назрела необходимость структурного преобразования Министерства. В ноябре 1895 года член Совета Министерства известный юрист-международник Ф. Ф. Мартенс подготовил план реорганизации МИД с учетом опыта дипломатических ведомств западноевропейских стран, однако этот проект не был осуществлен.
Только после назначения в мае 1906 года министром иностранных дел А. П. Извольского в МИД была проведена очередная, растянувшаяся на несколько лет реформа с целью модернизации структуры ведомства в соответствии с новыми политическими условиями, созданными революцией 1905 г. и созывом Государственной думы.
В частности, тогда был создан Отдел печати, в обязанности которого входило отслеживать публикации русской и иностранной прессы по международной тематике и «давать общественному мнению объяснения относительно деятельности министерства».
К 1913 г. Россией была создана разветвленная сеть дипломатических и консульских загранпредставительств. Так, если в 1758 г. существовало 11 российских загранучреждений, в 1868 г. - 102, в 1897 г. - 147, в 1903 г. - 173, то к началу первой мировой войны Россия поддерживала дипломатические отношения с 47 странами и имела более 200 представительств за рубежом.
В 1914 г. при министре С. Д. Сазонове был одобрен законопроект о новых штатах МИЖ, который не был реализован в связи с началом первой мировой войны. Усложнение и расширение задач и функций министерства в военное время повлекли за собой необходимость внести изменения в структуру МИД и работу его загранпредставительств. Появилось новое подразделение - Юрисконсультская часть, в декабре 1915 г. Был создан Особый отдел военнопленных, а в апреле 1916 г.
Осведомительный отдел с целью получения и разработки сведений «о развитии политической мысли в зарубежных странах». Для поддержания постоянного контакта со Ставкой верховного главнокомандующего была создана Дипломатическая канцелярия.
В марте 1917 г. Временное правительство приняло Постановление об изменении действующего «Учреждения МИД». Были созданы Экономический и Правовой департаменты, шифровальная часть МИД.
После октябрьской революции 1917 г. в соответствии с Декретом II Всероссийского съезда Советов от 26 октября (8 ноября) «Об учреждении Совета Народных Комиссаров» был образован Народный комиссариат по иностранным делам во гласе с Л. Д. Троцким. Работать с советской властью согласилась лишь незначительная часть сотрудников министерства, из загранаппарата - временный поверенный в делах в Испании Ю. Я. Соловьев и секретарь миссии в Португалии Р. Р. Унгерн-Штернберг.
В течение ноября была проведена реорганизация НКИД. К концу января 1918 г. общее число сотрудников комиссариата достигло 2000 человек. В их числе оказались ставшие впоследствии видными дипломатами В. В. Воровский, Л. М. Карахан, М. М. Литвинов, Я. З. Суриц и другие. В мае 1918 г. нарком по иностранным делам стал выдающийся государственный деятель и дипломат Г. В. Чичерин. В июне 1918 г. было утверждено Положение о работе НКИД РСФСР, определившее структурный состав ведомства и порядок организации представительств за границей. Обобщенный опыт работы НКИД лег в основу принятого в июне 1921 г. Положения о НКИД РСФСР. В связи с образованием СССР НКИД РСФСР был реорганизован в Народный комиссариат по иностранным делам СССР. В 1923 г. было одобрено «Положение о НКИД СССР», которое формально просуществовало до 1995 г. Восстанавливалась Коллегия как руководящий орган наркомата.
В течение 20-х годов НКИД провел огромную работу по вывозу Советской России из политической изоляции, восстановлению ее как признанного, равноправного и неотъемлемого субъекта международных отношений. Россия участвовала в Генуэзской и Лозанской конференциях, заключила Рапалльский договор с Германией. В 1924 г. началась «полоса признаний СССР, когда были установлены дипотношения с Великобританией, Францией, Италией, Норвегией, Австрией, Швецией, Грецией, Данией, Японией, Китаем и Мексикой. Разговоры с Афганистаном, Турцией, Ираном, установлены отношения с Хиджазом (Аравия).
К началу 1924 г. дипотношения существовали с 10 государствами, а в 1925 г. - уже с 22.
В 1925 г. в соответствии с изменившимися условиями была предпринята реорганизация структуры НКИД, которая шла по пути увеличения числа территориальных подразделений и веса экономического отдела. Сложившаяся структура наркомата сохранилась до 1934 г.
В 1930 г. наркомом иностранных дел стал М. М. Литвинов.
В условиях образования очага войны в центре Европы и нарастания военной опасности га Дальнем Востоке советская дипломатия последовательно выступала за создание системы коллективов безопасности. Важными шагами явились установление дипотношений с США (1933 г.), вступление СССР в Лигу наций (1934 г.).
В мае 1939 г. главой НКИД был назначен В. М. Молотов. Бесплодность усилий по созданию союза со странами Запада против фашистской агрессии, провал переговоров с Англией и Францией по этому вопросу и стремление избежать военного столкновения с Гитлером привели к вынужденному подписанию в августе-сентябре 1939 г. пакта о ненападении с Германией и секретных протоколов. В 1989 г. Съезд народных депутатов СССР принял специальное постановление, в котором признал секретные договоренности с Германией «юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания».
В годы второй мировой войны советская дипломатия проводила линию на создание и укрепление антифашистской коалиции, открытие второго фронта в Европе, участвовала в разработке всех основополагающих межсоюзнических документов.
На заключительном этапе войны внешнеполитическому ведомству принадлежала значительная роль в координации политических подходов союзников в деле завершения разгрома стран фашистской коалиции, налаживании отношений с освобожденными государствами Европы, восстановлении мира в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Советская дипломатия внесла значительный вклад в создание Организации Объединенных Наций. Работники наркомата не только трудились на дипломатическом поприще. Многие из них приняли участие непосредственно в боевых действиях. 62 человека ушли в московское ополчение. Имена 71 сотрудника, павшего в боях, значатся на мемориальной доске в здании МИД России. На денежные отчисления сотрудников советских посольств была сформирована и отправлена на фронт танковая колонна.
С приходом в НКИД В. М. Молотова (1939 г.) и в ходе войны (1941 г., 1944 г.) структура наркомата подверглась реорганизациями, главное содержание которых состояло в переформировании европейских территориальных отделов так, чтобы в зависимости от конкретных обстоятельств по составу курируемых стран они отвечали политической реальности и целесообразности.
В 1941 г. были введены дипломатические ранги чрезвычайного и полномочного посла и чрезвычайного и полномочного посланника, а в 1943 г. - ранги для других дипсотрудников.
Также в 1943 г. Была утверждена дипломатическая форма для сотрудников НКИД и его загранучреждений (отменена в 1954 г.).
Решающий вклад нашей страны в разгром фашистской Германии и ее союзников способствовал укреплению международного престижа СССР. В этой связи значительно возросло количество стран, с которыми Советский Союз установил дипломатические о ношения - с 28 в 1941 г. до 41 в мае 1945 г.).
В марте 1946 г. название внешнеэкономического ведомства было заменено на Министерство иностранных дел СССР. Послевоенная организация Германии, создание ООН, выход на международную арену национально-освободительного движения нашли укрупнение европейских отделов. Новым моментом стало расширение подразделений МИД, занимающихся вопросами Северной и Южной Америки, Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии, Африки и Дальнего Востока.
Сложившаяся к середине 50-х годов структура МИД отвечала тому состоянию международных отношений, которое существовало в то время и последующие годы. Она сохранилась без существенных изменений в течение 30 лет - до 1986 г. Министром иностранных дел СССР с февраля 1957 г. по июль 1985 г., т. е. 28 лет являлся видный советский дипломат А. А. Громыко.
Приоритетным направлением внешнеэкономической деятельности советской дипломатии в тот период стали борьба за мир, международную разрядку и разоружение. Много делалось для упрочения авторитета ООН как универсального института, призванного регулировать международные отношения.
Однако биполярный характер установившейся мировой системы приводил к кризисным ситуациям (корейская война, венгерские события 1956 г., карибский кризис 1962 г., война во Вьетнаме, чехословацкий кризис 1968 г., ввод советских войск в Афганистан и др.).
Усилия советской дипломатии позволили выйти на практические договоренности в двусторонних отношениях с западными странами (Договор с ФРГ 1970г., документ «Основы взаимоотношений между СССР и США» 1972 г.). Наша дипломатия внесла крупный вклад в общеевропейский процесс, важной вехой в развитии которого стало подписание в 1975 г. в Хельсинки Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. В ходе переговоров, совещаний и встреч экспертов МИД СССР способствовал достижению договоренностей с ведущими западными странами, прежде всего с США, в области ограничения гонки вооружений и разоружения (Договор об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО) и Временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений (СНВ-I, 1972 Г.), Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-II, 1979 г.).
Советскому Союзу и его дипломатической службе принадлежит ведущая роль в политико-правовом обеспечении деклоранизации афро-азиатских народов.
Перестроечные процессы, проходившие в СССР во второй половине 80-х годов, сопровождались коренными сдвигами в его внешнеполитическом курсе, в основу которого было положено видение единства и взаимозависимости мирового сообщества. На этом историческом отрезке удалось добиться потепления международного климата, вывести из арсеналов целые категории вооружений. Военно-стратегическое противостояние во оси Запад-Восток было минимизировано, окончательно урегулирован германский вопрос, нормализованы отношения в Китаем.
Были проведены структурные изменения центрального аппарата МИД, существенно обновлен его руководящий состав, а также посольский корпус.
В ноябре 1991 г. было принято решение о преобразовании МИД в Министерство внешнеэкономических сношений с одновременной передачей ему функций Министерства внешнеэкономических связей.
С 1991 г. происходило становление внешней политики России как нового демократического государства, правопреемника СССР.
Указом Президента Российской Федерации 14 марта 1995 г. было утверждено новое Положение о Министерстве Иностранных дел.
Россия в сложнейших условиях сумела отстоять свои коренные национальные интересы на международной арене. Внешняя политика России приобрела системный, прагматический характер.
Воссоздан необходимый геостратегический баланс российской внешнеполитической деятельности.
На сегодняшний день Российская Федерация поддерживает дипломатические отношения со 180 странами и имеет в зарубежных странах 140 посольств, 12 представительств при Международных организациях, 74 генеральных консульства и 4 консульства.
В центральном аппарате МИД России трудится свыше 3 300 сотрудников.
28 июня 2000 года Президент Российской Федерации В. В. Путин утвердил разработанную с участием МИД России Концепцию внешней политики Российской Федерации, в соответствии с которой «Министерство иностранных дел ведет работу по непосредственной реализации утвержденного Президентом Российской Федерации внешнеполитического курса, осуществляет координацию внешнеполитической деятельности федеральных органов исполнительной власти и контроль за ней».

http://gov.cap.ru/hierarhy.asp?page=./54733/58986

Santiaga · 06.09.2009, 00:35

Надо собирать по крупицам всю доступную информацию ... бережно и аккуратно ...

Найтли · 23.03.2010, 02:07

"Замыслы наши, может быть, великие..." К 300-летию Великого посольства Петра I

Г.Пескова1)

2 марта 1697 года из Москвы по дороге на Тверь двинулся большой обоз: десятки груженых повозок, которые сопровождали конные и пешие солдаты. Это был первый отряд посольства России в Европу, которое вошло в историю как "Великое". Документы свидетельствуют, что "обоз шел с соболиною казною и с золотыми, и с солдаты, со всем посольским нарядом и платьем и иными всякими припасы"2). Сам инициатор царь Петр I выехал через несколько дней вместе с послами.
Это был решительный и весьма важный шаг в сторону сближения с Европой. В необходимости такого шага Петр твердо убедился после более близкого знакомства с Ф.Лефортом и другими иностранцами, находившимися на службе России, еще в юные годы, а затем в процессе зарождения и начала строительства морского флота в Архангельске и Азове. Выход же на Балтику и Черное море, к чему стремилась Россия, предопределял неизбежное расширение ее связей с Европой.
Петру I было всего 23 года, когда он объявил о главной цели своей жизни: "Замыслы наши, может быть, великие.., мы моря хотим воевать. Полагаем счастье нашей страны в успехах морской торговли". Однако, вступая на путь преобразований, юный царь понимал, что воплотить в жизнь свой замысел было возможно, имея в стране специалистов в разных областях знаний. Но поскольку среди своих подданных их было явно недостаточно, он собирался восполнить этот пробел с помощью иностранцев, а также путем обучения россиян европейскому мастерству. Смысл сближения России с Европой Петр I видел не в простом заимствовании, а в использовании самых передовых идей Запада,
Подготовка к первому путешествию русского царя в Европу велась основательно и заблаговременно. К тому времени Петр уже обладал некоторым запасом знаний и представлений как о жизни Западной Европы, так и о различных профессиях и науках. Знакомство царя с европейским уголком Москвы, каким в то время была Немецкая слобода, позволило ему видеть бытовую сторону жизни европейцев: кирхи, дома, их убранство, праздники и будни, а также познакомиться с некоторыми элементами европейского "политеса": фехтованием, верховой ездой, танцами, европейской одеждой. В общении с иностранными приятелями Петр Алексеевич усвоил начала немецкого и голландского языков, знание которых пригодилось ему в поездке по Европе. Благодаря наставникам в лице П.Гордона, Ф.Тиммермана, А.Бутенанта и других Петр I овладел некоторыми практическими навыками и знаниями в области военного дела, фортификации, строительства кораблей, мореплавания, узнал азы математики, астрономии. Он изучил производство железа и пороха, посещая заводы Меллеров, А.Бутенанта, Р.Мейера. Ту же школу прошло и близкое окружение царя из русских подданных.
Позднее многие иностранцы, проживавшие в Немецкой слободе в Москве, были вовлечены царем в процесс подготовки и осуществления Великого посольства путем его финансирования, оказания содействия в успешном выполнении миссии, а также личного участия в деятельности посольства. Иностранные купцы по согласованию с правительственными органами России предоставили векселя для получения по ним денег в европейских банках. Помогали они и при найме за границей нужных специалистов, покупке разных предметов и отправке их из европейских портов через Архангельск в Москву; были и радушными хозяевами, принимая в своих домах царя и его сподвижников.
Будучи прозорливым политиком, Петр I понимал, что не сможет решить исторически назревшие проблемы без выхода к морям. Для этого необходимо было обеспечить военные и дипломатические союзы с теми странами, которые были заинтересованы в расширении связей с Россией. Важными задачами Великого посольства были также налаживание культурных, торговых, технических контактов с более развитыми европейскими странами. Личное, причем неофициальное, участие в Великом посольстве в Европу давало Петру I возможность провести непосредственные переговоры с главами европейских государств и ознакомиться с жизнью различных слоев тамошних народов, получить доступ к объективной информации о состоянии дел в мире и месте России в этом мире.
Царь придавал большое значение изучению опыта и технических достижений европейских стран с целью преодоления отсталости России и вывода ее на уровень более развитых великих держав. С этой целью еще до Великого посольства он направлял десятки молодых людей из знатных княжеских и дворянских семей, а иногда и малоизвестных, но способных юношей, на учебу за границу.
В ноябре 1696 года вышел царский указ о направлении 50 молодых дворян из знатных и богатых фамилий (23 из них имели княжеские титулы) в Голландию, Англию и преимущественно в Италию. 28 человек отправлялось в Венецию, 22 - в Англию и Голландию. Согласно инструкции, составленной собственноручно царем, каждый выезжавший за границу обязан был пройти там курс наук по навигации, корабельному делу, изучить чужестранные нравы и европейские языки, а по возвращении в Россию сдать экзамен. До окончания учебы дворянам запрещено было даже вступать в брак.
В те времена немногие решались покидать пределы России. Поездка за рубеж считалась делом новым, трудным и опасным. Поэтому царское повеление было воспринято без энтузиазма. Ехали учиться неохотно, в страхе перед наказанием и возможностью лишиться всех прав, земель и имущества.
Необходимость такого шага Петр объяснял тем, что требовалось в самом правлении "учинить некоторые нужные и к благу земли нашей служащие перемены, дабы наши подданные могли тем более и удобнее научиться поныне им неизвестным познаниям и тем искуснее становиться во всех торговых делах".
В декабре 1696 года Петр I подписал указ о снаряжении Великого посольства, задачи и функции которого выходили далеко за рамки обычной дипломатической миссии. Позднее в первом в России сочинении о ее внешней политике, написанном вице-канцлером П.П.Шафировым с поправками и дополнениями царя, назывались три основные цели Великого посольства: 1) ознакомиться с политической жизнью Европы, ибо ни сам государь, ни его предки ее не видели; 2) переустроить по примеру европейских стран российское государство в политическом, а также военном отношении; 3) личным примером побудить российских подданных к путешествиям за границу, чтобы изучить там языки и воспринять европейские нравы.
Подготовка Великого посольства проходила под руководством опытного дипломата Е.И.Украинцева. Оформлялись проездные и верющие грамоты по пути следования и другие необходимые документы. Подбирались справочные материалы, в том числе 33 объемные переплетенные книги, содержавшие копии статейных списков целого ряда прежних российских миссий за границу, начиная с посольства к папе римскому в 1580-1581 годах, а также подробное изложение истории дипломатических связей России с иностранными государствами. Для посольства были изготовлены два наказа. Один - составленный в традиционных формах старомосковской дипломатии, определял правила поведения и соответствующего церемониала. Другой наказ, написанный собственноручно царем, касался конкретно найма за границей опытных морских офицеров и моряков, закупки оружия и снаряжения для кораблей.
Тщательно был продуман и утвержден царем состав Великого посольства. Официально его возглавляли три великих посла, удачно дополнявшие друг друга. Первый - служивший многим государям швейцарец Ф.Я.Лефорт, великолепно владевший несколькими европейскими языками, незаменимый участник различных презентаций, правда, не очень знакомый с приемами московской дипломатии. Вторым послом был искусный дипломат, заключивший в 1689 году Нерчинский договор между Россией и Китаем, Ф.А.Головин, выходец из знатного боярского рода. Наконец, третьим послом стал происходивший из приказного сословия думный дьяк П.Б.Возницын, который прошел хорошую школу в Посольском приказе при блистательном дипломате А.Л.Ордине-Нащокине.
Великим послам были даны верющие полномочные грамоты для "утверждения древней дружбы и любви" между Россией и западными державами Европы для того, чтобы "согласиться, каким способом ослабить врагов креста господня - турецкого султана, крымского хана и всех басурманских орд". Фактическое же руководство деятельностью Великого посольства осуществлял сам Петр I. В свое отсутствие царь поручил управление государством трем знатнейшим вельможам: боярину Л.К.Нарышкину, князю Б.А.Голицыну и князю П.И.Прозоровскому. "Москва была приказана" князю Ф.Ю.Ромодановскому. Официально об отъезде государя из столицы не объявлялось. Все деловые бумаги должны были поступать на его имя и исходить от его имени.
Великое посольство также обязано было присылать свои донесения на имя государя. Такая таинственность была продиктована прежде всего негативным отношением бояр к заграничному путешествию Петра. Кроме того, война с Турцией еще не была закончена, и длительное отсутствие царя могло бы быть использовано неприятелем нежелательным образом. Вместе с тем Петру I предстояло также искать союзников в этой войне.
Выехавшее из Москвы Великое посольство насчитывало около 250 человек. В свите находилось 80 дворян, которые обязаны были выполнять и дипломатические поручения, присутствовать на аудиенциях и т.д. Каждого посла сопровождали посольские люди - подьячие, переводчики, толмачи, секретари, гонцы, приставы, другие должностные лица. Наибольшая свита была у Ф.Лефорта. Его сопровождали 20 московских дворян исключительно из иностранцев, не считая пажей, слуг и лакеев. Все они, в отличие от свиты русских послов, при отъезде из Москвы были одеты в европейское платье. В составе Великого посольства был представлен весь цвет российской дипломатии. Его сопровождали 30 волонтеров, посланных в Европу для изучения морских наук. Среди них инкогнито, под именем бомбардира Петра Михайлова, находился и царь, впервые отправлявшийся за границу "собственной персоной".
Первоначально Великое посольство должно было держать путь в Вену, где решался вопрос о продлении срока действия договора стран - членов Священной лиги, в которую входила и Россия, о совместной борьбе против Турции. Оттуда предполагалось направиться в Рим и Венецию, а затем посетить английского и датского королей. Голландские Штаты, Бранденбург. Однако в начале 1697 года после дипломатического успеха, достигнутого российским посланником в Австрии К.Нефимоновым, по возобновлению Россией, Австрией и Венецией союзного договора сроком на три года, было принято решение об изменении маршрута.
Петр в этой связи указывал: "А к цесарю затем не пошли, что уже на три года сделано, и теперь делать нечего, а чаем оный путь назад едучи воспринять и впредь союз продолжить"3). И посольство двинулось через Тверь и Псков в Ригу, Митаву, Кенигсберг, Нидерланды, а затем в Англию.
На бескрайних просторах России Петр имел возможность присмотреться к особенностям северо-западного края своих владений. До Новгорода он с бомбардирами по обыкновению ехал впереди посольства, чаще всего ночью. Остановками пользовался редко, чтобы написать своим друзьям в Москву: А.Ю.Кревету, П.Гордону, Л.К.Нарышкину, Г.И.Голов-кину, А.М.Головину, А.С.Шеину, Н.А.Виниусу. На специальной сургучной печати, которую царь ставил на своих письмах во время путешествия, была надпись: "Я ученик и ищу себе учителей".
25 марта 1697 года Великое посольство вступило на "чужую землю", в Лифляндию. Рига, находившаяся на территории, завоеванной Швецией, была первым иностранным городом. Шведы, хотя и оказали официальные почести и салютовали при въезде посольства пушечными выстрелами, в целом встретили москвитян крайне холодно, реагируя на поездку царя весьма подозрительно. Сам русский государь наблюдал за церемонией встречи посольства, скрывшись в толпе.
В Митаве состоялась торжественная встреча великих послов с герцогом Курляндским Экхофхеном. Петр не участвовал в блестящем въезде Великого посольства, оставаясь в тени. Герцог же, зная о присутствии царя, не нарушил тайны, но постарался окружить его вниманием и заботой. По свидетельству очевидцев, в Митаве они трижды встречались в непринужденной обстановке. Петр держался свободно, много шутил, а однажды, подбрасывая и целуя маленького наследника Фридриха-Вильгельма, обещал женить его на московской царевне. Однако каких-либо серьезных политических вопросов не поднимал. Речь шла в основном о потребностях России в образованных людях"4).
7 мая Петр с 20 московитами прибыл в Кенигсберг, где впервые увидел Балтийское море, с которым будет неразрывно связана вся его жизнь. Возглавлявший Бранденбургско-прусское государство Курфюрст Фридрих III уже через день неофициально встретился с царем, соблюдая его инкогнито.
Прием Великого посольства России в Кенигсберге по пышности не имел равных. На встречу с курфюрстом послы следовали в каретах Фридриха III под залпы пушек с городских валов и с крепости. "Процессию открывал берейтор - "конный учитель", и за ним вели под уздцы верховых лошадей в драгоценных чепраках. За ними ехала в конном строю курфюршеская гвардия поротно на серых, черных и гнедых лошадях... Далее, по обычаю того времени, везены были пустые кареты, верховые лошади без всадников. Далее двигался отряд пажей на лошадях: курфюршеские пажи с белыми перьями и красными лентами на шляпах, а московские пажи по цвету ливрей Лефорта в ярко красных немецких камзолах и вестонах с серебряными пазументами. За московскими пажами, одетыми в немецкие камзолы и вестоны, ехали верхом шестеро татар со стрелами и прочим их диким вооружением. Эти татары, или как их называли калмыки, были одетые по-восточному..."
"Далее шли 40 московских солдат в 10 рядов в зеленых мундирах. Шестеро московских трубачей из свиты Лефорта в красном немецком платье с серебряными галунами, серебряными трубами. 30 московских волонтеров в зеленых мундирах на конях, затем опять два отделения курфюршеских литаврщиков и трубачей, которые непрестанно трубили в трубы и били в литавры"5).
Владетель Бранденбурга Фридрих III устроил в честь великих послов и "знатных волонтеров" ужин, во время которого москвитянам был предложен проект союзного договора из семи пунктов. Четыре из них, принятые русскими тут же, говорили о подтверждении вечной дружбы, взаимной выдаче бунтовщиков, о приезде россиян для обучения, о праве бранденбургских купцов свободно ездить через Россию в Персию и другие восточные страны для торговли янтарем.
По трем другим статьям Петр I и его дипломаты на протяжении нескольких встреч вели упорные дискуссии. Это был своего рода дипломатический дебют царя. Казалось бы, за безобидным, на первый взгляд, желанием бранденбургского курфюрста уравнять его послов в правах с послами Империи на самом деле скрывалось соперничество Фридриха с главой австрийского дома. Разгадав маневр, московские дипломаты обещали пересмотреть статус послов курфюрста только после того, как на такую меру пойдет австрийский двор.
Возникли также разногласия и по статье, предусматривавшей заключение оборонительного союза между двумя государствами и обязательство взаимной помощи при нападении на одну из них, а также гарантирование Фридриху III владение Пруссией. Согласившись на требование курфюрста, Россия в условиях войны с Турцией могла бы осложнить свои отношения со Швецией, с которой у нее в то время был мирный договор. А дача гарантии Бранденбургу на владение Пруссией могла обострить отношения Москвы с Польшей. Поэтому указанные статьи русские отклонили.
Простившись с курфюрстом и подарив ему драгоценный рубин редкостных размеров, царь 22 июня проездом через Германию отправился в Нидерланды. Обосновавшись в Амстердаме, Великое посольство активно занялось изучением морского дела, кораблестроения и навигации, а также привлечением на службу в Россию опытных флотоводцев и мореходов.
Однако в Голландии Петр I занимался не только этими вопросами. Он знакомился с достопримечательностями, встречался с известными учеными, познавал гравировальное мастерство и даже сам сделал гравюру, которая хранится в амстердамском музее. Текст на голландском языке, помещенный в левом нижнем углу гравюры, гласит: "Петр Алексеевич, великий царь русский, награвировал этою итлою и крепкою водкою, под смотрением Адриана Шхонебека, в Амстердаме, в 1698 году в спальне своей квартиры, на верфи Остиндской компании".
Немало времени посвящалось политике. Из писем Петра своему голландскому приятелю А.А.Виниусу видно, как он внимательно следил за переговорами между союзниками и французами в Риксвике и высказывал по этому поводу свои прогнозы. Царь наблюдал и за событиями в Польше, где за престол боролись французский принц де Конти и саксонский курфюрст Август, единомышленник Петра по антитурецкой коалиции.
Как уже упоминалось, он руководил деятельностью Великого посольства, иными словами, держал в своих руках все нити внешней политики России. Это не ускользало от внимания европейских дипломатов, в связи с чем австрийский резидент Плейер доносил в Вену: "Царь все направляет по своему разумению.., посольство служит только прикрытием для свободного выезда царя из страны и путешествия, чем для какой-либо серьезной цели". Великое посольство вело интенсивную дипломатическую переписку с Данией и Швецией. В результате удалось получить заверения датского короля и шведского канцлера Оксеншерна относительно их одобрения кандидатуры Августа Саксонского в качестве короля Польши.
Голландия в то время находилась в зените своего могущества. Это была великая морская держава, сменившая на первом месте Испанию, которое еще не было оспорено англичанами. Ее позиции еще более упрочились после того, как штатгальтер Нидерландов принц Вильгельм III Оранский в 1688 году занял английский престол и соединил морские силы двух государств в тесный союз против Франции. Вильгельм III с юных лет был кумиром русского царя. Этот сухой, худощавый, "скелетообразный", по определению известного английского писателя Маколея, человек сосредоточил в своих руках всю полноту верховной власти в республике Соединенных Провинций, был инициатором грандиозных европейских коалиций против Людовика XIV и самым популярным человеком в Европе. Именно по этой причине Петр стремился лично познакомиться с ним.
Великое посольство побывало в Гааге, где тогда находились представители многих европейских государств, съехавшихся на конгресс в Риксвике. Торжественная аудиенция с депутатами Генеральных Штатов состоялась 25 сентября 1697 года. Послов встречал президент Генеральных Штатов депутат Иоган Векер. Ф.Я.Лефорт произнес приветственную речь и передал грамоту Петра I "в тафте", а Ф.А.Головин объявил о царских "поминках" - "9 сороков соболей", а от послов - "6 сороков соболей".
При передаче даров Головин говорил о "делах": о том, что "великий государь" велел послам подтвердить "древнюю дружбу со Штатами"; о войне и победах русских над турецким султаном; о намерении царя продолжить эту войну и повелении послам "высокомочным господам Статам" при разговорах подробно объявить и утвердить то, что может послужить к пользе обеих стран"6). Статейный список посольства не упоминает о присутствии Петра I на этой церемонии, но о своей поездке 24 сентября в Гаагу из Амстердама сообщал сам царь в одном из писем в Москву. Несколько дней он провел в Гааге.
В течение месяца великие послы вели в Гааге "в четырех конференциях" (29 сентября, 2, 6 и 14 октября) деловые переговоры об особо назначенной комиссии генеральных Штатов, продолжали переговоры и с польским послом бароном Х.Д.Бозе о помощи польскому королю, обменивались визитами с находившимися тогда в Гааге посольствами европейских держав7).
Во время переговоров в Гааге великие послы запросили у Голландии флотоводцев, мореходов, оружие и морское снаряжение в обмен на право транзитной торговли с Персией и Арменией, через которые проходил знаменитый "шелковый путь" из Азии в Европу. И вот тут царь, не искушенный в дипломатических тонкостях, допустил просчет, предложив максимум того, что мог дать. Голландские правители, расточая любезности и обещания, на деле отказались помочь царю в создании русского флота, ссылаясь на свои морские потери и истощение казны от долголетней войны с Францией. В действительности же Голландия, заключив только что мир с Францией в Риксвике, опасалась поддерживать Россию против Турции - союзницы Франции. К тому же эта война угрожала торговым интересам голландских купцов в Средиземном море. Ссылки великих послов на необходимость совместных действий "в защиту креста господня" не воспринимались всерьез. В тогдашней Европе союзы и коалиции строились обычно без учета религиозной непримиримости. Словом, русское предложение в тот момент оказалось для голландцев неприемлемым.
Получив окончательный отказ голландцев в решении своих проблем, Великое посольство вынуждено было произвести набор свыше 800 специалистов на собственные средства. В основном это были голландцы, но также англичане, немцы, венецианцы, греки. Закупили также несколько десятков тысяч ружей со штыками, другое оборудование и материалы.
И все же, несмотря на то, что вовлечь Нидерланды в Священную лигу не удалось, пребывание Великого посольства в этой стране не прошло бесследно. В Гааге посланцы России обменивались визитами с иностранными послами, вступая таким образом в круг общеевропейского дипломатического этикета. Так, они приняли шведского, бранденбургского, английского и датского послов. 30 сентября послы Австрии вручили грамоту Леопольда I с уведомлением о блестящей победе принца Евгения Савойского над турками под Зентой. Польский посол X.Д. Бозе буквально дневал и ночевал у русских, склоняя их к поддержке своего государя Августа II.
Во время многочисленных встреч и бесед великие послы делали все, чтобы поднять политический престиж России. Они рассказывали о победах русских над турками, взятии Азова, которое будто бы открыло ворота в Турцию.
Штатгальтер Нидерландов, английский король Вильгельм III, познакомившись с молодым русским царем на встречах в Утрехте и Гааге и зная его влечение к мореплаванию, подарил Петру I свою новую, только что построенную яхту "The Transport Royal". Петр был очень рад подарку.
Внимание, оказанное царю Вильгельмом III, "еще более обращало его мысль в сторону Англии". Незадолго до отъезда из Голландии Вильгельм пригласил Петра посетить Англию с группой волонтеров и 26 декабря 1697 года прислал корабли за царем, которого "с часу на час ждали в Лондоне без посольства, только со свитою из 9 человек". Сопровождали Петра в Англию 16 волонтеров.
10 января 1698 года "в сумерках въехали в р.Темзу и шли всю ночь". На утро следующего дня корабли стали на якорь против доков Св.Екатерины в Лондоне. В лондонском Сити были приготовлены для царя и его спутников три дома, расположенные на самом "берегу Темзы на улице, носящей название Букингам стрит в Адельфи"8).
О прибывшем московском царе сразу же пошли разговоры. Лондонская чернь сбегалась смотреть на него. 14 января Вильгельм III тайно посетил государя. 23 января Петр нанес ответный визит королю в Кенсингтонском дворце. При посещении дворца царь не обратил никакого внимания на украшавшие его картины и другие художественные произведения, но очень интересовался находившимся в королевском кабинете прибором, определяющим направление ветра.
Посещая лондонские мастерские и фабрики, царь побывал у знаменитого часовщика Карте, купил там географические часы и до того заинтересовался техникой их производства, что выучился сам собирать и разбирать их. Он постоянно общался с известным судостроителем адмиралом П.О.Кармартеном.
Русский царь с интересом знакомился с английской столицей, посетил Тауэр, арсенал, обсерваторию в Гринвиче, университет в Оксфорде. Побывал в театре, на монетном дворе, а также в Королевском обществе наук, осмотрел собор Св.Павла, который тогда достраивался, множество дворцов, замков, музеев и библиотек. При этом он не жалел денег на приобретение инструментов, в том числе и медицинских.
После посещения Петром музея Королевского общества наук известный английский художник Готфрид Кнеллер, ученик Рембрандта, по желанию короля написал портрет русского государя. Он изобразил двадцатипятилетнего Петра "с крупными чертами открытого лица, мужественным и полным энергии взором больших красивых глаз, с длинными вьющимися волосами, в металлической кирасе, в перекинутой через правое плечо царской, опушенной горностаем мантии..."9). Сходство было поразительным.
Поселившись неподалеку от верфи, где строились корабли, Петр продолжал свое морское образование, присутствовал в Портсмуте на военно-морских учениях. Кроме того, он охотно встречался и вел продолжительные беседы с иерархами англиканской церкви, посещал молитвенные собрания квакеров. Ему была предоставлена возможность наблюдать за совместным заседанием палаты лордов и палаты общин, проходивших в присутствии английского короля.
Сравнивая Россию и Европу, Петр не мог не понимать, насколько они различны. Однако он не спешил копировать тамошние государственные и политические институты, в которых не видел явных преимуществ, но отдавал должное более рациональным, с его точки зрения, методам административного управления, впоследствии использовав этот опыт в реформаторской деятельности.
Соприкоснувшись вплотную в Голландии с методами европейской дипломатии, в Англии царь проявлял осторожность и не поднимал политические вопросы, стремясь сохранить ровные отношения с могущественной державой. И все же, с позиций дипломатии, нельзя считать визит Петра в Англию безрезультатным. Именно там молодой царь во многом разобрался с точки зрения международных отношений в Европе, где доминировавшее влияние Франции шло на убыль и укреплялись позиции Англии, роль которой быстро возрастала. Следует упомянуть, что Петру удалось заключить с Англией выгодный для России договор о табаке. На этот раз царь использовал распространенный в Европе дипломатический прием - никогда не открывать на переговорах все карты, окончательно не убедившись в приемлемости предложенных условий. Для подписания договора он вызвал из Амстердама одного из великих полномочных послов Ф.А.Головина.
Много лет спустя в предисловии к изданному в Петербурге "Уставу морскому" Петр писал: "В 1696 году началось новое в России дело, строение великим иждивением кораблей, галер и прочих судов. И дабы то вечно утвердилось в России, умыслил искусство дела того внесть в народ свой; и того ради многое число людей благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуре и управлению корабельному. И сам восприял марш в Голландию, и в Амстердаме на Остиндской верфи, вдав себя с прочими волонтерами своими в научение корабельной архитектуры, в краткое время в оном совершился, что подобало доброму плотнику знать"10).
Узнав, что "архитектуре корабельной" можно научиться и в Англии, царь поехал туда и "через четыре месяца оную науку окончил". Незадолго до отъезда из Англии Петру стало известно, что ведутся секретные переговоры о мире между Турцией и Австрией при посредничестве Голландии и Англии, о чем Вильгельм III умолчал при прощальной аудиенции. И на этот раз царь вынужден был признать, что за маской дружелюбия и радушия скрывались тайны английской дипломатии. Англия так же, как и Голландия, не желали усиления России. И тем не менее о четырехмесячном пребывании Петра в Англии известный английский историк XIX века Маколей писал: "Его путешествие - эпоха в истории не только его страны, но и нашей, и всего человечества".
Позднее в Вене 26-летний русский царь, убедившись, что и австрийский император Леопольд I ставит торговые интересы Англии и Голландии выше соблюдения обязательств перед союзниками по антитурецкой коалиции, проявил себя как мудрый и дальновидный политик. Он сумел сохранить нормальные отношения с партнерами по Священной лиге, а затем в 1700 году заключить в Константинополе мир с Турцией. Более того, ему удалось приобрести союзников в борьбе против Швеции, угрожавшей России с севера. Переговоры царя с польским королем Августом II, датскими дипломатами в Москве и Голландии послужили прологом к созданию в 1699 году Северного союза в составе России, Речи Посполитой, Саксонии и Дании, который объявил войну Швеции.
Полуторагодичный европейский вояж Петра сыграл важную роль в развитии и совершенствовании российской дипломатической службы. Великое посольство извлекло необходимые уроки из общения с европейскими дипломатами. Став свидетелем развернувшейся острой дипломатической борьбы европейских государств за испанское наследство, царь осознал необходимость постоянного присутствия российских дипломатических представителей за границей и в первую очередь в европейских странах. Начиная с 1699 года стала создаваться целая сеть дипломатических миссий России за рубежом: в Голландии, Австрии, Турции, Франции, Англии, Пруссии и других государствах. Появилась плеяда отечественных дипломатов новой формации, которые самоотверженно трудились на благо России.
Таким образом, Великое посольство заложило основы петровской дипломатии, способствовавшей преобразованию России и включению ее в процесс мировой цивилизации. Вхождение россиян в круг европейских наций, превращение России в морскую державу европейского ранга, писал русский историк С.М.Соловьев, "было обусловлено внутренними потребностями страны, интересы которой стали выходить за рамки ее границ". Это послужило началом процесса сближения России с Европой. Вскоре после этого произошло событие огромной важности - исход в ученичество, когда тысячи россиян стали направляться на учебу в Европу. По возвращении многие из них становились видными государственными деятелями.
Как бы продолжая петровские традиции, нынешнее российское руководство по инициативе Президента Б.Н.Ельцина приняло программу ежегодной подготовки молодых специалистов за границей с целью последующего их использования в управлении народным хозяйством. "Вновь, как и 300 лет назад, - отмечал Е.М.Примаков в связи с юбилейной датой Великого посольства, - Россия, преодолевая разделительные линии в Европе, намерена войти в семью европейских народов в качестве полноправного ее члена, укрепить с ними всесторонние связи. Достоинство и последовательность российской внешней политики основаны на ее многовековых традициях".

Найтли · 23.03.2010, 02:08

АНДРЕЙ АРТАМОНОВИЧ МАТВЕЕВ
(1666 - 1728)

В ряду выдающихся русских дипломатов - сподвижников Петра I одно из первых мест по праву принадлежит Андрею Артамоновичу Матвееву.
Его отец, боярин Артамон Сергеевич Матвеев, в царствование Алексея Михайловича приобрел большое влияние на государственные дела, возглавлял Посольский приказ. Широко образованный для своего времени человек, Матвеев-старший любил книги, собрал богатую библиотеку и во многом способствовал развитию книжного дела в России. Составленная им "Большая государственная книга" ("Титулярник") - своеобразный справочник по дипломатической истории России - долгое время служила руководством для персонала Посольского приказа. Но времена были суровы. Как и многие другие бояре, он пал жертвой стрелецкого бунта в мае 1682 года.
Мать Андрея - Евдокия Григорьевна Гамильтон, родом из семьи шотландца, переселившегося в Россию в начале XVII века, дала сыну прекрасное домашнее воспитание. Наставником Матвеева-младшего, обучавшим его различным языкам и наукам, был один из первых посланцев России в Китай Н.Г. Спафарий, посетивший Срединную Империю с посольством в 1675-1676 годах с целью налаживания русско-китайских политических и торговых связей.
В семье Матвеевых воспитывалась Наталья Кирилловна Нарышкина, будущая царица и мать Петра I, которая приняла юношу под свое покровительство и во многом способствовала его политической карьере.
Человек живого, острого ума и неординарных способностей, А.А.Матвеев был определен на службу в Посольский приказ. Французский дипломат Невиль, встречавшийся с ним в 1689 году, отмечал высокую культуру и начитанность молодого человека: "Он весьма умен, говорит хорошо по-латыни, любит читать, слушает с удовольствием рассказы о Европе... Я советовал ему учиться французскому языку, уверяя его, что, будучи только двадцати двух лет от роду, он легко может выучиться и тем удовлетворить свою страсть к чтению, т.к. все лучшие древние и новые писатели переведены на французский язык". Но эту службу пришлось на время оставить.
Поначалу фортуна и высокие покровители благоприятствовали успешному восхождению молодого человека по иерархической лестнице. В 1691 году А.А.Матвеев был пожалован в двинские воеводы (в бытность его воеводой заново отстраиваются Холмогоры), а в следующем году он получил важную придворную должность ближнего окольничего, а затем титул ярославского наместника.
Тем временем Россия все активнее заявляла о себе на международной арене, и Петр I остро нуждался в дипломатах, способных решать стоящие перед государством задачи. В 1699 году в судьбе А.А.Матвеева происходит крутой поворот: он назначается послом в Голландию, где пробыл вплоть до 1712 года, став од ним из первых постоянных дипломатических представителей России за границей.
В задачу посла входило с помощью Голландии убедить Турцию сесть с Россией за стол переговоров о мире, чтобы нейтрализовать ее в борьбе между Россией и Швецией. "Тайным наказом" царя Матвееву пред писывалось привлечь Нидерланды на сторону России в войне против Швеции или по меньшей мере не допустить союза между ними. Посольство Матвеева имело тем большее значение, что воздействие на Голландию означало одновременно и влияние на Англию, поскольку штатгальтер Голландии Вильгельм III Оранский был одновременно английским королем.
Война России с Швецией, получившая название Северной, принимала затяжной характер. Неудачи русских на первом этапе войны, поражение под Нарвой не могли внушить уважения к России со стороны европейских держав. Наметившийся же с осени 1705 года перелом в военных действиях и успехи русского оружия на Балтике стали вызывать у них страх. В той ситуации России важно было закрепить одержанные победы и склонить Швецию при посредничестве одной из европейских стран к подписанию мирного договора на выгодных для России условиях. Найти посредников среди западных государств для воздействия на шведского короля Карла XII, всячески уклонявшегося от заключения мира с Россией, было нелегко. Нидерланды и Великобритания не торопились прийти на помощь. Матвеев объяснял их позицию следующим образом: "От Штатов и королевы английской, - доносил он царю, - благопотребного посредства к окончанию войны нечего чаять; они сами нас боятся: так могут ли стараться о нашем интересе и прибыточном мире и сами отворить двери вам ко входе в Балтийское море, чего неусыпно остерегаются, трепещут великой силы вашей... Подлинно уведомлен я, что Англия и Штаты тайными наказами к своим министрам в Польше домогаются помирить шведа с одною Польшею без вас".
В поисках посредника взоры России обратились к Франции. Выполнение этой задачи было также возложено на Матвеева, который к этому времени весьма преуспел в дипломатическом искусстве. Кроме того, ему поручалось заключить с Францией и торговый договор. Поводом к поездке послужил захват французскими каперами двух русских торговых судов и их конфискация вместе с грузом. Пост российского посла в Голландии за ним сохранялся.
Матвеев прибыл в Париж без официального статуса, "инкогнито", однако принят был, по его собственным словам, с большим почетом, о чем неоднократно упоминал в своем "статейном списке" (отчете) о посольстве во Францию. Обещаниями торговых привилегий Матвеев пытался склонить Францию принять на себя посредничество в русско-шведских отношениях. Однако его миссия оказалась невыполнимой, главным образом из-за озабоченности Франции в то время собственными неудачами в войне за испанское наследство (1701 - 1714 гг.). В переданном Матвееву письме министра иностранных дел Франции Торси указывалось, что война препятствует заключению торгового договора, однако он может быть осуществлен после заключения мира: "... Ни мочно никакой прибыли от торговли иметь в сие время, в которое война мешает проходу корабельному в край северныя: того ради невозможно будет купцам французским никакой торговли чинить в Москве... Е.в. намерено отложить до времени покойного тот союз, которой оной желает совершить". В том же письме министр, отдав должное "разумному поведению" Матвеева в бытность его при французском дворе, отмечал: "Я есмь увещан, что никто больше не был способен, как вы, заключить сей договор, которой е.в. рад будет не в короткое время постановить с е.ц.в., ежели б все обстоятельства настоящих дел позволили совершить сие дело".
У французского дипломата д’Ибервиля, который непосредственно участвовал в переговорах с Матвеевым, сложилось о нем весьма благоприятное впечатление: "Этот посол, - сообщал он Торси, - гораздо умнее, более осведомлен о европейских делах и более вежлив, чем я ожидал". В другой раз он отмечал: "Посол несомненно очень умен и как будто человек прямой. Он старается, чтобы его сочли искренним и без хитростей. По всем его речам я вижу, что он религиозен и благочестив".
И хотя миссия Матвеева не дала немедленных результатов, можно сказать, что именно тогда был заложен фундамент для будущего торгового договора, который был заключен в 1717 году. Уже в 1706 году русским судам стараниями Матвеева был разрешен свободный доступ во французские порты. Сам Матвеев так писал впоследствии о результатах своей миссии во Францию: "Хотя договор... с высокими союзниками заключен не был, однако же вместо того договору именем королевским с тем же расположением требуемым и с такою же силою оной свободы о торговле и о корабельном ходу в Россию дано ему, послу, письмо от вышеименованного королевского министра (Деторсиа), подписанное его властною рукою, чего прежде между Россией и Францией николи не бывало..."
Матвеев находился во Франции более года. Он вполне разделял взгляды царя на необходимость "прорубить окно в Европу", с пристальным вниманием наблюдал здешнюю жизнь и, по отзывам современников, быстро "схватывал суть явлений и правильно соразмерял с этой сутью необходимые детали". В своих дневниках он подробно описывал новые приемы фортификации, стили в архитектуре и изобразительном искусстве, новые обычаи, свободное и непринужденное общение людей, убранство жилищ, стили парков, даже новые моды и множество других мелочей. Он был убежден, что все это достойно внимания и изучения, а возможно "и для пересаживания на родную почву". С неменьшим интересом он изучал политический строй страны, ее административную систему и законодательство, знакомился с градостроительством, развитием науки, им сделаны любопытные записи о французских духовенстве, дворянстве и торговцах.
Поиски посредника для урегулирования русско-шведских отношений продолжались, и в этом плане Петр I возлагал определенные надежды на Англию. И на сей раз лучшей кандидатуры для выполнения такой трудной миссии, чем А.А.Матвеев, имевший богатый опыт переговоров с европейцами, не нашлось. Весной 1707 года он направился в Лондон. О высоком доверии к Матвееву можно судить по письму начальника Посольской канцелярии Г.И. Головкина, где сообщалось, что ему предоставляется значительная свобода действий: "Ведаю, - писал он, - что в л. толь мудро и осторожно в толь важном деле поступать изволите, что до [такого] опасения не дойдет.., изволь, вл., по состоянию тамошних дел и по своему искусству и мудрому рассуждению в делах монаршеских поступать..."
Суть русских предложений была изложена в специальном "мемо-риале", написанном Матвеевым на латыни по просьбе британского статс-секретаря Гарлея. В нем говорилось о готовности России вступить в союз с Англией в случае ее согласия на посредничество между Россией и Швецией. Русский дипломат добился аудиенции у королевы, с тем чтобы убедить ее, "дабы долгопротяжную войну прекратить потрудиться к пользе ед.в.". Одновременно он вел переговоры с английскими купцами, пытаясь заинтересовать их выгодами торговли с Россией, устраивал "конференции" с государственными деятелями, которые могли как-то повлиять на исход дела. Предлагая англичанам союз, Матвеев не скупился на обещания в предоставлении льгот в балтийской торговле.
Однако британские министры не проявляли намерения оказать какое-либо воздействие на Швецию, оказавшись, по словам Матвеева, "в тонкостях и пронырствах субтильнее самих французов". "От слов гладких и бесплодных, - доносил он, - проходит одна трата времени для нас". Такую позицию англичан Матвеев объяснял их стремлением затянуть Северную войну, истощив силы противников, и не допустить выхода России на побережье Балтийского моря.
Использовав все возможные доводы, чтобы склонить Англию на сторону России, и не добившись успеха, 18 июля 1708 г. Матвеев получил прощальную аудиенцию у королевы Анны. Спустя три дня с ним произошел казус, вошедший в историю дипломатии. Русский посол неожиданно был задержан на улице полицейскими и взят под стражу под предлогом неуплаты долга в 50 фунтов стерлингов. При этом он подвергся оскорблениям и даже побоям. По свидетельству очевидцев, находившиеся неподалеку горожане, услышав крики, пришли ему на помощь и освободили. Сообщая об этом в Посольскую канцелярию, Матвеев писал, что в его лице "весьма народное право не только нарушено, но всемерно изневолено".
Инцидент с Матвеевым вызвал сильное недовольство дипкорпуса в Лондоне, усмотревшего в оскорблении русского дипломата нарушение международного посольского права. После освобождения Матвеева его посетили "все до единого иностранные министры, содрогаясь о таком афронте, от века неслыханном и нигде в историях... бесприкладном". В направленном британскому правительству "мемориале" Матвеев потребовал удовлетворения за нанесенное оскорбление. Королева Анна выразила послу сожаление по поводу случившегося. Тем не менее Петр I, который с большой настойчивостью отстаивал принцип неприкосновенности личности российских послов, узнав о случившемся, в послании королеве потребовал наказания виновных. Парламент квалифицировал нападение на Матвеева как преступление "перед английскими законами и перед международным правом, на коем основывается привилегия посланников".
Данный инцидент послужил поводом для законодательного оформления гарантий прав и привилегий дипломатических представителей и вошел в историю международного права. 21 апреля 1709 г. в Англии был принят закон "О сохранении привилегий послов и публичных министров", известный под названием "статута Анны", который сохраняет силу и поныне. В выработке текста закона приняли участие иностранные дипломаты. В Петербурге британский представитель Витворт вручил Петру I личное послание королевы с извинениями за происшедшее. В послании сообщалось о наказании виновных и издании закона, исключающего подобное в будущем. Петр I, "принимая на вид внимание нации, выраженное в парламентском акте", отнесся с пониманием к объяснениям королевы, которая "за оскудением прежних прав государственных учинить требуемое наказание не могла и для того общим согласием парламента новое право о том для впредь будущего учинила".
По возвращении из Англии А.А.Матвеев до 1712 года продолжал службу в Гааге, где во время войны за испанское наследство было сосредоточено управление делами "Великого союза". На посту посла он достойно представлял Россию, отстаивал ее интересы, умело используя, в частности, противоречия между различными государствами. Так, он сумел нейтрализовать настойчивые усилия англичан и голландцев, стремившихся помешать вступлению Дании в войну против Швеции в 1709 году. Благодаря его усилиям Швеция в войне с Россией не получила помощи от морских держав, отрицательно относившихся к шведскому преобладанию на Балтике.
А.А.Матвеев активно проводил политику России, участвовал в различных "конференциях" и "ассамблеях" со своими коллегами из других стран. "Во время той же бытности его посольской в Гравенгаге 11), - сообщалось в его статейном списке, - он, посол, обхождение свое имел всегда как с их высокомочествы с господами Статами, с генералы их войск и с министры, так и с приезжими из иных государств, с принцами и с другими изящных фамилий особами как для государственной чести, так и наипаче же для предосторожности е.ц.в. высокого интересу, особливо по объявлении и по начатии у Российской короны с Свейскою войны, почасту в доме своем чествовал их столом у себя, понеже при таковых случаях всегдашние ему, послу, открывались нужные ведомости... В доме у него же, посла, по примеру иных чужестранных послов и министров и членов статских по одиножды в неделю бывали ассамблеи или общее собрание". Голландские министры высоко отзывались о Матвееве, отдавая должное его проницательности и умению правильно оценивать события.
Победа русских над шведами в битве под Полтавой в 1709 году значительно подняла международный авторитет России, ее вес в европейских делах, изменила соотношение сил на международной арене. После безуспешных переговоров о посредничестве с ведущими европейскими государствами Россия стала все больше склоняться к мысли, что достичь мира она может и путем прямых контактов с Швецией, без всяких посредников. Более того, когда Англия, опасаясь такого шага со стороны России, предложила ей свое посредничество, Петр I, не дав вполне определенного ответа англичанам, выдвинул встречное предложение об арбитраже России в мирных переговорах между Францией и странами "Великого союза".
По возвращении из Голландии А.А.Матвеев получает в ноябре 1712 года назначение в Вену в качестве российского полномочного министра. Австрия, являясь центром Священной Римской Империи, традиционно считалась союзницей России в борьбе с Турцией. Желание австрийцев заключить союз с Россией, высказанное ими еще в 1710 году, было вызвано в первую очередь стремлением ограничить действия Петра I, порождавшие у подвластных Империи народов надежды на национальное освобождение. Шведско-турецкое сближение также вызывало определенную тревогу Вены. Со своей стороны, Петр I после неудачной прутской кампании 1711 года считал необходимым упрочить отношения России с Австрией. В связи с этим Матвееву поручалось провести с австрийцами соответствующие переговоры. Он был уполномочен также заключить оборонительный союз с Австрией. Однако параллельно с переговорами о дружественном союзе с Россией австрийское правительство занялось подстрекательской деятельностью против своей союзницы, подталкивая Турцию к войне с Россией. Такое, впрочем, было вполне в духе того времени и считалось обычным делом в дипломатической практике. Матвееву пришлось проявить немало выдержки, гибкости и прозорливости, чтобы успешно выполнить возложенную на него миссию. Играя на противоречиях различных сторон, он сумел повлиять на решение австрийского императора Карла VI заключить с Россией оборонительный союз. Правда, союз тогда не состоялся, главным образом потому, что Петр I не пожелал связывать себя дополнительными обязательствами.
Незадолго до отъезда в Россию А.А.Матвееву было пожаловано "графское Римской империи достоинство со всею его фамилией)". Этот титул был утвержден затем и в России.
Вернувшись на родину в феврале 1715 года, Матвеев отошел от дипломатической деятельности, стал президентом морской академии и навигацкой школы, позднее сенатором и президентом юстиц-коллегии. После кончины А.А.Матвеева в 1728 году остались его личный архив и собранная им ценнейшая библиотека на русском и иностранных языках, насчитывавшая свыше тысячи томов. В ней были представлены все отрасли знания, но преобладали труды исторического характера, а также военная и мемуарная литература. В дальнейшем часть книг по повелению императрицы Анны Иоановны была отправлена в Петербург. Посольские дела, относящиеся к пребыванию Матвеева в Голландии, и поныне хранятся в Государственной библиотеке им. М.Е.Салтыкова-Щедрина. Судьба книг, оставшихся в Москве, где проживал Матвеев, к сожалению, не известна.

Г.Н.Пескова

Документы предоставлены Российским государственным архивом древних актов.

Найтли · 23.03.2010, 02:08

БОРИС ИВАНОВИЧ КУРАКИН
(1676 - 1727)

Успехи петровской дипломатии в годы затяжной Северной войны (1700 - 1721 гг.) неразрывно связаны с именем князя Бориса Ивановича Куракина. Происходили Куракины из старинного княжеского рода Гедиминов. Молодой князь получил хорошее по тем временам домашнее образование. Как и многие дети русских дворян, он сызмальства был зачислен на военную службу, участвовал в двух Азовских походах Петра I в 1694 и 1696 годах. Незадолго до взятия Азова Куракин породнился с Петром I, женившись на Аксинье Федоровне Лопухиной - родной сестре царицы Евдокии.
В 20 лет по повелению царя, охваченного преобразовательными планами и проявлявшего неустанную заботу о подготовке отечественных кадров, он в числе первых был отправлен в Венецию для изучения навигации, европейских языков, "равно как и для примечания чужестранных нравов и поведений". В ученье он "был прилежен, усерден, царскому указу послушен, преуспел в итальянском".
Сыновья знатных русских фамилий удостаивались подробнейших отзывов папского и цесарского дворов, для которых было небезразлично, кто они - будущие государственные мужи России. О Куракине в Риме и Вене отзывались, что он "умен, способен к языкам, царю весьма предан. Несомненно займет видное положение в государстве".
В Москву Куракин возвратился в феврале 1699 года и аттестацию привез из школы "зело похвальную". Экзамен царю сдал в Воронеже, на верфи. "При том свидетельстве наук, - записал он в дневнике, - некоторое счастье я себе видел от е.в. и от всех не так стал быть прием, как прежде того".
Его "навтичная", т.е. морская служба на южных окраинах России продолжалась недолго. 8 августа 1700 г. с Оттоманской Портой был заключен мир на тридцать лет.
Однако на смену одной войне пришла другая, на этот раз на северо-западе, с Швецией. Участник битв под Нарвой и Шлиссельбургом под знаменами старейшего в русской гвардии Семеновского полка, Куракин за пять лет войны дослужился до "градуса" майора. По свидетельству австрийского посла при российском дворе Элиаса Броджио, выполнявшего также функции папского прокуратора, "князь Куракин отличился в сражениях, и царь, весьма к нему расположенный, открывает перед сим боярином знатнейшего рода поприще обширное". "Как мне сообщили, - писал он в Вену, - для него намечено поручение дипломатическое. Напоминаю, что князь недурно владеет итальянским и немецким языками, что он получил образование в Венеции".
Особое беспокойство Священной Римской империи вызывало отношение России к событиям в Венгрии. "Князь со мной осторожен, доносил Броджио, - но из беседы с ним и с другими московитами явствует, как велик здесь интерес к венгерским мятежникам". Венский двор пытался "разведать" намерения Петра I относительно трансильванского правителя Ракоци, с тем чтобы ни в коем случае не допустить их сближения, а Куракин, без сомнения, был наиболее вероятным кандидатом для выполнения сложной дипломатической миссии.
Прогнозы Броджио оправдались. "Острый и науками просвещенный разум" Куракина, равно как и "ревностное его желание" служить России, определили выбор царя. Под предлогом поездки на лечение в Карлсбад Куракин посетил Литву, Польшу, Германию и Голландию, выполняя различные поручения Петра. Конечной же целью его путешествия были переговоры о возможном союзе России с Венгрией.
Задание было не из легких. В сложном переплетении дипломатических интриг необходимо было соблюсти интересы России. С одной стороны, Петр I готов был объединиться с австрийским императором против шведского короля Карла ХП, обещая ему помощь против Ракоци. С другой - у Петра I были основания не доверять Австрии, подталкивавшей Оттоманскую Порту к войне с Россией в разгар русско-шведской войны. Исходя из этого, царь был склонен оказать поддержку Ракоци в его борьбе с австрийским императором Иосифом. Руководствуясь такими противоречивыми установками, Куракин, тем не менее, блестяще справился со своей миссией. Пройдет время, и начатое им дело принесет свои плоды - взаимные обязательства России и Венгрии будут скреплены подписями высоких сторон.
В январе 1707 года Куракин был послан с дипломатическим поручением, но без официального статуса, как тогда говорили, "без характера", в Ватикан. В то время Россия стремилась сохранить союз с Речью Посполитой и, поддерживая низложенного в 1704 году Августа II, усиленно добивалась отказа других государств от признания новым польским королем шведского ставленника на польский престол Станислава Лещинского. Куракин должен был попытаться склонить папу Климента XI на сторону России, сделать его союзником в этой политической игре. В ходе переговоров с папской Курией Куракин использовал в качестве аргумента в поддержку русской позиции принадлежность Лещинского к лагерю протестантов, враждебно настроенных к римско-католической церкви. Русский посланец сумел расположить к себе Ватикан, но, несмотря на это, ответы папы римского был уклончив, никаких письменных заверений он не дал. Однако и от признания Лещинского польским королем Святой Престол воздержался до тех пор, пока он не будет признан всей Речью Посполитой. И в этом была определенная заслуга Куракина.
В Риме, где он пробыл полгода, как, впрочем, и в прежних заграничных путешествиях, Куракин увлекался приобретением книг. Он покупал словари и исторические труды, исследования по искусству и различным отраслям знаний. Но самое ценное - его собственные дневниковые записи, которые вошли в привычку. В тетрадях Куракина можно найти заметки о государственном устройстве и этикете, записи о ценах и товарах и о штате прислуги послов и знати, политические новости из разных стран Европы, похвалу художествам, размышления о справедливости и неравенстве, записки "о бесчестных вельможах" и многое другое. Свои наблюдения он заносит в дневник на итальянском языке. Латынь давалась ему с трудом, но он и ее одолел, желая в подлиннике прочесть Т. Кампанеллу.
На обратном пути в Россию Куракин посетил Венецию - могущественную морскую державу, прежде не раз громившую турок. Ему ведено было удостовериться в намерениях Венеции иметь, как и раньше, с Москвой "добрую корреспонденцию", а также выяснить ее готовность в случае войны с Портой вести торговлю с Россией. После встреч с главой Венецианской Республики Мочениго русский посол докладывал, что Венеция дружбу с царем не отвергла, напротив, хотела ее упрочить. Согласны венецианцы были и торговать, собираясь снарядить в Россию корабль с восточными товарами.
Куракин понимал, что от альянса с Венецией против Порты польза для России невелика. Тем не менее переговоры во Дворце дожей закончились взаимными заверениями о дружбе.
Вслед за этим Куракин посетил с поручениями царя Вену, Прагу, Гамбург, Ганновер, Амстердам, Эгер и Братиславу. Главной целью его поездки по Европе было помешать вербовке волонтеров в шведскую армию, что могло существенно повлиять на исход Северной войны. Своим умом и обходительностью Куракин везде производил благоприятное впечатление. Так, курфюрстина ганноверская Софья, встречавшаяся с ним, писала: "Это очень честный человек. Он кажется более итальянцем, чем московитом, и владеет сим языком в совершенстве, со всей мыслимой учтивостью. Поведение его я нашла во всех отношениях безупречным".
По возвращении в Россию Куракин был произведен в генерал-майоры и в этом чине, командуя Семеновским полком, участвовал в Полтавском сражении со шведами 27 июня (8 июля) 1709 г., где наряду со многими своими соотечественниками проявил чудеса храбрости и героизма.
Победа под Полтавой резко возвысила международный авторитет России. Да и сам Петр пришел к твердому убеждению, что он может решать свои проблемы без унизительного обращения за посредничеством к "великим державам". Россия стала увереннее вступать в европейские дела как равноправное и сильное государство. Необходимость укрепления дипломатических связей стала доминантой внешней политики Петра I, а для этого потребовались умные и энергичные дипломаты.
Одним из них был Куракин. В 1709 году по именному Петра I указу от 23 октября велено ему было ехать полномочным министром к разным европейским дворам. С этого момента в его жизни происходят крутые перемены, он полностью расстается с военной карьерой и вступает на дипломатическое поприще.
Полтава в корне изменила расстановку сил в Европе. Теперь уже Франция стала искать пути сближения с Россией, а Турция выступила с заверениями о сохранении мира. Был восстановлен Северный союз в составе России, Польши, Саксонии и Дании, появилась возможность расширить антишведскую коалицию, присоединив к ней Пруссию и Ганновер.
Особое значение Петр придавал союзу России с одним из крупнейших германских государств - Ганновером. Туда-то в ноябре 1709 года и отправился Куракин с "наказом" добиться заключения союза против Швеции. Переговоры продолжались более полугода, однако расширить Северный союз не удалось. Наследник британского престола курфюрст ганноверский Георг уклонился от этого шага. Тем не менее благодаря усилиям Куракина крайняя враждебность Ганновера к России, рассчитывавшего на присоединение к своим владениям при поддержке России шведских Вердена и Бремена, была устранена. 22 июня 1710 г. была подписана союзная конвенция с Ганновером, обеспечившая гарантии дружественного нейтралитета курфюршества по отношению к России и ее союзникам. На 12 лет Ганновер - в оборонительном союзе с Россией.
Одним из важных средств достижения политических целей и укрепления дружественных отношений между государствами в те времена было заключение династических браков. Куракин справлялся и с такого рода царскими поручениями, успешно проведя переговоры в Митаве о заключении брачного союза племянницы Петра I царевны Анны с курляндским герцогом Фридрихом-Вильгельмом, а также в германском герцогстве Вольфенбюттель - о браке сына Петра царевича Алексея с принцессой Шарлоттой.
В октябре 1710 года Куракин был направлен в Лондон послом с "наказом" "стараться отвлечь аглинский двор от шведов". Очень скоро он убедился в невозможности достижения желаемого результата, несмотря на приход к власти партии тори, которую он считал более расположенной к России, чем вигов. Русский посол доносил из Лондона, что Англия является самой враждебной русским интересам страной Европы. Однако он поддерживал с английским правительством внешне дружественные отношения, вел длительные, но бесплодные переговоры о нейтралитете германских государств, о посредничестве и т.п. Тем временем под покровом дипломатической благопристойности Англия вредила России где только могла. Так, в начале 1711 года стало известно, что страны Великого союза (Англия, Голландия) обсуждали план вступления шведских войск в Померанию.
Царь, вероятно, понял, что пребывание в Лондоне столь крупного дипломата, как Куракин, не имеет смысла из-за бесперспективности реального улучшения отношений с Англией. Выполнять рутинную работу по поддержанию формальных отношений способен был дипломат и не такого большого масштаба. В результате Куракина решено было направить во Францию. В данном ему летом 1711 года предписании говорилось: "А тот ваш отзыв из Англии того ради, что при настоящих конъюнктурах е.ц.в. надеется свой интерес сыскать лучше при дворе французском, нежели у иных держав и для того, надеясь, что вы ему тамо добрую услугу покажете, посылает вас туда..."
Петр I придавал большое значение переговорам Куракина с правительством Людовика XIV, намереваясь с его помощью заключить мир с Турцией и Швецией. Вскоре, однако, возросшие опасения осложнить отношения с морскими державами вынудили царя отказаться от мысли о союзе с Францией. Дальнейшее пребывание русского посла в Париже становилось бессмысленным.
Куракину предстояло решать более серьезную и сложную задачу. В то время главная опасность таилась во враждебных России маневрах стран Великого союза. Требовалось терпеливо сдерживать их, чтобы предотвратить открытую военную поддержку Швеции. В октябре 1711 года Куракин в ранге посла был направлен в Гаагу с целью склонить Голландию к союзу с Россией. Здесь русский посол, воспользовавшись соперничеством между Голландией и Англией, сумел убедить голландцев, что им выгоднее ориентироваться на развитие торговли с Россией на Балтике, нежели поддерживать в войне Швецию. Его действия увенчались успехом. Заинтересованные в торговле голландцы заняли более лояльную позицию в отношении России, отказавшись послушно следовать в фарватере английской политики.
Русский аристократ новой формации Куракин обладал незаурядным умом, высокой культурой, широтой взглядов и самостоятельностью. На посту посла в Гааге, тогдашнем центре международной политики, он по существу выполнял функции вице-канцлера за границей. Поддерживал тесные связи со многими видными политическими и государственными деятелями Европы, был всегда хорошо осведомлен в делах. В течение всего пятнадцатилетнего пребывания в Голландии он координировал действия русских дипломатов, аккредитованных в других странах, вел с ними обширную переписку, помогал советами, давал необходимые рекомендации. Из-за сложности военного времени, в условиях отдаленности и отсутствия надежных средств связи ему нередко приходилось самому принимать решения по важнейшим политическим вопросам, быстро, без согласования с Петербургом, реагировать на происходящие события. Послы союзных государств также обращались к опыту русского дипломата. В реляциях и донесениях Куракина, которые, по отзывам современников, отличались логичностью, строгой пунктуальностью и политической прозорливостью, давалась хорошо проверенная информация, прослеживалось глубокое понимание обстановки, умение правильно оценивать и анализировать события с учетом интересов России.
Функции Куракина в Голландии выходили далеко за рамки двусторонних отношений. Не раз по поручению Петра он представлял Россию на "генеральных съездах" - международных конгрессах. Особенно ярко проявилось дипломатическое искусство Куракина на Утрехтском конгрессе в 1713 году, который подвел итоги войны за испанское наследство (1701-1714 гг.). Он сумел не допустить обсуждения на конгрессе "северных дел", и в итоге вмешательство других стран в Северную войну на стороне Швеции было предотвращено, а в договоре "ничего предосудительного к интересам е.ц.в. не было учинено". Более того, Куракину удалось удержать Англию от проявления открытой враждебности к России, содействуя тем самым превращению Северного союза в мощную коалицию. Став одним из гарантов Утрехтского договора, Россия обязалась защищать мир всеми средствами, вплоть до применения вооруженных сил против его нарушителя.
Желая продемонстрировать свое миролюбие, Петр направил Куракина и на Брауншвейгский конгресс, созванный в 1714 году по инициативе Австрии и призванный положить конец Северной войне. Однако работа конгресса была сорвана по вине шведского короля Карла XII.
В 1714 году у России появился реальный шанс заключить союзный договор с Англией. Ганноверский курфюрст Георг, ставший после кончины королевы Анны британским королем, изъявил желание установить с Россией союзные отношения в обмен на право своего участия в дележе шведских владений. Для переговоров с Георгом I в Лондон в ноябре 1714 года был направлен Куракин. Однако в ходе обсуждения этого вопроса выяснилось, что власть короля была значительно ограничена, права монарха сильно урезаны, а его влияние на политику ничтожно. Вследствие этого договор был заключен не с Англией, а с Ганновером. 17 октября 1715 г. Георг как курфюрст подписал его не в Лондоне, а в Грейфевальде.
Вопрос об установлении союзных отношений между Россией и Англией был поднят вновь по инициативе англичан в 1716 году в связи с военными и дипломатическими успехами России. Весной того же года на переговоры в Лондон вновь прибыл Куракин с намерением заключить торговый и оборонительный договоры, причем последний предусматривал обязательства о взаимной помощи и взаимных гарантиях. Однако в последний момент в английской политике снова проявились колебания относительно сближения с Россией, которая, по мнению англичан, могла получить преобладание на Балтийском море. Правительство Англии пошло на попятную и не пожелало связывать себя какими-либо обязательствами. В результате ни союзный, ни торговый договоры не были заключены.
К середине 1716 года позиции России настолько упрочились, что ей удалось добиться почти полной изоляции Швеции. На повестку дня встал вопрос о мире. Шведы выражали готовность активизировать контакты с Россией. В июле 1716 года в Гааге и затем в Амстердаме Куракин провел предварительные переговоры о мире. "Конференции" русского посла с эмиссарами шведского короля создали хорошую базу для урегулирования в дальнейшем русско-шведских отношений.
Однако к началу 1717 года из-за подрывной деятельности англичан Северный союз распался. Более того, появилась реальная угроза образования общеевропейской коалиции, направленной против России. Чтобы предотвратить сближение Англии с Францией на антирусской основе, Петр I весной 1717 года сам отправился в Париж для переговоров о возможном союзе, на деясь личным участием ускорить их ход. В беседе с регентом Франции монарх недвусмысленно указывал на выгоды такого союза: "Я, царь, предлагаю Франции заменить для нее Швецию. Я предлагаю ей не только свой союз и свое могущество, но в то же время и содействие Пруссии, без которой я бы не мог действовать. Польша весьма охотно примет участие в этом союзе".
Франко-русские переговоры оказались длительными и трудными. После отъезда царя на отдых в Спа переговоры вели наиболее опытные и искусные дипломаты П.Л. Шафиров и Б.И. Куракин. Их усилия увенчались беспрецедентным успехом. 4(15) августа 1717 г. в Амстердаме Россия, Франция и Пруссия подписали исторический трактат "для содержания генеральной тишины в Европе", в соответствии с которым три державы вступали в оборонительный союз, предусматривавший взаимную гарантию безопасности владений. "Для утверждения союза между тремя держава ми, - комментировал русский историк С.М. Соловьев, - подданные их пользуются взаимно всеми выгодами, какие имеют нации, наиболее благоприятствуемые... Договаривающиеся государи гарантируют договоры.., которые прекратят Северную войну". Франция принимала на себя обязательство о прекращении финансовой помощи Швеции.
От имени России вместе с канцлером Г.И. Головкиным и подканцлером Шафировым трактат скрепил своей подписью и Куракин.
После Ништадтского мирного договора России с Швецией 1721 года Петра не покидало желание породниться с Людовиком XV, а главное - заключить с ним более тесный союз. С этой целью он вынашивал мысль о браке своей дочери Елизаветы с французским королем. Переговоры по этому вопросу велись по дипломатическим каналам еще во время первого посещения Петром I Парижа в 1717 году. Однако тогда они не дали положительных результатов. Поднимался этот вопрос и в 1721 году. Назначенный в 1724 году чрезвычайным послом с "полным характером" Б.И. Куракин также усиленно сватал царевну Елизавету Людовику XV. Но желанию Петра I увидеть свою дочь на французском престоле не суждено было сбыться. В 1725 году Людовик женился на Марии Лещинской.
В Париже Куракин убедился, что франко-русский союз обусловливается примирением России с Англией, что, по его мнению, отвечало интересам России. С доводами дипломата Петр, хотя и не сразу, согласился, после чего французское правительство предприняло посреднические шаги для нормализации русско-английских отношений. Англия решила направить в Петербург своего посла и, что особенно важно, дала согласие на признание за царем императорского титула.
В 20-х годах XVIII в. Европа раскололась на два враждебных политических лагеря - Венский (Австрия и Испания) и Ганноверский (Англия, Франция и Пруссия) союзы. Оба союза боролись за привлечение к себе России, от которой во многом зависело соотношение сил. Острейшая дипломатическая борьба между двумя группировками грозила вылиться в обще европейскую войну.
Для разрешения конфликтной ситуации оба блока вели переговоры о созыве конгресса "ради восстановления генеральной тишины в Европе". В качестве заинтересованной стороны в нем предстояло принять участие и России. Местом проведения конгресса был выбран Суассон.
Одним из русских представителей на конгресс Коллегия иностранных дел назначила имевшего опыт переговоров Б.И. Куракина. В специальном царском рескрипте от 15 июля 1727 г., уже после смерти Петра I, основные задачи русской дипломатии формулировались следующим образом: "Чтоб мы к тому конгрессу и ко всем негоциациям и трактатам яко интересованная сторона прямо допущены были.., чтоб при постановляемой тамо без сумнения генеральной гарантии и мы в оную включены и участниками были". Однако выполнить этот "наказ" посол России во Франции уже не смог. 17 октября 1727 г., в самый разгар подготовки к Суассонскому конгрессу, Борис Иванович Куракин в возрасте 50 лет скоропостижно скончался в Париже. Его тело было перевезено в Москву и погребено в фамильном склепе Чудова монастыря в Кремле12).
В плеяде петровских дипломатов Куракин занимал одно из первых мест. Сен-Симон характеризовал его как выдающуюся личность. Он был поистине прирожденным дипломатом. Многие современники отмечали его высокую эрудицию и трудолюбие. Быстро усваивая языки тех стран, где ему приходилось бывать (он владел практически всеми европейскими языками) , Куракин легко устанавливал контакты с государственными деятелями и становился активным членом местного общества. Особое внимание он обращал на необходимость иметь репутацию честного партнера, считая моральные принципы самым важным качеством дипломата. Петр I высоко оценил его заслуги на дипломатическом поприще, наградив - одного из немногих - орденом Андрея Первозванного - высшим орденом Российской империи. Б.И.Куракин оставил огромное документальное наследие: обширную дипломатическую и деловую переписку, "протоколы посольств", наставления по практике ведения переговоров, дневники, путевые заметки, собственные сочинения по истории эпохи Петра I и Северной войны. Его архив, опубликованный лишь частично, содержит уникальные материалы, иллюстрирующие события почти трехсотлетней давности, которые и поныне служат бесценным источником для изучения дипломатии России.

Г.Н. Пескова

Документы предоставлены Российским государственным архивом древних актов и Российским государственным архивом Военно-Морского Флота.

Найтли · 23.03.2010, 02:10

ПОСОЛЬСКИЙ ПРИКАЗ - "ОКО ВСЕЙ ВЕЛИКОЙ РОССИИ"
(1549 - 1720 гг.)
В феврале 1999 года исполняется 450 лет со дня образования первого внешнеполитического ведомства России - Посольского приказа, сыгравшего неоценимую роль в ее истории. Его деятельность неразрывно связана с процессом укрепления русской государственности и успехами в международной политике, благодаря которой наша страна завоевала достойное место среди ведущих государств мира. Возникнув в середине XVI века, Посольский приказ фактически создал основы российской дипломатии и в последней трети XVII столетия достиг наивысшего расцвета. Занимая одно из главных мест в приказной системе России, определявшей ее государственное устройство, Посольский приказ заложил прочный фундамент будущей Коллегии иностранных дел. Подготовкой дипломатических кадров занимались талантливые руководители приказа, цвет русской мысли и образованности. Высокий уровень отечественных дипломатов предопределил успехи Петра I на международной арене. Реформировав внешнеполитическое ведомство в духе нового времени, царь сохранил главное - традицию привлечения на дипломатическую службу наиболее способных и одаренных людей, умело отстаивающих национальные интересы. Плеяда петровских дипломатов новой формации во многом способствовала изменению соотношения сил в Европе и Азии в пользу России.
Исследование старшего советника ИДД Г.Н.Песковой "Посольский приказ - "око всей великой России", состоящее из двух частей, является продолжением темы о становлении и развитии дипломатической службы России в IX - XV вв., начатой во втором номере информационного бюллетеня Историко-документального департамента. В первой части 4/I рассматривается история Посольского приказа в 1549 - 1689 гг., деятельность его основных руководителей, чиновный состав, структура и функции дипломатического учреждения. Вторая часть 4/II охватывает период с 1689 по 1720 год. В ней рассказывается о посещении Европы Великим посольством в 1697-1698 гг., о первых шагах Петра I по реформированию внешнеполитического ведомства России и созданию сети постоянных диппредставительств за границей, а также о дипломатах петровской эпохи.
В качестве иллюстрации в бюллетень включены:
- отрывки из сочинения Г.К.Котошихина "О России в царствование Алексея Михайловича";
- статья Г.Н.Песковой "Замысли наши, может быть, великие..."
(К 300-летию Великого посольства Петра I), опубликованная в журнале "Международная жизнь", 1997 г. № 11-12;
- статья Г.Н.Песковой "Андрей Артамонович Матвеев (1666 - 1728), опубликованная в "Вестнике МИД СССР", 1990, № 9;
- статья Г.Н.Песковой "Борис Иванович Куракин (1676 - 1727), опубликованная в "Вестнике МИД СССР", 1990, № 11.
Надеемся, что предлагаемый материал станет хорошим подспорьем в практической деятельности наших дипломатов и всех, кто интересуется отечественной историей.

ИСТОРИКО-ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ДЕПАРТАМЕНТ

Учреждение Посольского приказа во главе с И.М.Висковатым (1549 - 1570 гг.)

С ростом международного авторитета Русского государства и расширением внешних сношений назрела необходимость в создании единого органа по руководству посольскими делами и привлечения к ним лиц, специализирующихся исключительно на вопросах дипломатии. Вплоть до середины XVI в. вопрос о том, кто мог бы стать во главе дипломатического учреждения - выходец из старой родовой аристократии или незнатный, но образованный представитель служилого дворянства - так и не был решен. Стремясь держать под личным контролем все нити внешней политики, русские цари длительное время не допускали ее сосредоточения в руках какого-либо одного лица. Именно по этой причине дипломатические поручения давались разным людям, которые нередко совмещали их с чисто хозяйственными вопросами. На первых ролях оказывался то дьяк, как наиболее подготовленный к ведению текущих посольских дел, то боярин, который присматривал за дьяком. Казначей и печатник, как об этом говорилось ранее, также были причастны к организации различных дипломатических мероприятий. В Москве к этому времени было уже немало людей, так или иначе связанных с посольской службой, ведением переговоров, а также занимавшихся хранением, систематизацией и описанием дипломатических документов. Среди них особенно часто упоминаются в переписке дьяки Меньшик-Путятин, Федор Мишурин, Бокака Карачаров.
Начиная с января 1549 г. в посольских книгах все чаще встречаются указания на то, что привезенные иностранными послами грамоты царь приказывает принимать И.М.Висковатому. Так, в записи от 22 января 1549 г. говорилось, что "с ответом к литовским послам ходили бояре В.М.Юрьев, П.В.Морозов, дьяки И.В.Цыплятев, Б.М.Карачаров и подъячий И.М.Виско-ватый". Из всех названных лиц один лишь Висковатый, уже тогда активно привлекавшийся к дипломатическим делам, был подъячим, то есть чином невысок. Однако именно этот умный и исполнительный чиновник, умевший как никто другой при дворе вникать в тексты посланий царю от иностранных государей и правителей и толковать их, а также угадывать в них скрытый смысл, приглянулся молодому царю Ивану IV (1530 - 1584). Однажды в присутствии литовских послов царь приказал называть подъячего Висковатого дьяком (“А велел его послом сказати дьяком”). Видимо, при окончательном выборе главы дипломатического ведомства у Ивана IV были и другие веские причины указать Висковатому "ведать посольское дело". Известно, например, что Висковатый приводил к присяге бояр и хранил тайный архив царя. Не обошлось здесь, возможно, и без влиятельных покровителей. Как показали последующие события, родственники первой жены царя Анастасии - Захарьины с давних пор благоволили к Висковатому, особенно после болезни Ивана IV, случившейся в 1553 г.
Точная дата учреждения Посольского приказа не установлена. Документальных свидетельств об этом не сохранилось, кроме записи, сделанной в посольских делах в 1565 г. о наиболее важных событиях Московского государства: "В 57-м году [т.е. в 7057 г. "от сотворения мира" или в 1549 г.] приказано посольское дело Ивана Висковатого, а был еще в подъячих". Однако есть основания предполагать, что Посольский приказ как государственное учреждение существовал уже в начале XVI в., о чем свидетельствует чиновная иерархия, ведавшая внешними делами, функции которой в принципе ничем не отличались от тех, которые исполнял Висковатый в середине XVI в. По своей значимости Посольский приказ стоял выше других приказов, однако возглавил его все же не боярин. Царь лично руководил его деятельностью через дьяка.
С самого начала Посольский приказ стал центром, куда стекалась информация о всех внешних делах. Здесь расспрашивали приезжих чужестранцев о виденном и услышанном, о событиях, происходивших в мире, о взаимоотношениях монархов и т.д. Сюда поступали отчеты русских послов, содержавшие самые разнообразные сведения о странах, где им приходилось бывать, по которым можно было судить, что представляло интерес для России в тот период. Здесь же готовились и наказы русским послам, отправлявшимся за границу. В 1581 г. послам Федору Писемскому и Неудаче Ховралеву, например, было "велено разведывати, как английская королевна живет с францовским королем, и с литовским, и с папою, и с цысарем? и за что меж папы и королевны недружба? и как ныне цысарь с турским и францовским? да и про всякие дела и обычаи велено разведывати подлинно, как ся у них которые дела делают, и сколь велика Английская земля, и много ли у них воинских людей живет?".
В ведении Посольского приказа находились не только дипломатические дела, но и юридические, касающиеся торговли. В жалованных грамотах иностранным купцам прямо говорилось, что помимо освобождения от пошлин они могли пользоваться привилегией судиться с русскими подданными через Посольский приказ. И все же первоначально приказ выполнял в основном вспомогательные, технические функции, связанные с организацией внешних сношений (прием и отпуск послов, подготовка и оформление дипломатической переписки, посольской документации и т.п.).
Первый руководитель Посольского приказа Иван Михайлович Висковатый благодаря своим природным дарованиям сумел подняться на высшие ступени служебной лестницы и оказывал на Ивана IV большое влияние. Современники давали ему блестящие характеристики. Немецкий путешественник и публицист П.Одерборн отмечал его удивительное умение вести переговоры: "Муж искусством красноречия замечательный более прочих". Составитель ливонской хроники Б.Руссов отзывался о Висковатом как об “отличнейшем человеке”, которому не было равных в то время в Московском государстве. “Его уму и искусству, - отмечал он, - как московита, ничему не учившегося, очень удивлялись иностранные послы”.
Круг обязанностей И.М.Висковатого на посту начальника Посольского приказа был весьма разнообразен. Он лично писал тексты посланий, которые отправлялись за границу от имени самых высокопоставленных особ и царя, вел переписку царя и Боярской думы с иностранными послами, принимал деятельное участие во всех внешних делах государства, непосредственно участвовал в переговорах, решал вопросы, связанные с пребыванием в Москве иностранных дипломатов, подбирал кандидатов на дипломатическую службу, занимался формированием состава русских посольств. За десять лет, с 1549 по 1559 год Москву посетили 32 посольства из разных государств, и во всех без исключения переговорах с ними принимал участие Висковатый. В качестве ближнего государева дьяка Висковатый, по обычаю, делал записи, которые затем использовались для составления хроники событий. По указанию царя он готовил ответы на послания иностранных государей, он был связующим звеном между царем и Боярской думой по вопросам внешней политики. По настоянию Висковатого в Посольский приказ был передан царский архив, в который вошли рукописные своды и государственные бумаги московских великих и удельных князей, а также вся документация политического характера, прежде находившаяся у великокняжеских дьяков. Вместе с документами в приказ поступила огромная коллекция справочных изданий и книг, которая в дальнейшем послужила базой для создания уникальной посольской библиотеки.
Решая сложные дипломатические задачи, Висковатый и его подчиненные опирались на опыт прошлого, черпали в истории взаимоотношений России с другими странами нужную информацию. С этой целью он лично просматривал множество архивных и летописных свидетельств, делал из них выписки, наводил необходимые справки, умело пользовался выдержками из библейских текстов и "отеческих" писаний не только в документах, но и в переговорах с иностранными послами, будь то литовский посланник, ногайский посланец или посол датского короля. Понимая, какую ценность представляли архивы, Иван Михайлович придавал большое значение систематизации и описанию дипломатических документов, а также налаживанию текущего делопроизводства.
В середине XVI в. наиболее важные дела Иван IV решал совместно с узким кругом лиц, принадлежавших к приказной бюрократии. Это была в некотором роде партия радикальных реформ, получившая название Избранной рады, которая выполняла по существу функции неофициального правительства. В ее состав входили образованные служилые люди великокняжеского двора - дворяне. С 1549 по 1560 год именно они фактически управляли страной. Возвышению их во многом способствовала старая боярская аристократия. Стремясь упрочить свое положение, она выдвигала на политическую арену своих ставленников - наиболее способных неродовитых дворян, "приказывая" им исполнять государственные дела. Облеченный доверием царя, Висковатый занимал в Избранной раде далеко не второстепенное положение. Однако самым приближенным к царю человеком в то время стал глава Избранной рады думный дворянин А.Ф.Адашев. Мелкий костромской землевладелец, после службы в Челобитном, а затем в Казенном приказах, в чине казначея вошел в состав Боярской думы, а затем начал “править Русскую землю”.
Не имея реальной власти, высшая приказная бюрократия тем не менее стала инициатором идей преобразования всей жизни государства как во внутренних, так и во внешних делах. На первых порах ее действия дали положительные результаты. Так, сделав ставку на Восток, Адашев и его единомышленники склонили Ивана IV к завоеванию Казанского и Астраханского ханств. В результате Россия получила доступ к богатым восточным рынкам и волжскому торговому пути. Висковатый не был сторонником активизации русской политики на Востоке. Хотя он и сопровождал царя в Казанском походе, но, по свидетельству бывшего на службе в России немца-опричника Генриха Штадена, "был не прочь, чтобы крымский царь забрал Русскую землю.., был расположен ко всем татарам и помогал им". Сам царь обвинял Висковатого в том, что тот "ссылался с Крымом и наводил на Русь бусурманство".
С гораздо большей охотой Висковатый занимался европейской политикой, в чем немало преуспел. Так, благодаря его стараниям англичане и русские получили право беспошлинно торговать на территориях обоих государств. Москва в одностороннем порядке согласилась на свободный въезд из Англии в Россию художников, ремесленников, лекарей, рудознатцев и других специалистов. Достигнутые успехи в развитии русско-английских отношений были закреплены во время переговоров И.М.Виско-ватого с королевским посланником Ричардом Ченслером. А вскоре после этого в Лондон отправился первый русский посол Осип Непея.
В связи с начавшейся в 1558 г. Ливонской войной против Ливонского ордена, Швеции, Польши и Великого Княжества Литовского (с 1569 г. - Речи Посполитой), за выход к Балтийскому морю, которая затянулась на двадцать пять лет (1558 - 1583), в Избранной раде произошел раскол. Одна партия во главе с Адашевым, выступавшая за колонизацию южных земель, требовала продолжения военных действий России против крымских татар. Другая - объединившая в основном московское дворянство, куда примкнул и Висковатый, заинтересованная в расширении торговли с европейскими странами и рассчитывавшая на получение новых земель в этом регионе, была решительным сторонником Ливонской войны. В результате конфликта двух группировок партия Адашева потерпела поражение. Подозрительный царь уже давно тяготился чрезмерной опекой Избранной рады. Ему казалось, что Адашев и его окружение "снимают с него власть" и хотят вместо него "царством владеть". Отношение Ивана IV к адашевцам еще более ухудшилось после смерти в 1560 г. царицы Анастасии. Противники Избранной рады распространили слух, что царица умерла не своей смертью, а ее "счаровали" враги. Поскольку ближайшие советники царя враждовали с родней царицы - Захарьиными-Юрьевыми, подозрение пало на них. Собравшийся тогда в Москве Земский собор осудил А.Ф.Адашева и одного из его сподвижников, придворного священника Сильвестра как "ведомых злодеев", околдовавших царицу. Сильвестр был навечно заточен в Соловках, а находившийся под стражей в Юрьеве Адашев умер в 1561 г., впав "в недуг огненный".
Нуждаясь в новых советниках, Иван IV приблизил к себе Висковатого, который продолжал играть во внешних делах все более заметную роль, назвав его "своим ближним и верным думцем". 9 февраля 1561 г. ему было пожаловано звание печатника. Отныне в дипломатических документах он стал именоваться одновременно печатником и дьяком. В то время Висковатый был одной из ключевых фигур в правительстве. Генрих Штаден характеризовал начальника Посольского приказа следующим образом: "Кто получил свою подписную грамоту, должен идти к Ивану Висковатому, который хранил печать. Человек он гордый, и счастливым мог почитать себя тот, кто получал от него грамоту в течение месяца". Висковатый нередко выступал перед иностранцами от имени государя, проявляя при этом недюженные дипломатические и ораторские способности.
С расширением деятельности Посольского приказа, увеличением объема переписки, а также в связи с частыми отлучками Висковатого для переговоров с иностранными послами и участием его в заседаниях Боярской думы в приказе появился второй руководящий дьяк - недумный*. Им стал бывший дьяк Разрядного приказа Андрей Васильев. С этого времени Висковатый, хотя и продолжал принимать грамоты от иностранных послов, но ответные грамоты уже не готовил, а только редактировал их перед отправкой за границу. Теперь Васильев выходил "с ответом" к послам и спрашивал у них о цели приезда. Однако нередко переговоры с иностранными дипломатами в Посольной палате, как об этом свидетельствуют посольские книги, Висковатый и Васильев проводили вдвоем.

Найтли · 23.03.2010, 02:11

"Посольский приказ, - отмечал В.О.Ключевский, - оставался очень близким к государю учреждением, как бы его собственной канцелярией по иностранным делам". Кроме дьяков в штате Посольского приказа находилось два-три подъячих, по числу повытий (отделов), которые они возглавляли, а также толмачи и переводчики. Повытья формировались по страноведческому принципу. Распределение же государств по повытьям было неравномерным и зависело от многих факторов: от общего количества стран, с которыми Россия поддерживала отношения, состояния международных дел на текущий момент и связанного с этим объема переписки.
При Висковатом Посольская изба в 1565 г. была перестроена в каменное двухэтажное здание, которое в различных документах именовалось Посольной палатой или Посольским приказом. Каменные палаты размещались на территории Кремля, рядом с колокольней св.Ивана (ныне Ивана Великого). На первом этаже здания находились три палаты: передняя "подписная", средняя "посольская" - самая большая, в которой сидели подъячие и где велось все делопроизводство приказа, и задняя палата, где “бывают у дьяков иноземцы для государственных тайных дел”. Здесь же были “казенки” или “сторонние палатки” для хранения дипломатических документов. В одной из эти "казенок" в передней палате сторожа хранили бумагу и свечи. Две других помещались в средней палате, еще одна - в задней палате. На втором этаже прямо над Посольной палатой размещалась верхняя палата.
Выезжая за пределы Москвы, царь имел обыкновение брать с собой несколько служителей Посольского приказа во главе с дьяком. В одном из военных походов против Литвы в 1562 г. Ивана IV сопровождала Посольская походная канцелярия, которую возглавил дьяк Андрей Васильев. В это время Висковатый вел переговоры в Москве с датским посольством об отказе Дании от участия в военных действиях против России. Желая закрепить договорную запись, он без согласия царя взял на себя смелость посетить Копенгаген, где добился заключения выгодного для России союзного договора с Данией, а также перемирия с Швецией сроком на 20 лет. Авторитет Висковатого за границей был настолько высок, что в Дании его называли канцлером, а некоторые иностранцы именовали даже "высшим канцлером" и секретарем царя.
Однако после возвращения из Дании в Москву в ноябре 1563 г. положение Висковатого, несмотря на видимое благополучие, заметно пошатнулось. Ему все меньше приходилось заниматься делами Посольского приказа, хотя царь по-прежнему назначал его в состав комиссий для переговоров с иностранными послами. Удачнее складывалась карьера второго дьяка - Андрея Васильева, который в отсутствие Висковатого получил повышение в чине и стал называться "Царского величества думным дьяком". Собственно с этого времени функции начальника Посольского приказа фактически перешли к А.Васильеву, хотя формально Висковатый числился главой учреждения. Он еще продолжал играть активную роль в политической жизни государства, участвовал в работе Земского собора в августе 1566 г. по поводу русско-польских переговоров об условиях прекращения Ливонской войны.
После учреждения опричнины* и разгрома земской оппозиции первые места в государственных учреждениях, в т.ч. и в Посольском приказе, стали занимать сторонники решительных мер против инакомыслящих. В обстановке террора и подозрительности влияние на царя при дворе переходило к выскочкам из представителей дворянства типа Малюты Скуратова-Бельского, Василия Грязного и др. Висковатый тогда был уже окончательно отстранен от руководства посольской службой, хотя официально об этом нигде не объявлялось. Такие перемены не могли не привести к снижению уровня и даже провалам в дипломатической деятельности России. Пришедшие на смену ставленники опричнины, не имея опытного дипломата-руководителя, не смогли, в частности, убедить Данию и Швецию вступить с Россией в антипольскую коалицию. Потерпел неудачу и проект образования вассального ливонского королевства под контролем Ивана IV.
____________
* Карательный корпус, личная гвардия Ивана IV - “опришнина” была создана для того, чтобы царь единолично мог управлять государством без совета с Боярской думой.
Разделавшись с земской оппозицией, Иван Грозный переключился на поиск "врагов" среди приказной бюрократии. Наиболее авторитетных высших приказных чинов стали теснить фавориты из числа дворян, которые, быстро поднимаясь по служебной лестнице, добивались новых званий и пожалований для себя лично. При дворе заметно набирали силу братья Щелкаловы, которые сыграли не последнюю роль в опале И.М.Висковатого.
Роковые события назревали постепенно, но неизбежно. В мае 1570 г. царь вместе с Висковатым принимал в Москве литовских послов. В июне Иван Михайлович вместе с боярами участвовал в переговорах с польскими и шведскими послами и вручал им грамоты. Однако, вероятно, уже тогда его участь была предрешена, нужен был лишь повод. Случай представился довольно скоро. После возвращения царя в Москву из мятежного Новгорода было быстро состряпано опричниками т.н. московское дело по обвинению высших приказных чинов в измене. В числе казненных был родной брат Ивана Михайловича - Третьяк, участник переговоров с датчанами. Висковатый резко объяснился с царем, попытавшись убедить его прекратить репрессии. Однако болезненно подозрительный Иван Грозный твердо уверовал в существование предателей и врагов при дворе в лице оппозиции. Вскоре сотням приказных чинов, в том числе почти всем главным дьякам московских приказов, среди которых был и Висковатый, предъявили обвинение в государственной измене. Висковатого, в частности, обвинили в тайных сношениях с "турским" султаном, крымским ханом, с бежавшим князем А.М.Курбским и польским королем, которому он будто бы намеревался передать Новгород и Псков. Можно предположить, что предъявленные Висковатому обвинения были вызваны не столько мифической изменой, сколько излишней самостоятельностью бывшего фаворита.
25 июля 1570 г. казнили всю верхушку государственного аппарата - сто "заговорщиков", среди которых были высшие приказные чины, дьяки и подъячие. Иван Грозный явился к месту казни, куда были согнаны толпы людей, в окружении тысячи стрельцов. Висковатого казнили первым. Опричники пытались заставить его публично покаяться в своих "преступлениях" и просить царя о помиловании. Но его последними словами были: "Будьте прокляты, кровопийцы, вместе с вашим царем". После этого бывшего начальника Посольского приказа распяли на кресте и еще живого расчленили на глазах у всех. Так "разобрался" Иван IV со своим верным и испытанным советником, возглавлявшим внешнеполитическое ведомство более двух десятилетий, которого, по отзывам современников, любил, как самого себя. Вслед за Висковатым казнили его преемника на посту руководителя Посольского приказа А.Васильева и государственного казначея Н.Фуникова, которого сварили в кипятке. Описывая казнь Висковатого, польский хронист Александр Гваньини заключил: “Таков конец превосходного мужа, выдающегося по уму и многим добродетелям канцлера великого князя, равного которому уже не будет в Московском государстве”.
Вскоре после казни царь, отправляя в Литву русских послов для подтверждения перемирия, наказывал им: “Если спросят, зачем государь ваш казнил казначея Фуникова, печатника Висковатого, дьяков, детей боярских и подъячих многих, отвечать: о чем государский изменник Курбский и вы, паны радные, с этими государскими изменниками ссылались, о том Бог нашему государю объявил, потому они и казнены, и кровь их взыщется на тех, которые такие дела лукавством делали...”.
Незадолго до смерти Иван IV, терзаемый угрызениями совести, учредил в 1583 г. во всех монастырях поминовение опальных. Прислал он в Троице-Сергиев монастырь крупный вклад и на помин души казненного дьяка Ивана Михайловича Висковатого. В последующих записях к “Лицевому своду”, сделанных царской рукой, особенно подчеркивались полезные дела Висковатого и его личная преданность, что безусловно свидетельствовало о запоздалом раскаянии и признании заслуг первого руководителя Посольского приказа.

Найтли · 23.03.2010, 02:12

Посольский приказ при Щелкаловых (1570 - 1601 гг.)

После казни в период опричнины большинства "государственных мужей" Иван IV стал искать опору и поддержку в третьем сословии среди худородных, но грамотных и даровитых служивых. Посольский приказ возглавил в 1570 г. типичный приказной человек Андрей Яковлевич Щелкалов. Не отличаясь присущей своему предшественнику И.М.Висковатому книжной премудростью, но обладая трезвым практическим умом, широким политическим кругозором, прекрасной памятью и колоссальной работоспособностью, А.Я.Щелкалов очень быстро вошел в доверие царя. Положения в обществе он достиг, как отмечал Н.М.Карамзин, благодаря "уму гибкому и лукавому, совести неупрямой, смеси достохвальных и злых качеств". Новый глава Посольского приказа был достаточно красноречив, знал английский, неплохо владел польским и немецким языками, что по тем временам было редкостью. Уже в 1549 г. он получил должность дворцового дьяка. Когда же в следующем году вышел царский указ о наборе "лутчих слуг" для государевой службы с целью сформировать разряд московских дворян, А.Я.Щелкалов числился в списке "детей боярских третьей статьи". Посольскую службу он начинал с выполнения отдельных поручений. Второстепенная дипломатическая должность пристава, участие в придворных церемониях в качестве "податня" позволили ему занять очередную ступень в иерархии дипломатов: он стал вторым посольским дьяком. В 60-х годах в ходе Ливонской войны он участвовал в сложных переговорах по предотвращению создания антирусского союза, выступал в качестве посредника между царем и польскими послами. С назначением же его в 1569 г. главой Разрядного приказа, через который проходили все распоряжения царя и бумаги для Боярской думы, А.Я.Щелкалов стал по существу центральной фигурой, связывавшей высшую и исполнительную власть. Начало дипломатической карьеры А.Я.Щелкалова совпало по времени с борьбой России за Ливонию и с постоянными набегами крымских татар на южные окраины государства. По приказу Ивана IV руководитель Посольского приказа неоднократно вел переговоры с гонцами и посланниками Крымского ханства, требовавшего возвратить ему Казань и Астрахань. В результате, благодаря искусной дипломатии, удалось расстроить планы Девлет-Гирея добиться от России территориальных уступок. А.Я.Щелкалов был автором программы создания на территории Восточной Европы под властью русского самодержца союза трех государств - России, Польши и Литвы и участником переговоров о мире между Россией и Речью Посполитой. В то время он пользовался большим доверием царя и был даже посвящен в его тайные намерения. Подтверждением тому стал такой факт. Когда в 1575-76 гг. Иван IV фиктивно передал власть в государстве крещеному татарскому хану Симеону Бекбулатовичу, публично объявленному "великим князем всея Руси", А.Я.Щелкалов тем не менее продолжал решать все посольские дела только с Иваном IV. В 1576 г. он получил высшую степень дьячества -"великого государя дьяк ближний" (думный дьяк), после чего его влияние на государственные дела еще более возросло. А.Я.Щелкалов лично занимался подготовкой дипломатических переговоров, осуществляя строгий контроль за их ходом. Им была продолжена работа, начатая И.М.Висковатым, по описанию и систематизации посольских архивов. В Боярской думе он постоянно выступал с докладами по внешним делам. При А.Я.Щелкалове Посольский приказ занимался также организацией придворных церемоний и торжеств. В его ведении находились почтовая служба, вопросы, относящиеся к пребыванию в Москве иностранцев, дела татар, плененных во время завоеваний Казанского, Астраханского, Сибирского и Касимовского ханств и получивших впоследствии свои вотчины в России, проблемы донских казаков. Здесь выдавались грамоты иностранцам и русским подданным для выезда из Российского государства. В функции Посольского приказа входило также улаживание пограничных конфликтов между Россией и Речью Посполитой, "размен" пленных, разрешение торговых споров и т.п.
В отсутствие царя в Москве А.Я.Щелкалову поручалось вести переговоры с иностранными послами, о чем он затем информировал государя в письменных докладах. Со своей стороны, Иван IV постоянно "держал совет со своим ближайшим дьяком", знакомя его практически со всеми дипломатическими документами. О том, как высоко ценил он мнение своего подданного, видно, в частности, из царского предписания князю С.Д.Прон-скому и дьяку А.Я.Щелкалову: "Чтоб они поговоря, мысль свою отписали ко государю, как литовскому посланнику быти у государя". Давал царь и немало мелких поручений: выяснить причину задержки послов в дороге, уведомить его об их прибытии, послать в Смоленск наказ о встрече дипломатов и т.д.
В противоположность своему предшественнику на посту главы Посольского приказа А.Я.Щелкалов, не брезговавший никакими средствами в достижении целей, получавший постоянные подношения и подарки, нажил огромное состояние. По сведениям английского посла Флетчера, стоимость только одного его подмосковного имения оценивалась в 1589 г. в 300 тысяч серебряных рублей. Обладая огромной властью, он оказывал существенное влияние на формирование отношений с европейскими странами. К англичанам, например, относился весьма враждебно из-за отказа королевского совета Великобритании ратифицировать союзный договор с Россией. В октябре 1570 г. Иван IV направил королеве Елизавете послание, полное упреков. В нем царь писал, что в Англии, судя по всему, правила не королева, а "торговые мужики". Намекая на безбрачие Елизаветы, он выразился еще грубее: "А ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая (обыкновенная - Г.П.) девица". Однако это не помешало царю, озабоченному укреплением престижа России после поражений в Ливонской войне, строить планы относительно своей женитьбы на английской королеве. Получив отказ, царь попытался породниться с племянницей Елизаветы Марией Гастингс, направив с этой целью в Лондон в августе 1582 г. своего посла Федора Писемского. Но и на этот раз ему было отказано по причине якобы слабого здоровья невесты.
В ответ на неудачи с демаршами по матримониальным делам А.Я.Щелкалов, будучи ярым противником беспошлинной торговли с Англией, лишил английских купцов прежних привилегий, установив ввозные пошлины и запретив транзитный проезд через Россию. В пику англичанам глава Посольского приказа усиленно покровительствовал конкурировавшим с ними голландским купцам, получая к тому же от них подарки и солидное денежное вознаграждение. Царю же он внушал, что английские дипломаты слишком кичливы, а их купцы занимаются постоянным обманом и "лазутчеством". Нелестно он отзывался и об английских товарах, заявляя, что они не идут ни в какое сравнение с голландскими, французскими и немецкими. К немцам А.Я.Щелкалов относился особенно доброжелательно, о чем свидетельствовало, в частности, письмо царя Федора Иоанновича к королеве Елизавете, в котором он прямо называл своего ближнего дьяка “явным доброхотом гостей немецких”.
С воцарением на престоле Федора Иоанновича (1557 - 1598), человека набожного и безвольного, влияние А.Я.Щелкалова на государственные дела и внешнюю политику стало почти неограниченным. Об этом говорят многочисленные записи современников. Датский дипломат Я.Ульфельдт, посетивший Россию в 1578 г., папский посланец Антонио Поссевино, побывавший в Москве в 1581 г. и английский посол Боус называли А.Я.Щелкалова канцлером, а Дж.Флетчер - "главным секретарем". Цесарский же посол Варкоч именовал его "великим хранителем печати". В.О.Ключевский писал, что Щелкалов, управляя Посольским приказом, занимал должность казначея, но не обычного казначея - знатока приказного делопроизводства, а печатника, хранившего документальную часть Казны. Без его "думы" в государстве не происходило решительно ничего важного. Так, он воспрепятствовал выезду из Москвы польского посла Л.Сапеги с извещением о смерти Ивана IV. Не будучи уверенным, в каком свете поляк сообщит об этой смерти и обстановке в Москве своему королю, он посадил его в тюрьму, и направил в Речь Посполитую с этим известием своего посла Андрея Измайлова.
Характеризуя главу внешнеполитического ведомства, голландец Исаак Масса отмечал: "Думный дьяк Андрей Щелкалов - человек необыкновенно пронырливый, умный и злой... Во всех областях и городах ничего не делалось без его ведома и желания. Не имея покоя ни днем, ни ночью, работая как безгласный мул, он был недоволен тем, что у него мало работы, и желал еще больше работать". Английский путешественник Дж.Горсей дал свое определение Щелкалову, назвав его "хитрейшим скифом, какой когда-либо жил на свете". Апогеем могущества А.Я.Щелкалова стало последнее десятилетие XVI в. Английский посол в Москве Ч.Боус писал в августе 1584 г.: "Объявляю, что, когда я выехал из Москвы (на второй день после смерти Иоанна), Никита Романович (Юрьев) и Андрей Щелкалов считали себя царями и потому так и назывались многими людьми, даже многими умнейшими и главнейшими советниками".
Особые отношения связывали А.Я.Щелкалова с Б.Годуновым (ок. 1552 - 1605), которому он оказал неоценимую услугу, сумев отвести от него подозрения во время розыска убийцы царевича Дмитрия 15 мая 1591 г. Наделенный большими властными полномочиями, Щелкалов сначала способствовал выдвижению Годунова, хотя позже и не признавал его превосходства, полагая, что и он сам и Годунов равны, поскольку оба выходцы из служилого сословия. Однако впоследствии на пути к трону Б.Годунов не пожелал иметь рядом влиятельного, а главное, слишком много знающего и умеющего думного дьяка. В этой связи австрийский посол в Москве Н.Варкоч отмечал, что, по имевшимся у него данным, Б.Годунов вовсе не благоволил к А.Я.Щелкалову и даже подверг его опале, установив за ним слежку. Со своей стороны, глава Посольского приказа также не стал поддерживать притязаний Годунова на царский трон после смерти Федора Иоанновича и вместе с другими московскими вельможами, разделявшими его опасения, вступил в декабре 1593 г. в тайные переговоры с австрийцами с целью пригласить на русский престол эрцгерцога Максимиллиана. Когда же заговор был раскрыт, А.Я.Щелкалов, которому тогда было неполных шестьдесят лет, не без стараний Годунова был отстранен в мае 1594 г. от управления Посольским приказом. Он принял иночество и последние дни своей жизни провел в Кирилло-Белозерском монастыре под именем Феодосия, где скончался в 1598 г.
Руководителем Посольского приказа в 1594 г. в чине думного дьяка был назначен младший брат опального А.Я.Щелкалова - Василий Яковлевич Щелкалов. Начав государеву службу подъячим в одном из московских приказов, затем в качестве дьяка Стрелецкого приказа и управляющего Разбойной избой, в 70-х годах XVI в. он стал играть заметную роль во внешних делах. К моменту своего нового назначения он был уже достаточно известным дипломатом, его имя упоминалось в посольской переписке по связям России со многими иностранными государствами. Достаточно быстро продвигаясь по служебной лестнице, уже в 1596 г. В.Я.Щелкалов стал именоваться печатником и посольским думным дьяком. Однако в отличие от своего брата он уже не имел прямого доступа к царю, а докладывал Федору Иоанновичу о посольских делах только через Б.Годунова.
С воцарением на русском престоле Б.Годунова в 1598 г. положение В.Я.Щелкалова ухудшилось. Дело в том, что в силу своих служебных обязанностей он был человеком весьма осведомленным и посвящен, в частности, в закулисные дела Годунова. Вероятно, ему стало известно о проходивших во время болезни Федора Иоанновича в 1585 г. переговорах всесильного царедворца с венским двором о возможности заключения брака между его сестрой Ириной - супругой царя и австрийским принцем в случае, если бы Ирина не унаследовала прав на трон после смерти своего мужа. Знал он и о том, что, когда после выздоровления царя дело получило скандальную огласку, Годунов, опасаясь репрессий, просил англичан предоставить ему и его семье убежище в Англии. Поневоле В.Я.Щелкалов становился неудобным свидетелем. К тому же в борьбе Романовых и Мстиславских с Годуновым за престол он выступил на стороне бояр, хотя позже и подписал грамоту на избрание царем Бориса. Все это не могло не отразиться на его карьере. Его участь была предрешена. В 1600 году В.Я.Щелкалова лишили звания печатника, а в следующем году отстранили от должности начальника Посольского приказа. Его опала продолжалась до конца царствования Годунова.
В 1605 году объявившийся в России Лжедмитрий I приблизил к себе бывшего главу Посольского приказа, пожаловав ему звание окольничего. В этом звании он оставался и при В.Шуйском (1606-1610). В награду за верную службу В.Я.Щелкалов получил от Лжедмитрия земельные угодья и поместья. Новоявленный царь не раз говорил, как об этом свидетельствуют источники, что дьяки Щелкаловы покровительствовали ему и даже спасли в свое время, отпустив его в Литовскую землю.

Найтли · 23.03.2010, 02:13

Чиновный состав, структура и функции
Посольского приказа в XVII в.

В XVII в. окончательно утвердилось самодержавное правление "государя всея Руси". Главными задачами русской дипломатии на всем протяжении XVII в. были расширение связей с иностранными государствами, приращение территорий и собирание Российского государства. Русские границы продвинулись далеко на юг, юго-восток и восток. В духе присущей своему времени победной реляции яркая характеристика военных и политических достижений России этого периода была дана российским МИДом в 1832 г. в записке, озаглавленной "Взгляд на нынешнее положение азиатских народов, подвластных России, и государств, дружественных с нею". Вот что в ней говорилось: "Россия, долго томившаяся под железным жезлом ханов Золотой монгольской орды, испытала силу мышц своих на поле Куликовом и на берегах Угры. ... Россия, возрожденная соединением раздробленных частей своих под единую главу самодержавства, в чувстве превосходства над врагами, приобретенного ею и от большей зрелости, и от расцветавшего в ней европейского образования, - с великодушным негодованием расторгла цепи, ее тяготившие, и быстрыми шагами пошла к завоеваниям и к гражданской образованности. Пали к стопам ее ханства Казанское и Астраханское, Ногаи и Башкиры преклонились пред нею, русские сабли засверкали в сердце хищной Орды Крымской. Гром оружия России и слава ее имени раздались среди утесов Кавказа, на берегах Каспийского моря и древнего Окса (Аму-Дарьи), князья черкесские прибегают под высокую руку царя русского, просят воскресить в стране их угасший свет христианства, ратоборствуют под его хоругвями противу врагов России вместе с подвластными ей ханами, султанами и мурзами татарскими, цари грузинские дают ей клятву в верности подданства; полки русские утверждаются на берегах Терека, казаки заседают в гребнях гор кавказских; владельцы дагестанские, не всегда постоянные, молят ее о покровительстве; ханы хивинский и бухарский ищут благоволения России и выгод торговли с нею; русские цари, постигая пользу оной для своих народов, ободряют, усиливают ее; для сей же цели и желая иметь союзника мощного против страшной в то время силы Порты Оттоманской, приводившей в трепет три части света, вступают они в связи с шахами персидскими. Даже отдаленная, богатая Индия - предмет промышленной, усильной деятельности европейцев от времен древнейших, не осталась в неизвестности для них, и узел приязни, если и не крепкий, соединяет двор Московский с столицею великих моголов. Горсть смелых, предприимчивых казаков случайно расторгла завесу, скрывавшую от взоров света обширную страну земного шара, самой России только малою частью дотоле известную, - Сибирь, с ее необыкновенною природою, с новыми разноплеменными народами. Покорение царства Кучюмова, на берегах Иртыша и Тобола, отверзло врата пространным завоеваниям россиян, пути для частной промышленности и обильные источники государственных доходов. Русские воины победоносными стопами прешли сибирские пустынные степи, дремучие леса, грозные утесы и дебри; преплыли глубокие реки; утлые казачьи ладьи рассекали воды реки Амура, носились по волнам Восточного океана и в дерзкой неустрашимости боролись с неодержимыми плавучими льдами Северного полюса. Воеводы сибирские не выпустили из вида соседних киргизов, чжунгаров и монголов, покоряя одних силою оружия и ведя с другими миролюбивые сношения. Золотой царь (Алтын Хан), владетель Западной Монголии, старается снискать союз и покровительство белого царя Московского; русские прокладывают себе путь за великую стену китайскую..."*

_______________
* АВПРИ, ф. Библиотека Азиатского департамента, д. 147, л. 1 об. - 4 об.С усилением единодержавия и воцарением Романовых (1613 г.) укрепился и расширился государственный аппарат. К середине XVII в. в России существовало до шестидесяти различных по значению и функциям приказов: от общегосударственных ведомств со сложной структурой и огромным личным составом до карликовых учреждений. Это был период расцвета приказной системы управления.
Посольский приказ к 50 - 70-м гг. XVII в. приобрел вполне законченные формы. Четко обозначились его структурные части, определены функции и сформированы штаты. Вплоть до 1667 г. внешними делами ведали сначала посольские, а затем думные дьяки. По своему положению за редким исключением они не были самостоятельными политическими фигурами, находясь в зависимости от родовитых бояр. Соответственно у них не было возможности решающим образом влиять на выработку внешнеполитического курса Русского государства. Посольский приказ под их руководством был своего рода канцелярией по внешним сношениям, выполнявшей распоряжения царя и Боярской думы.
Преемником Щелкаловых во главе Посольского приказа стал в 1601 году думный дьяк Афанасий Иванович Власьев, прославившийся тем, что после падения Годуновых присягнул на верность Лжедмитрию I, получив звание "великого секретаря и надворного подскарбия" (казначея). Его кратковременное пребывание на этом посту не было особо примечательным. В 1606 г., после восшествия на престол Василия Шуйского, который был обязан Власьеву своим избавлением от казни, последнего отстранили от посольских дел и отправили на воеводство в Уфу.
Видным деятелем Смутного времени стал возглавивший в 1606 г. Посольский приказ думный дьяк Иван Тарасьевич Грамотин. Авторитет и деловые качества Грамотина позволили ему в течение трех десятилетий (1606 - 1635) с перерывами четырежды занимать место "министра иностранных дел". Случай в истории дипломатии беспрецедентный. Умный, начитанный, красноречивый, он ловко приспосабливался к обстоятельствам и даже был агентом Сигизмунда III. В 1612 г. его включили в состав боярского посольства для приглашения на царство Владислава. Не сумев, однако, уговорить московскую знать подчиниться Владиславу, Грамотин вынужден был покинуть Россию и выехал вместе с Сигизмундом в Варшаву. По возвращении в Москву в 1618 г. он в качестве главы Посольского приказа выполнял некоторые особо доверительные поручения патриарха Филарета - отца царя Михаила Федоровича, с которым сблизился еще в Польше, участвуя в переговорах с турецкими и английскими послами. В 1626 г., вероятно, за происки и интриги, был отстранен по настоянию Филарета от посольских дел и отправлен в ссылку.
В отсутствие Грамотина посольскими делами занимались разные лица: в 1608 - 1610 гг. функции руководителя внешней политики "тушинского вора" - Лжедмитрия II осуществлял перебежавший от В.Шуйского думный дьяк Петр Алексеевич Третьяков. "Канцлером" В.Шуйского в 1610-1611 гг. был Василий Григорьевич Телепнев. При новой династии Романовых главой Посольского приказа в 1613 - 1618 гг. был уже имевший опыт дипломатической работы думный дьяк Петр Алексеевич Третьяков. В 1626-1630 гг. Посольским приказом управлял Ефим Григорьевич Телепнев, в 1630 - 1631 гг. посольскими делами ведал и в "ответе с боярами бывал" Федор Федорович Лихачев, а в 1632 - 1634 гг. - думный дьяк Иван Кириллович Грязев.
После смерти Филарета в 1634 г. Грамотин возвратился из ссылки в Москву и в очередной раз был восстановлен в прежней должности главы Посольского приказа. Вплоть до середины 1635 г. он участвовал практически во всех переговорах с иностранными послами. Затем Посольским приказом управляли, сменяя друг друга, думные дьяки Федор Федорович Лихачев (1635 - 1643), образованный и начитанный, увлекавшийся книжным делом Григорий Васильевич Львов (1643 - 1646), пользовавшийся при царе Алексее Михайловиче огромным влиянием, и убитый во время восстания в Москве Назарий Иванович Чистой (1646 - 1648), опытный администратор Михаил Дмитриевич Волошенинов (1648 - 1653). Своими заслугами особо отличились талантливый выходец из купеческого сословия, думный дьяк и печатник Алмаз Ерофей Андреевич Иванов (1653 - 1667), принимавший активное участие во многих посольствах и переговорах с Польшей и Швецией, а также в решении украинского вопроса; Илларион Дмитриевич Лопухин (1653 - 1665), исполнявший обязанности начальника в отсутствие Иванова и возглавивший в 1654 г. во время похода царя против польского короля Яна Казимира посольскую походную канцелярию. Именно они во многом содействовали успешному исходу переговоров с гетманом Богданом Хмельницким относительно принятия малороссийских казаков в российское подданство. Это о них бывший подьячий Посольского приказа Г.К.Котошихин в своих мемуарах писал: "Хотя породою бывает меньше, но по приказу и по делам выше всех".
В XVII в. структура Посольского приказа все более совершенствовалась, а его чиновный состав увеличивался. Во главе приказа, как правило, стоял думный дьяк, наделенный большой властью, особенно в решении внешнеполитических проблем. Присутствуя при "сидении" государя с боярами для доклада по своему ведомству, он, в случае несогласия по тому или иному вопросу, мог высказывать свои возражения. Денежный оклад его составлял в среднем 240 руб. в год, что по тем временам представляло весьма значительную сумму. Кроме того, за свою службу думные дьяки "верста-лись" поместными пожалованиями от 600 четвертей и более.
Уже со второй половины XVI в. рядом с думным дьяком - главой Посольского приказа постоянно находился его заместитель - товарищ или второй дьяк. Приказных дьяков могло быть и несколько. В отсутствие главы Посольского приказа один из них, как правило наиболее опытный, выполнял функции начальника. Так, за подписью Постника Дмитриева (1589 - 1592) товарища А.Я.Щелкалова, посылались "памяти" о выдаче и отправлении корма иноземным послам; к нему за наказом приходили лица, назначенные в "государево посольство"; он принимал иностранцев и произносил речи от имени государя; выслушивал отчеты о выполнении дипломатических поручений. Со второй половины XVII в. число заместителей увеличилось в связи с подчинением Посольскому приказу других приказов и четвертей: в 1666 г. их было три, в 1668 г. - четыре, в 1685 г. - пять. В их обязанности входили дела по обеспечению финансирования дипломатического ведомства и связанный с этим сбор пошлин с областей, приписанных к Посольскому приказу, а также таможенных и кабацких доходов. По словам С.М.Соловьева, "дьяки - эти дипломаты - должны были большую часть времени посвящать кабацким делам, что поражало уже давно не только иностранцев, но и русских людей". Выходило там, - отмечал русский историк, - что "дипломаты лучше знали дела кабацкие, чем дела иностранные". Назначались вторые дьяки из подьячих Посольского приказа, имевших опыт работы на дипломатическом поприще. Их денежный оклад не превышал 100 руб. Некоторые вторые дьяки дослуживались до первых, становясь во главе Посольского приказа.
Промежуточное положение между дьяками и подьячими занимали "приписные" подьячие, имевшие право подписывать исходящие документы. Это были подьячие высшей квалификации (старшие подьячие), которые нередко возглавляли повытья.
Помощниками думных дьяков и их товарищей (заместителей) были подьячие - канцелярские служители, как правило выходцы из приказного сословия, именно они составляли основной штат Посольского приказа. Эта группа штатных чинов была самой многочисленной и насчитывала несколько десятков человек. Подьячие разделялись на старших, средних и молодых. Во главе повытий обычно стояли старшие подьячие. Иногда старшему подьячему удавалось достичь дьяческой должности. Так было с В.Я.Щелкаловым, А.И.Власьевым, А.Ивановым, Е.И.Украинцевым. Средние и молодые подьячие вели делопроизводство, вели переписку, занимались изготовлением географических карт, чертежными делами. К XVII в. в приказе сложилась своя особая школа письма с мелким и изящным почерком. Наибольшее количество "пищиков" было среди молодых подьячих. Самые же важные документы ("листовое письмо" - грамоты) писались подьячими более высоких рангов. Обычно начинающий подьячий служил в течение ряда лет "неверстанно", т.е. без жалованья. Затем его "верстали" скромным окладом от 1 до 5 руб. в год. Еще через несколько лет он переходил в "среднюю статью" с повышением денежного содержания. С годами он мог дослужиться и до старшего подьячего с жалованьем до 50 руб. в год и даже получить небольшое поместье. Изредка за особые заслуги награждали поместьями средних и даже молодых подьячих. Помимо годового жалованья подьячим 7-10 раз в год выдавались "праздничные" деньги, сумма которых равнялась годовому содержанию чиновника, а также хлеб натурой, который позднее заменили на денежную компенсацию. Вообще жалованье в Посольском приказе было в 3-5 раз выше, чем в большинстве других приказов.
При Иване III у посольского дела пребывали 28 подьячих, в царствование Ивана IV - 29. Первоначально в распоряжении возглавлявшего повытье старшего подьячего находилось четыре средних и четыре молодых подьячих. Утвержденная Боярской думой в 1689 году штатная численность подьячих составляла уже 30 человек. Из них 5 старших подьячих - по числу повытий, 20 средних и молодых и 5 "неверстаных". По состоянию на
1701 год в Посольском приказе работало 6 старших подьячих, 7 средних и 11 молодых. Распределение функций среди подьячих проводилось дифференцированно, в строгой зависимости от знаний и опыта каждого. Обычно на подьячих, составлявших среднее звено дипломатического ведомства, лежала главная тяжесть рутинной канцелярской работы.
Кроме дьяков и подьячих, которые вели переписку на русском языке, в Посольском приказе были служащие, знавшие иностранные языки и выполнявшие вспомогательные функции. Это прежде всего переводчики, которым поручались делопроизводство на иностранных языках. Помимо переводов им приходилось составлять различные справочники и "государственные книги". В переводчики иногда поступали находившиеся на русской службе иностранцы. Численность переводчиков в Посольском приказе с момента его образования в середине XVI в. до роспуска в начале XVIII в. постоянно колебалась. Так, при утверждении штатов в 1689 г. в Посольском приказе насчитывалось всего лишь 15 переводчиков, что было, конечно, явно недостаточно, учитывая, что по роду своих занятий переводчикам часто приходилось выезжать за границу в составе посольств, а также в приграничные города.
С расширением международных связей России в Посольском приказе постепенно увеличивалось число знатоков европейских и восточных языков: латинского, польского, немецкого, цесарского (австро-германского), шведского, голландского, английского, греческого, волошского (румынского), арабского, персидского (фарси), турецкого, татарского, калмыцкого, грузинского и других языков.
Значительно больше было в Посольском приказе толмачей - устных переводчиков. В разные периоды их численность в центральном аппарате и в составе посольств колебалась от 17 до 50 человек. Каждый толмач знал, как минимум, два, а нередко и четыре языка. Наибольший процент составляли толмачи, владевшие татарским, турецким, а также латинским, польским, немецким и итальянским языками. Но были в приказе и толмачи со знанием ногайского, хивинского, персидского, турецкого, итальянского, голландского, цесарского, волошского, французского, греческого и калмыцкого языков. При поступлении на службу толмачи обычно сдавали экзамен переводчику, который по своему уровню стоял выше толмача. Соответственно и оплата труда переводчиков была втрое, а то и впятеро выше, чем у толмачей. Кандидатов в толмачи набирали из русских, побывавших в плену, из обрусевших татар, купеческой среды, а также из тех, кто общался с иностранцами по торговым, церковным и прочим делам.
Служили в Посольском приказе и золотописцы, в обязанность которых входила роспись золотом и красками царских грамот, отправляемых за границу, а также иллюстрированное оформление государственных книг типа "Титулярника" и "Родословной московских государей", других переводных и исторических сочинений, содержавших сведения по русской истории и внешним сношениям. Золотописцев было всегда немного - не более 5 человек, и, как правило, их связывали между собой родственные узы.
В штат Посольского приказа были зачислены и приставы - до 10 человек. На них возлагались особые поручения, связанные, в частности, с встречей и сопровождением иностранных дипломатов, для чего подбирались лица из знатных фамилий. Приставы назначались и для разбора судебных дел, которые находились в компетенции Посольского приказа. Были сторожа (4 чел.), обеспечивавшие охрану учреждения. При поступлении на службу в Посольский приказ все чины - от высших до низших - приводились к присяге.
С увеличением численности Посольского приказа и объема работы в XVII веке все более возрастала роль его структурных частей - повытий, своего рода отделов, во главе со старшими подьячими. Сначала повытья назывались по фамилии их руководителей, а иногда по странам (повытье Алексеева, "Польское повытье"). Позже им стали присваивать номера. Число повытий постепенно возрастало. В середине 40 годов XVII в. их было 4, в 70-х годах - 5, в конце 80-х - 6.

Найтли · 23.03.2010, 02:13

Первоначально структура повытий определялась характером отношений России с другими странами.
К первому повытью относились дела по Кызылбаши (Дагестан, азербайджанские ханства, Персия), а также отношения с Данией и Голландией. Во второе повытье включались Бухара, Юргенч (Хивинское ханство), Индия и Крым. В третье повытье входили отношения с Швецией, Молдавией, высшими церковными властями в Константинополе и Киеве. Четвертое повытье занималось Литвой и Турцией. Объединение в одном и том же повытье казалось бы совершенно отличных друг от друга стран, к примеру Дании и Азербайджана в первом повытье, находило достаточно простое объяснение - эти страны состояли в дружественных отношениях с Россией. Исходя из этого принципа, здесь вырабатывались соответствующие формы обращения и дипломатический язык. Напротив, в четвертом повытье, курировавшем отношения с двумя "вечными" врагами России - Литвой и Турцией, использовались совершенно иные формы документов, в которых позиция царя в обращениях к великому герцогу литовскому или турецкому султану была призвана продемонстрировать твердость и даже некоторую жесткость русской стороны, впрочем не доводя дело до личных оскорблений и, тем более, до разрыва отношений.
Служившие в Посольском приказе чиновники неукоснительно следовали строгим предписаниям, изменять форму отношений внутри учреждения не позволяли ни традиции, ни инструкции. Однако в ряде случаев, чаще всего в зависимости от изменения политической ситуации, в повытьях производилось перераспределение вопросов. Так, поссорившись однажды с молдавским господарем, царь повелел передать дела по этой стране из третьего повытья, куда входили дружественно настроенные к России государства, в четвертое, относя тем самым Молдавию в разряд "врагов" России. В общем государь не был сторонником нововведений, полагая, что даже малейшие отступления от устоявшихся правил могли вызвать брожение среди служащих, привыкших к определенной стабильности. К тому же в переменах царь усматривал подрыв уважения к власти.
С приходом в Посольский приказ в последней четверти XVII в. более образованных чиновников, а также в связи с изменением характера европейских дел, слишком отличных от дел азиатских, повытья стали формироваться по региональному принципу. Так, в 1689 г. к повытью Максима Алексеева относились Папский престол, Священная Римская империя германской нации, Испания, Франция, Англия, а также вопросы, связанные с посольским церемониалом. Повытье Нефимонова занималось Швецией, Польшей, Валахией, Молдавией, Турцией, Крымом, Голландией, Гамбургом, ганзейскими городами, греческими делами. В повытье Тарасова входили Дания, Бранденбург, Курляндия. В его ведении находились также толмачи, переводчики, драгоманы, переписчики, золотописцы, которые, выполняя вспомогательные функции, обеспечивали подготовку переговоров. В повытье Симоновского были включены Персия, Армения, Индия, Калмыкия, донские казаки. Сюда относились также торговые вопросы и службы, связанные с доставкой почты (курьеры, гонцы, вестовые) и обеспечением безопасности дипломатов ("расправные дела"). В повытье Никиты Алексеева были сосредоточены дела по Китаю, Бухаре, Юргенчу (Хива), Джунгарии (сибирские калмыки) и Грузии. Кроме того, ему приходилось заниматься и экипировкой дипломатов. Именно поэтому суконное и позументное дело, полотняные заводы и пр. также находились в его ведении. Таким образом, три повытья Посольского приказа занимались исключительно европейскими делами, а два - азиатскими.
С перераспределением дел между повытьями более четкой стала организация дипломатической службы, появилась возможность специализации дипломатов по странам, что способствовало повышению их квалификации и профессионализма. Вместе с тем, вплоть до конца XVII в., практически каждое повытье, помимо дипломатических сношений и вопросов, связанных с иностранными подданными, проживавшими в России, продолжало заниматься не свойственными им функциями: вопросами безопасности, связи, торговыми и хозяйственными делами. К Посольскому приказу стали относиться различные предприятия и вспомогательные службы: подворья для размещения иностранных послов; двор железных дел заводчика П.Марселиса; двор новгородских гостей; корабельный завод в Коломенском уезде, Немецкая и Мещанская слободы в Москве; иноверческие церкви (римско-католические, лютеранские и кальвинистские) на территории России; аптекарские дворы; завод и двор по бархатному делу З.Паульса; вотчины и солеварни именитых Строгановых; дела сибирских купцов и промышленников; почтовое сообщение с иностранными государствами через Курляндию и Польшу; московские и новгородские монастыри. В ведении приказа были города Касимов, Елатьма и Романов.
Во второй половине XVII в. Посольский приказ стал называться Государственным, чем подчеркивалась его особая значимость. При царе Алексее Михайловиче он получил название Государственного приказа посольской печати. С 80-х годов XVII в. он именовался иногда Государственной посольской канцелярией, которая впоследствии, при Петре 1 трансформировалась в Посольскую походную канцелярию.
В период своего расцвета в 70-х годах XVII в. Посольский приказ занимал помещения гораздо больших размеров во вновь отстроенном для приказов здании на Ивановской площади, именовавшиеся "дьячими палатами". Задние палаты отводились для приема дьяками иноземцев по тайным государственным делам, две палаты предназначались для подьячих, а "казенка" использовалась для хранения архива и библиотеки, состоявшей из печатных и рукописных книг и географических карт. Имелось в Посольском приказе и хранилище различных художественных произведений, где было представлено мастерство иноземных живописцев и золотописцев.
В комнатах со сводчатыми потолками, глиняными или изразцовыми печами и небольшими слюдяными окошками стояли столы и лавки. На полках, в сундуках, ящиках, шкафах размещались посольские дела в виде грамот, столбцов и книг. В архивных описях XVII в. посольские дела формировались по географическому принципу: "грамоты греческие", "книги турские", "столпы французские". Разрозненные документы ("рознь") также группировались по странам: "датская", "аглицкая", "галанская" и др. В тесноте, по двенадцать и больше часов в сутки, нередко даже по праздничным дням, при тусклом свете сальных свечей скрипели гусиными перьями приказные подьячие, переписывая бумаги. Обычно текст документов писали на узкой бумажной ленте, а оборотная сторона использовалась для разных помет. Несколько таких документов - "столбцов" - оформлялось в дело путем склеивания листов друг с другом в длинную ленту - "столп". На месте склейки - "сставах" - стояла подпись дьяка или подьячего, исполняющего обязанность дьяка "с приписью", что затрудняло изъятие документа из дела или его фальсификацию. Когда дело заканчивалось, нередко к "столпу" подклеивались столбцы других дел. "Столп" становился сборником дел. Некоторые "столпы" достигали несколько десятков и даже сотен метров. "Столбцы" и "столпы" свертывались в свиток исписанной стороной внутрь и хранились в таком виде.
С активизацией внешней политики России в 50-70 гг. XVII в. был образован ряд областных приказов по управлению присоединенными землями, которые, хотя и функционировали самостоятельно, однако обязаны были согласовывать свои действия с главным дипломатическим ведомством. Так, земли Литвы и Прибалтики управлялись приказами Княжества Литовского (1655 - 1667) и Лифляндских дел (1660 - 1666). Включенные в состав России смоленские земли находились в ведении Приказа Княжества Смоленского, учрежденного в 1637 г. для решения пограничных дел с Польшей. Позднее, в 1680 г. Смоленский приказ был полностью подчинен Посольскому приказу. Сношения с Украиной осуществлял созданный в 1662 г. Малороссийский приказ, который в 1687 г. также был подчинен Посольскому приказу. Великороссийский приказ ведал делами Ахтырского, Сумского, Харьковского и Изюмского слободских полков. С колонизацией Сибири управление областью, прежде находившееся в ведении Казанского приказа, обособилось в ведомство Сибирского приказа, который заведовал сбором ясака с нерусских народов.
Подотчетными Посольскому приказу были также Панский приказ, в ведении которого были дела, связанные с ближайшими соседями России - Литвой и Польшей; Полоняничный приказ, занимавшийся сбором средств для выкупа военнопленных; Иноземный приказ, ведавший всеми иностранцами, проживавшими на территории России, и, наконец, Печатный приказ, где грамоты и другие важные бумаги удостоверялись государственной печатью, без которой эти документы не имели юридической силы. В 1654 г. был образован Приказ тайных дел - своего рода личная канцелярия государя, где без участия Боярской думы решались вопросы особой государственной важности и осуществлялся контроль за деятельностью других приказов, а также тайный надзор за некоторыми послами, которые "много чинят не к чести своего государя". Приказ тайных дел просуществовал чуть более 20 лет, до 1676 г.
Кроме областных приказов Посольскому приказу были подчинены т.н. четвертные приказы или четверти, которым приходилось вступать в контакты с зарубежьем по административно-хозяйственным, пограничным, военным и в меньшей степени по иностранным делам: Новгородская, Галицкая, Владимирская, Устюжская. Эти учреждения занимались сбором налогов с подведомственных им обширных территорий для выплаты жалованья боярам, окольничим и другим служилым людям Посольского приказа.
Сложившаяся сеть учреждений контролировала весь комплекс сношений России с заграницей. Параллельно происходила и бюрократизация государственного аппарата, которая заключалась в создании иерархической структуры чиновников, сосредоточивших в своих руках многие распорядительные и исполнительные функции.
В конце своего царствования Алексей Михайлович решил повысить статус первых лиц Посольского приказа и наделил их боярским достоинством, новыми титулами и званиями. Став высшими государственными сановниками, главы дипломатического ведомства начали проводить внешнюю политику самостоятельно, независимо от Боярской думы. Так, постепенно высшая власть в государстве сосредоточивалась в руках привилегированной чиновничьей верхушки.

Найтли · 23.03.2010, 02:14

Посольская служба в XVI- XVII вв.

Главное место в деятельности Посольского приказа занимала посольская служба. Небольшой по численности штат внешнеполитического ведомства регулярно поддерживал отношения почти с тремя десятками стран. До начала XVIII в. российские посольства за границу носили "окказьональный" характер. Обычно они приурочивались к конкретным событиям: по случаю заключения союза для ведения мирных переговоров или уточнения границ, на торжества в связи с коронованием или избранием на престол, с торговыми целями и т.п.В XVI- XVII вв. существовала четкая градация дипломатических представителей, направляемых за рубеж. Они подразделялись на три основные категории: "великие послы", "легкие послы" или посланники и "гонцы"-посланцы (курьеры). Уровень посольства зависел как от важности его задач и поставленной цели, так и от степени отдаленности от Москвы государства, куда отправлялись дипломаты. Чем выше был ранг посылаемого царем лица, тем больше была и его свита. "К цесарскому величеству, - писал упоминавшийся ранее Г.К.Котошихин, - великие послы не посылаваны давно, потому что дальний проезд, через многие разные государства, и послам великим в дороге будет много шкод и убытков, а посылаются к цесарю посланники".
Послами назначались князья и бояре, пользовавшиеся доверием царя и Боярской думы. Лица относительно низкого звания не могли быть послами. Послы имели полномочия на ведение переговоров, подписание соглашений, заключение мира, выработку проектов договоров, которые утверждались затем верховной властью. Сначала послы направлялись только к шведскому и польскому королям. Посланников выбирали из лиц пониже рангом - дворян, дьяков, реже из подьячих. Их посылали за границу по менее важным делам и в дальнее зарубежье.
Считалось, что чем выше был "чин" посла, тем больше чести оказывалось государю, принимавшему русское посольство. Поэтому к монархам, которые не назывались "братьями" царя, отправлялись лишь посланники и гонцы. Иногда же и в дружественные страны, например в Англию, из-за трудностей дальнего пути также направлялись посланники, хотя королева Елизавета и называлась "возлюбленной сестрой" Ивана IV. По тем же критериям определялся ранг русских дипломатов в отношениях с Турцией, Персией, Святым Престолом, а позднее и с Габсбургами. Гонцов набирали из дворян и детей боярских, а позже - из подьячих и толмачей. В их обязанности входила лишь доставка царских грамот и они не имели права вступать в дипломатические переговоры. Посольские книги свидетельствуют, что послы возили грамоты "с отворчатыми печатьями", а гонцы - "с затворчатыми". Правда, бывали случаи, когда гонца посылали вместо посла, чтобы подчеркнуть недовольство теми или иными действиями своего партнера по переговорам или в связи с особыми обстоятельствами. Так, в 1485 г. к крымскому хану Менгли-Гирею был послан гонец с сообщением, что Иван III не отправил к нему знатного посла, "ино промеж нас ходят наши недруги".
Думные дьяки до середины XVII в. почти не принимали участия в посольствах. Впоследствии их стали включать в состав наиболее представительных посольств в качестве товарищей послов.
В числе ближайших помощников послов и посланников были также приказные дьяки и подъячие различных государственных учреждений: Поместного, Разрядного, Челобитного приказов, Казенного двора, Владимирской и Галицкой четвертей. Являясь товарищами послов или посланников, приказные дьяки возглавляли посольские походные канцелярии ("шатры"). На них в основном лежала подготовительная работа по составлению текстов международных договоров во время посольских съездов. Участвовать в посольстве означало "быть у великого дела". Непосредственными исполнителями были подъячие, которые вели всю посольскую переписку, делопроизводство, оформление статейных списков и т.д. Из них назначались особые подъячие "для письма". В качестве царских осведомителей при послах находились подъячие Приказа тайных дел, которые "над послы и над воеводами подсматривают и царю, приехав, сказывают". Переводчики и толмачи помимо своих прямых обязанностей выполняли роль посредников и связных во время переговоров.
Социальное положение, официальный придворный статус главы и членов посольства должен был строго соответствовать их дипломатическому рангу. Так, в 1603 г. М.Г.Салтыкову царь "боярство дал для посольства".
По традиции главам посольств, отправлявшимся за рубеж, в целях повышения их престижа в глазах иностранцев обычно присваивались титулы и звания, часто фиктивные. Дьяка, например, представляли наместником какого-нибудь города, дворянина именовали окольничим, окольничего - боярином и т.д. В посольских же документах указывалось, что это было сделано "имяни для".
Завышались титулы и звания и тех, кто принимал иностранные посольства в Москве. Это касалось в первую очередь приставов, которые встречали и провожали дипломатов. Считалось, что "молодшие люди", сносясь на равных с "великими людьми" другого монарха, как бы повышали авторитет своего государя.
Такая сложившаяся практика во многом способствовала, в частности, небывалому возвышению Б.Годунова - брата жены царя Федора Иоанновича, который лично получал официальные послания от иноземных государей, о чем и помыслить не мог ни один из временщиков Ивана IV. Объяснение же этому обстоятельству было таково, что, поскольку император Священной Римской империи Рудольф II присылал грамоты на имя шурина царя, признавая его тем самым равным себе, то такой факт, по мнению Москвы, "служил царскому имяни к чести и прибавленью".
В зависимости от страны назначения и важности посольства формировался и его состав. Посольство могло включать двух, трех, четырех человек, а иногда это число возрастало до нескольких десятков и даже сотен. Так, в 1578 г. в Польшу выехало посольство М.Д.Карпова, П.И.Головина и дьяка К.Г.Грамотина, "а с ними дворян и людей 282 человека". В русско-литовской дипломатической практике свита гонцов составляла в среднем 20-30 человек, посланников - 150-200, послов - 300-400, включая слуг - "служебников". Прибывавшие в Москву иностранные посольства также достигали внушительных размеров. В этой связи русские дипломаты в Крыму, например, вынуждены были даже напоминать хану, чтобы он "посла своего посылал не во многих людех" и "с послом лишних людей не было". Такие меры предосторожности объяснялись, в частности, тем, что татарских мурз в России надо было не только охранять, но и обеспечивать подарками, что было накладно для казны.
Система материального обеспечения посольств основывалась на занимаемой должности и зависела от размера предыдущего оклада и чина. Перед отъездом дипломаты получали денежное жалованье, равное по сумме их прежнему окладу за два года и подъемные, в размере годового оклада. Натуральные выдачи в виде вознаграждения за посольскую службу были обычным явлением. Выдавались, например, дорогостоящие импортные ткани для изготовления верхней одежды, меха. За особые заслуги жаловалась серебряная посуда - братины и ковши. Так, посол А.И.Зюзин по возвращении из Англии в 1614 г. получил "в приказ 100 руб., 40 соболей в
30 рублей, камку, сукно доброе, ковш в 3 гривенки". Его помощник, дьяк А.Г.Витовтов - "50 рублей, 40 соболей в 20 рублей, ковш серебряный в
2 гривны, камку и сукно", а подьячие - "30 рублей, камку, сукно, 40 куниц в 12 рублей". Гонцу Д.Г.Оладьину по завершении его миссии в Речь Посполитую в 1613 г. выдали "восемь аршин камки адамашки" (шелковая ткань из Дамаска), а подьячим "для письма" А.Семенову и Я.Рязанцеву - "в приказ 10 рублей и сукно доброе".
В конце XVII в. была предпринята попытка упорядочить выплаты посольского жалованья. 16 января 1678 г. царским указом устанавливалось жалованье послам, отправлявшимся "к окрестным великим государям христианским и бусурманским: первому послу - 1 тыс.руб., второму - 700 руб., третьему - 600 руб.". Посланнику полагалось выплачивать 600, а гонцу -
100 руб. В стране пребывания русские посольства получали корм и содержание за счет принимающей стороны.
Посольская служба считалась престижной и, как правило, помогала сделать карьеру. Так, гонец в Польшу Д.Г.Оладьин из выборных городовых дворян был переведен в чин дворян московских, подьячий П.Данилов после участия в посольстве к крымскому хану Джанибек-Гирею был пожалован в дьяки, а посланник С.М.Ушаков по возвращении из Священной Римской империи получил назначение воеводой в Кострому. Существовали для дипломатов и некоторые налоговые привилегии.
Сборы к поездке за границу готовились тщательно и заблаговременно. После решения царя и Боярской думы о направлении посольства в ту или другую страну в Посольском приказе приступали к подготовке необходимой документации. Прежде всего составлялись верющие грамоты главам государств, заменявшие прежние золотые печати, удостоверявшие личность посла в качестве доверенного лица российского государя. Эти грамоты писались по строго установленной форме: от великого князя, от царя к королю или императору с указанием их полных титулов. Далее указывалось, кто посылался, его имя и положение. Затем следовала просьба верить всему тому, что он "от нас учнет тебе говорити". Верющие грамоты не предусматривали полномочий на заключение договора: "а закрепить ему договорные статьи без указа великого государя не мочно". В случае, если посольство возглавляли два либо три посла, переговоры поручалось вести им сообща. "А се правити посольство от великого князя Василию Ромодановскому, да Василию Кулешину", - говорилось в одном из посольских документов.
Нередко послы имели при себе грамоты перемирные или договорные ("докончания"), которые содержали условия мира или перемирия в результате возможных переговоров.
Готовясь объявить войну, великий князь обычно посылал посла с "разметной" или "складной" грамотой, в которой перечислялись допущенные нарушения и нанесенный России ущерб. Перечень "обид", причиненных русским приграничным жителям и торговым людям, составляли содержание "жалобных" или "обидных" списков, которые посол вручал на приеме у иностранного правителя.
В "указных" (подорожных) грамотах давались распоряжения местным воеводам обеспечить посольство в пути кормом и средствами передвижения. "Опасные" грамоты гарантировали дипломатам безопасность в дороге.
Для проезда через территорию других государств к месту назначения дипломатам выдавались "любительные" грамоты, подтверждавшие мирные, дружественные отношения между государствами. В них содержалась просьба обеспечить безопасность посольству и давались аналогичные гарантии безопасности в отношении иностранных подданных: "Которые будет люди твоей земли также прилучаться в наших государствах... и мы их пожалуем также пропустити велим безо всякого задержания".
Деятельность русских дипломатов за рубежом регламентировалась целым рядом предписаний и правил, которые содержались в наказах (инструкциях), составленных посольскими дьяками - хранителями дипломатических традиций. В них подробно излагались цели и задачи посольства, помещались речи и возможные ответы на вопросы иностранцев, подробно прописывались обязанности и нормы поведения членов посольства в чужой стране. При подготовке наказов использовался богатый архив Посольского приказа, что позволяло учитывать дипломатические прецеденты прошлого. В наказы включалась также специально для распространения за рубежом информация о внутренней и внешней политике России, ее экономическом положении, официальная оценка тех или иных международных событий.
Стремление предусмотреть все предполагаемые казусы в дипломатических переговорах имели под собой определенное основание. Молодое Русское государство, сравнительно недавно добившееся политической независимости, должно было взять на себя решение сложнейших задач, для выполнения которых было не так много достаточно подготовленных людей. Бояре слабо знали европейские языки и не очень хорошо разбирались в международных делах, а сопровождавшие их иностранцы, выступавшие чаще всего в качестве переводчиков, не всегда заслуживали доверия. Отсюда тщательное, продуманное до мелочей наставление из Москвы и ее бдительный контроль за всем происходящим в мире.
В наказах определялось, какими дипломатическими приемами должны были пользоваться послы на переговорах, давались и тайные поручения, а поскольку они носили закрытый характер, дипломатам рекомендовалось заучивать их наизусть, а затем уничтожать: "А мочно будет им без которых списков и памятей быти и собе в памяти держати, и они бы те записи о том деле изодрали".
Русские государи предъявляли высокие требования к личности посла. Так, разрешив в 1493 г. новгородскому наместнику направить в Литву посла для переговоров о мире, Иван III указывал: "А послал бы еси человека такова, который бы умел тамошнее дело видети, а здеся, приехав, сказати".
В то время русские послы одевались в долгополое платье и носили бороду. Гонцы же и прочие "молодшие люди" были всегда в короткой одежде и без бороды, хотя по возрасту гонец мог быть и старше посла.
По традиции русские послы за границей могли появляться принародно только в национальной одежде. В "коробьях окованых" они везли с собой пышное посольское платье, иногда собственное, а чаще взятое напрокат из царских кладовых, которое надевалось за рубежом лишь в самых торжественных случаях. Роскошное облачение должно было продемонстрировать богатство и величие русских государей, поддержать их "честь". В странах Востока русским послам по обычаю жаловали парадное платье. Зная об этом, в Москве опасались, как бы подобные обычаи не нанесли урона государевой чести. Так, в 1615 г. по возвращении из Персии посольства М.Н.Тиханова и А.Бухарова посланникам учинили строгий допрос по поводу того, что на прощальной аудиенции у шаха они были одеты в подаренные им персидские халаты, без русских однорядок. "Забыв свою русскую природу и государские чины, - заключили проводившие разбирательство думные люди, - ездили есте на отпуске к шаху в его, шахове, платье, вздев на себе по два кафтана аземских... И вы тем царскому величеству учинили нечесть же: неведомо, вы были у шаха государевы посланники, неведомо - были у шаха в шутех".
Издавна на Руси придавалось большое значение отправлению и получению дипломатических даров - "поминков". Перед отъездом за границу послам обычно вручались "росписи" подарков из казны иностранным правителям и их приближенным. В казну же они должны были возвратить ответное "жалованье". В качестве "поминков" русских государей в Европу фигурировал мех соболя, лисицы, горностая. Дарили также моржовую кость, конское убранство и ловчих птиц. Среди даров, доставлявшихся европейцами в Москву, особое место занимала золотая и серебряная посуда. Преподносили также охотничьих собак и диковинных птиц. Правда, бывали случаи, когда приезжали в Москву и без подарков, как это было, например, с посланцами от Габсбургов, что, впрочем, не вызывало у русских государей особого недовольства. На Востоке, кроме мехов и оружия, высоко ценили живых зверей - соболей, медведей, охотничьих собак и птиц. Оттуда чаще всего привозили дорогую одежду, ковры, ткани, перстни, драгоценные камни, породистых лошадей, расшитые золотом седла и уздечки.
В русско-крымской дипломатической практике "поминки" нередко использовали как средство давления на политику ханства. Иван III и Василий III, не платившие дань татарам, заменяли ее многочисленными дарами. С их помощью откупались от набегов, склоняли к союзу.
Как правило, дары вручались в парадной обстановке, часто дело доходило до курьезов. Так, грузинский царь Александр, принимавший русское посольство, велел принести на аудиенцию даже тех охотничьих соколов из числа отправленных ему в дар Федором Иоанновичем, которые умерли по дороге в Грузию. Послы не решились избавиться от них в пути, и мертвые птицы были торжественно доставлены в приемный зал "в клобучках и во всем наряде".
Послам строжайше запрещалось до аудиенции у монарха вести какие-либо переговоры с министрами, а также наносить им визиты. Это вызывало недоумение у иностранцев, ведь такие встречи были в обычае в Европе. При первом посольстве в Константинополе в 1496-1497 гг. произошло даже на этой почве недоразумение. Турецкие вельможи, желая оказать любезность русскому послу М.Б.Плещееву, пригласили его до аудиенции у султана на пир и хотели преподнести ему подарки. Однако он "от доброй чести и подчивания" отказался наотрез: "Мне с пашами, - сказал он, - речи нет; я пашино платье не вздеваю и данных денег их не хочу, с салтаном мне говорити прежде".
Другое жесткое требование, которое должен был неукоснительно выполнять русский посол, заключалось в получении аудиенции у иностранного правителя без участия в церемонии послов других стран.
Большое значение придавалось отстаиванию государевой чести. "Всякий посол, - изрекал Иван III, - речи говорит и лицо носит государя своего". В связи с этим стольнику М.А.Плещееву предписывалось в Турции "править посольство с достоинством, другим послам первенства не уступать, когда будет речи говорить, на колени не становиться..." и т.п.
Особое место отводилось тонкостям дипломатического церемониала. Послам строго запрещались любые унизительные, по мнению московитов, проявления почтения. В 1588 г. посол в Персии Васильчиков наотрез отказался от целования "шаховой ноги": "Я того и слухом не слыхал, что государя нашего послам и посланникам государей в ногу целовать". Когда в 1614 г. гонцу Ивану Фомину при цесарском дворе напомнили, что его предшественники кланялись императору на аудиенции до земли, тот ответил, что "во всей вселенной у великих государей того не ведется, которые посланники и гонцы от великих государей к великим государям посыланы бывают, что им до земли кланяться; подобает то делать подданным."
Порядок следования на аудиенцию, вручение грамот, произнесение речей - пышная обрядность "действа" призвана была подчеркнуть величие русских государей. При шествии во дворец иностранного монарха царскую грамоту нес сначала младший член посольства, "на дворе" ее получал средний по рангу, а в приемной палате грамоту брал уже "болший" посол.
В дипломатической практике тех лет придавалось огромное значение различным ритуалам, символам и церемониям.
При вручении царских грамот русские дипломаты зорко следили за тем, чтобы иностранные государи принимали их "своеручно", а не через приближенных, а при упоминании царского титула правитель обязательно вставал. Если посольство состояло из нескольких послов, то приветственная речь произносилась ими поочередно. Первый посол, "вшед в палату", говорил, от кого и к кому прислано посольство, перечисляя все титулы обоих государей. На вопрос о здоровье русского государя отвечал второй член посольства. Наконец, третий посол объявлял, что с ними прислана "любительная грамота". Затем преподносились подарки от имени царя.
Вдали от Москвы многое зависело от опытности посла, его умения ориентироваться в непредвиденных ситуациях, иногда ему случалось принимать и самостоятельные решения. Так, русский посол Афанасий Нагой, находившийся в Крымской орде с 1563 г. безвыездно в течение десяти лет, не имея возможности своевременно получать указания от своего государя, действовал по своему разумению, сообразуясь с обстоятельствами.
В инструкциях послу предписывалось больше слушать и меньше спрашивать: "... И ты, Бога ради, - говорилось в одном из наказов, - о тамошних делай слушай, кто что станет говорити, а сам никого не пытай, чтобы в том на тобя никоторого слова не было, что ты лазучишь и пытаешь про все". Он должен был не терять бдительности и "отвечать только на то, что не тайно, а на расспросы тайные отвечать, что, мол, не ведаешь". В случае непредвиденных вопросов посол обязан был изыскать способ уклониться от ответа.
Примечательны наставления Ивана III о правилах поведения дипломатов на приемах: "Чтоб во всем у вас было гладко, пили бы бережно, не допьяна, чтобы вашим небрежением нашему имени бесчестья не было; ведь что сделаете не попригожу, так нам бесчестье и вам тоже...".
Деятельность посольства фиксировалась в главном отчетном документе - статейном списке. В отличие от грамот или "отписок" послов, которые первоначально составлялись в виде дневниковых записей, в статейном списке, который с начала XVI в. приобрел форму отчета посла, излагалось исполнение данного ему наказа по статьям и пунктам. Отсюда и название этого документа. Дьяки и подьячие день за днем заносили в статейный список рассказы о путешествии и пребывании посла в иностранном государстве, речи послов на переговорах, содержание бесед с правителями и приближенными и т.п. Завершались они описанием обратного пути. Эти отчеты стали главным источником информации о положении в мире и представляли большую ценность для выработки политического курса Русского государства. Статейные списки просуществовали до учреждения Россией постоянных дипломатических представительств за границей. Заменившие их реляции, которые стали поступать в Посольский приказ постоянно, сделали их ненужными.
Разнообразные по стилю и характеру, статейные списки, как правило, изобиловали описанием мельчайших подробностей политических событий за границей. Так, в отчете посольства "дворянина Г.И.Микулина да подьячего Ивашки Зиновьева" в Англии в деталях излагались сведения о восстании Эссекса в 1601 г. В статейном списке посланника Г.С.Дохтурова, посетившего Англию в 1645-1646 гг. в связи с кончиной царя Михаила Федоровича, рассказывалось о разразившейся там гражданской войне из-за приверженности короля Карла I к "папежской вере" (католичеству) и его желании "владеть всем королевством по своей воле", не разделяя власти с парламентом и думными людьми.
Российские дипломаты изучали и экономическое положение иностранных государств, которое интересовало московских политиков не только с позиций оценки военной силы и возможностей потенциальных врагов или союзников, но и в плане перспектив развития взаимной торговли. В статейном списке М.И.Чемоданова, возглавившего посольство в Венецию в 1656 г., отмечалось, например, что в городе хорошо развита торговля и "стоят многие палаты каменные, а в них делают скляничное дело всякими мудрыми образы". Пространно описано внутреннее положение Испании в 1667 г. в статейном списке посла П.И.Потемкина и дьяка С.Румянцева, в котором сообщалось, что испанцы в Америке "много руд золотых и серебряных в горах копают и переплавляют и привозят морем, великим окияном на кораблях золото и серебро... в Андалузское государство в город Кадикс да в Севиллию... А и своих де гишпанских купецких людей сбирают на короля в Западной Индии пошлину с золота и серебра плавленого и ефимков пятую часть королю". Среди деловито составленных описаний приемов, церемоний, пересказов произнесенных речей и пр. кое-где вкрапливались и личные впечатления послов: "... в испанском государстве воздух здоров и весел", испанцы "в нравах своеобычны, высоки" и т.д.
Немало места в статейных списках уделялось вопросам государственного устройства различных стран.
Посланник Г.С.Дохтуров в статейном списке оставил интересное описание структуры английского парламента в 1645-1646 гг. и данные о его составе: "И Аглинскою де и Шкотцкою землею и городом Лондоном и иными многими городами владеют у них парламент: изо всяких чинов выбраны думные люди. И у парламента де городов больши королевского, а у короля одна Хибирская земля... А парламент де сидят в двух палатах, а выбираны де те думные люди Аглинские и Шкотцкие земли изо всяких чинов и изо всякого города человека по 3 и по 4; в одной де палате сидят бояр 60 человек, а в другой палате мирских и служилых и ис торговых людей 420 человек".
О республиканском строе и выборе должностных лиц в Венеции красочно рассказали стольник М.И.Чемоданов и дьяк А.Постников в 1656-1657 гг.
В отчете маститого дипломата П.А.Толстого, побывавшего в 1697 г. в Польше, помимо ярких наблюдений, давалась и оценка происходящих событий: "И всегда у них между собою мало бывает согласия, в чем они много государства своего растеряли". О сложной обстановке в Польше и столкновениях магнатских групп польско-литовского панства, которые воспринимались в Москве как угроза монархическому строю, писали посланники Я.Н.Лихарев и И.Песков в 1658-1659 гг., гонец Г.Богданов в 1665 г., посланник Т.Кельдерман в 1668 г.
Подробно описывали русские послы географические особенности дальних стран, облик городов, быт, нравы и обычаи народов.
Кроме статейных списков в Москву в XVII в. регулярно поступали обширные сводки из европейской прессы и подборки газет - "ведомости". Вся информация, включая сведения, полученные также от иностранных послов, придворных, служилых людей, купцов, путешественников, тщательно изучалась и анализировалась в Посольском приказе.
Посольство считалось завершенным после прощальной аудиенции у главы государства. Послам устраивали торжественные проводы, вручались "ответные" грамоты и подарки.
По возвращении Посольства в Москву царь в присутствии думного дьяка выслушивал отчет посла, после чего начинались "распросные речи", содержание которых фиксировалось на бумаге. Чаще всего речь шла об отдельных деталях переговоров, нормах поведения членов посольства, о различных инцидентах. "Распросные речи" как бы дополняли статейный список, подводили итоги работы посольства.
В XVII в. вопросы, решавшиеся дипломатическим путем, стали гораздо сложнее и разнообразнее. В их числе было много таких, которые ранее не входили в круг прямых дипломатических обязанностей, как, например, выдача политических преступников, покупка боеприпасов, наём военной силы, заключение займов, разрешение на закупки в России хлеба, защита интересов своих торговых людей и т.д.
Появились и новые международные аспекты дипломатии. Россия в лице греков и славян стремилась заручиться преданными союзниками. Так, в борьбе с Турцией русская дипломатия широко использовала недовольство покоренного турками населения Балкан.
В XVII в. Россия активно стала выступать в роли блюстителя монархических начал в Европе. Так, при Алексее Михайловиче в 1649 г. в качестве ответной меры на казнь Карла I Москва лишила английских купцов привилегий, которыми те пользовались в России. Тогда же, отказываясь признавать Английскую республику, глава Посольского приказа А.Л.Ордин-Нащокин предлагал объединить усилия всех европейских монархов с целью уничтожения всех республик, которые суть "ничто иное, как места заблуждения".
Отстаивая престиж своего государства, русская дипломатия не раз вступала в настоящую войну с заграничной прессой, допускавшей оскорбительные выпады, по ее мнению, против России. Бурный протест в Посольском приказе вызвало, в частности, появление в шведской печати якобы искаженных сообщений о восстании С.Разина. В отповеди на публикации, в которых унижалось царское достоинство, указывалось, что "такие полные лжи куранты распространялись подданными короля во всей Европе". Протестовал Посольский приказ и против напечатанного в 1655 г. в Ревеле памфлета о московских царях, в котором Иван Васильевич был назван тираном, а Алексей Михайлович уподоблялся Герострату за то, что "своевольно тиранствовал в Ливонии". В договор с Речью Посполитой 1650 г. даже была внесена специальная статья об истреблении книг с неблагожелательными отзывами о Русском государстве.

Найтли · 23.03.2010, 02:15

Посольский обряд и обычаи в XVI-XVII вв.

Посольские обычаи на Руси складывались столетиями и основывались на давних традициях ее внешних сношений, старинных преданиях и легендах. В централизованном государстве в правилах и способах действий, которые регулировали дипломатические связи России с другими странами, удивительно сочетались особенности придворных церемониалов с элементами народной бытовой обрядности, включая традиции межкняжеской дипломатии удельного периода, а также прямые заимствования византийских, восточных и европейских обычаев. Все эти черты постепенно переплетались, видоизменялись, формируя в соответствии с собственными представлениями особую систему русских посольских обычаев. Их соблюдение ассоциировалось и идентифицировалось с уважением к государству, царю и его послу. Русская дипломатия, самоутверждаясь на международной арене, различала все иностранные государства по определенным категориям, в зависимости от их мощи и политической значимости. Далеко не каждого монарха царь соглашался признать себе равным, т.е. "братом". Прежде чем вступить в дипломатические сношения с тем или иным государем, в Москве старались узнать, действительно ли он независимый правитель или "урядник" (вассал). К примеру, шведских королей из дома Ваза долгое время считали простыми "обдержателями" (регентами), недостойными сноситься с русским царем, и требовали, чтобы связи с ними устанавливались через новгородских наместников, против чего шведы всячески протестовали. По договору 1687 г. курфюрст Бранденбургский обязывался принимать русских послов с особой почтительностью, поскольку в Москве положение курфюрста ставили ниже королевского.При Иване IV началась настоящая дипломатическая война за международное признание достоинства и равенства русского царя сдругими монархами. Однажды царь с обидой воспринял даже обращение к нему английской королевы Елизаветы со словами "брат и племянник". Ей нравоучительно отвечали: "Государь наш царь и великий князь королевну чтит, а не бесчестит: пишет ее сестрою любительною. И они б такие непригожие речи, что к доброму делу не пристоит, оставили: писали бы к государю нашему так же как государь наш х королевне пишет."
Одним из главных принципов во взаимоотношениях с другими странами была защита авторитета государства, государевой чести. В XVII в. это выражалось прежде всего в царском титуле, полное написание и произнесение которого надо было соблюдать неукоснительно. Глава Посольского приказа А.С.Матвеев в этой связи докладывал царю: "А я, холоп твой, с цесарскими посланниками договор за руками учинил, чтобы впредь нас, великих государей, в грамотных и в ответных письмах писать величеством, а не пресветлейшим". Русские дипломаты являлись ревностными и верными блюстителями царской чести. Направленный в 1668 г. во Францию стольник П.И.Потемкин, заметив в обращении французов "прописку" в царском титуле, расценил это как "великого государя нашего, его царского величества в самом великом его государском деле страшное нарушение", после чего "нам не только есть, но и на свет зреть не можно". Вообще русские дипломаты с упорством отстаивали царский титул, прекрасно понимая, что за спорами на казалось бы отвлеченные темы скрывались совершенно реальные соображения - титул подразумевал и определенные права. Умаление титула означало принижение или даже отказ от этих прав.
Государева честь выражалась и в соблюдении целого ряда требований, которые должны были подчеркивать высокое положение царской особы и представлявшего его дипломата. Так, русский посол призван был добиваться преимуществ перед иностранными послами, настаивая на отдельной аудиенции. Он требовал, чтобы его принимали по тому же обряду, что и других послов, с учетом того, как принимали представителя данной страны в Москве. За мелочами этикета вставали вопросы политики Русского государства, его идеологии, престижа верховной власти. Посол был доверенным лицом царя, выразителем его воли. "Послу что велят, то он и делает," - говорилось в одной из царских грамот. В письме шведскому королю Эрику XIV Иван IV как-то писал: "на послов пеня положена напрасно, будто их пеня.., они не сами приехали, послали их".
Ритуал приема иностранных послов, приезжавших в Россию, еще долго сохранял свои особенности. Он был четко и детально определен посольским церемониалом.
Обычно иностранных послов встречали на границе приставы с небольшой свитой, которые обеспечивали им охрану, снабжение, ночлег и подводы для проезда до места назначения. Большинство посольств следовало в столицу, ставшей при Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове единственным местом приема иностранных дипломатов. Иван IV, напротив, часто принимал их не только в Москве, но и в Новгороде, Вологде, Можайске, Старице, Александровской слободе и даже в селе Братошино - своей летней резиденции. Общение приставов с послом и сопровождавшими его людьми использовалось для расспросов и сбора сведений о внутреннем положении той страны, откуда прибыло посольство, о событиях в мире, о целях, намерениях и полномочиях послов. Приставы должны были проявить немалое умение и ненавязчивость, чтобы расположить иностранцев к откровенности. В пути приставы с помощью специальных "розсылщиков" или "гончиков" поддерживали постоянную связь с Посольским приказом, извещая его о собранной информации, которая могла пригодиться при подготовке к переговорам и определении характера церемониала приема посольства. Скорость передвижения зависела от значимости посольства. Послы двигались медленнее, чем посланники, а посланники - медленнее, чем гонцы. Быстрая езда считалась несовместимой с достоинством "великих послов". "Послы ходют, а гонцы гоняют," - так было записано в одной из посольских книг. Обычно иностранные посольства провозили через большие города, куда собирали дворян и детей боярских, чтобы представить государство многолюдным и богатым. При Иване IV воеводам наказывалось, чтобы при проезде имперских, английских и скандинавских послов "было б в городе людно, всякие б люди были теми улицами", по которым должны проехать дипломаты. В Пскове, например, в таких случаях собирали нарядно одетую публику из окрестных мест. В 1597 г. на вопрос имперского посла А.Дона о причинах подобного многолюдства, пристав отвечал, что все эти разодетые люди и всадники просто "ездют гуляючи". Спустя годы такое явление называли уже посольским обычаем.
За несколько верст от Москвы посольство останавливалось в ожидании разрешения на въезд в столицу. В назначенный день навстречу выезжали новые московские приставы, а из царской конюшни высылали возки, кареты и верховых лошадей. Часто разгорались жаркие споры о том, кому - гостю или хозяину - следует спешиться первому, и, если не приходили к согласию, сходили с лошадей одновременно. Затем пристав читал приветствие от имени царя и садился в карету к послу, предварительно поспорив о том, какое место ему занять.
Въезд в Москву обставлялся с необычайной пышностью. Посольский поезд во главе с "болшим" послом и процессия "встречников" медленно двигались навстречу друг другу, съезжаясь в условленном месте. Послам восточным к месту встречи присылали от царя шубы, которые они тут же надевали независимо от времени года. После взаимного представления процессия чинно следовала на подворье. Улицы, по которым проезжало посольство, заполняли толпы нарядных московитов. Уже в XVI в. для размещения особенно часто приезжавших в Москву послов - крымских, ногайских и польско-литовских - существовали особые дворы; остальные располагались в частных домах. С начала XVII в. в Китай-городе на Ильинке специально был устроен Посольский двор. Вот как его описывал Н.М.Карамзин: " Двор посольский находился близ Москвы-реки: большое здание со многими комнатами, но совершенно пустыми; никто не жил в сем доме. Приставы служили гостям, непрестанно заглядывая в роспись, где было все исчислено, все измерено, что надлежало давать послам немецким, литовским, азиатским: сколько мясных блюд, меду, луку, перцу, масла, даже дров".
Пребывание иностранных дипломатов в Москве затягивалось порой на несколько месяцев, и в течение всего этого времени они должны были постоянно находиться у себя на подворье. Контакты с населением, купцами и собственным правительством во избежание утечки информации исключались полностью. Особенно тщательно охраняли польско-литовских и шведских дипломатов, поскольку отношения России с Речью Посполитой и Швецией в XVI в. были довольно напряженными. В 1517 г. члены литовского посольства жаловались Герберштейну, что "как зверей в пустыне, так их стерегут". Спустя сто лет посланцы Сигизмунда III Вазы говорили боярам, что с тех пор ничего не изменилось: "Вся наша вольность - видим неба столько, колько над нами, а земли столько, колько на дворе под нами". В Москве внимательно следили, чтобы за рубеж ни под каким видом не просочились нежелательные для России сведения. Курьезный случай произошел в 1607 г., когда польский посол С.Витовский привез в Москву клетку с двумя голубями, которые, как приставы вызнали у слуг посла, прежде были с Витовским в Стамбуле "на посолстве". Голуби, по мнению посольских дьяков, могли быть использованы для передачи секретной информации, и приставам следовало осторожно выяснить, с какой целью посол привез этих птиц, "учены ль они чему или для которого воровства, и во Царегороде те голуби с ним для чего были". С течением времени режим пребывания иностранных послов был смягчен. Им разрешалось приглашать к себе и самим посещать знакомых. Конечно, в отношении дипломатов враждебных России держав продолжали принимать всяческие предосторожности.
Ханских дипломатов в Москве встречали без особой торжественности, подворья их были беднее, чем те, что отводились европейским послам. Но опасались их меньше, чем европейцев, поэтому и предоставлялась им большая свобода в передвижении по городу.
Иностранные посольства находились на полном государственном обеспечении русских властей. Такая традиция сохранилась в России еще со времен межкняжеских съездов, когда их участники содержались за счет того князя, на чьей земле они пребывали. Послы считались гостями государя. Количество и качество корма зависели от ранга дипломатов и тех почестей, которые оказывались посольству. "Убавка корма" была знаком царского нерасположения, средством воздействия на послов. Так, в 1607 г. в ответ на угрозу польских послов самовольно покинуть Москву, им было велено "за их дурость корму давати всякого половину".
Посольское шествие на аудиенцию к государю обставлялось с еще большей торжественностью, чем въезд в столицу. По свидетельству С.Герберштейна, "важно было показать чужестранцам могущество князя, а таким посольствам от иностранных государей явить всем его величие". Послы следовали непременно верхом или в каретах в сопровождении почетного эскорта. Шеренги стрельцов растягивались бывало от Посольского подворья до Кремля. Впереди процессии обычно шли стрельцы, затем следовали подарки царю - причудливые серебряные сосуды, кони и всякие заморские диковинки.
Въехав в Кремль, послы спешивались и направлялись в царские палаты. Впереди процессии шел секретарь посольства, высоко подняв верющую грамоту, завернутую в камку (шелковая ткань). На лестнице и в покоях, через которые проходили послы, стояли дворяне, приказные люди и гости (купцы) "в золотом платье", низшие чины были одеты в "чистое платье". Прием проходил в различных палатах дворца: либо в Столовой, либо в одной из Золотых подписных, иногда в Грановитой. В каждой из трех палат имелось тронное возвышение. Никакой мебели не было, лишь печь и лавки, на которых строго по ранжиру рассаживались бояре, думные дворяне, окольничие и дьяки. Неподалеку от царского места располагались особо приближенные к государю лица, в том числе посольские дьяки.
Иностранные дипломаты всех рангов являлись на аудиенцию без оружия. Обычно второй думный чин после бояр - окольничий, а в XVII в. дьяк вводил прибывших в приемную палату и громко объявлял, что послы государю "челом ударили". Послы кланялись, а затем стоя "правили посольство" - произносили приветственную речь, которую переводил толмач. В ответ государь задавал послам несколько общих вопросов, пространные же речи от его имени произносили посольские дьяки или другие доверенные лица. В церемониале приема иностранцев каждое слово и действо царя было призвано продемонстрировать возросший престиж верховной власти, укрепление русского "самодержавства". Так, в 1584 г. бояре говорили Дж.Боусу от лица Ивана IV: "У нас издавна того не ведетца, что нам, великим государем, самим с послы говорити". После обмена приветствиями посол вручал верющую грамоту, которую принимал посольский дьяк, затем царь допускал посла к руке. Иностранные дипломаты рассаживались на скамье против престола. Посидев немного, посол излагал в краткой речи цель своего приезда и "являл" подарки, привезенные царю. В конце аудиенции устраивался царский обед ("государь звал хлеба ести"), который продолжался 4-5 часов и нередко переходил в пир. Постепенно приглашения к царскому столу становились все реже и реже, а в XVII в. они вовсе прекратились. Послы стали получать угощение от имени царя, и его доставляли прямо на подворье.
Через несколько дней после торжественной аудиенции следовала вторая, во время которой царь сообщал послам, что он ознакомился с содержанием верющей грамоты и объявлял, какие бояре назначены "в ответ". Все последующие аудиенции в значительной степени были похожи на первую. По окончании переговоров устраивалась прощальная аудиенция, на которой царь подтверждал то, о чем бояре и дьяки говорили от его имени. Гостям-дипломатам жаловали шубы.
"Отпуск" посла осуществлял лично государь. Этому ритуалу придавалось большое значение как в России, так и за рубежом. Так, когда в Лондоне русскому гонцу Р.Бэкману была дана прощальная аудиенция не самой королевой, а только ее канцлером Ф.Уолсингемом, в Москве это восприняли как оскробление, нанесенное царю. В грамоте Федора Иоанновича на имя Елизаветы I прямо высказывалась обида за державу: "И то где слышно, что гонцов ко государем отпускати и поклон к нам, великим государем, приказывати писарем, а не государю к государю приказывати?"
Вся посольская документация, в том числе относящаяся и к пребыванию иностранных послов в России, собиралась в посольских книгах. Здесь хранились не только описания приемов, но и многочисленные грамоты, договоры, ратификации и т.д. Особое место занимали записи речей иноземных дипломатов. Для лучшей сохранности посольских книг, которые составляли основу архива и служили важным источником информации по внешним делам, принимались необходимые меры. Посольский приказ снабжали бумагой хорошего качества, о чем свидетельствует "память" думному дьяку Ф.Ф.Лихачеву, где указано "впредь в Посольский приказ имать бумагу ис приказа Большой государевой Казны, а из рядов бумаги имать не велеть. И сколько бумаги в Посольский приказ на расход в год надобе и о том велети отписать... и ту бумагу... к вам... пришлют". Посольские книги обычно переплетали и размещали в бархатных, дубовых и окованных ящиках, осиновых коробьях и холщовых "мехах". Они и сегодня являются ценным источником по истории дипломатии Российского государства.
Некоторые древние посольские обычаи не претерпели каких-либо изменений до конца XVII в. Так, двусторонние договоры по-прежнему скреплялись присягой, крестным целованием и приложением печати. Царь не ставил своей подписи под договором. Другие же, например, взятие заложников - "аманатов", как гарантия соблюдения условий договора в XVI в., позднее уже не практиковались даже в отношениях с Крымом и Ногайской Ордой.
Ушли в прошлое и династические браки ("любвекровные связания"), скреплявшие союзнические обязательства сторон, характерные для Киевской Руси и межкняжеской дипломатии XII- XIV вв. Правда, Иван III с присущим ему последовательным и упорным стремлением вывести Россию из международной изоляции, созданной ордынским владычеством, еще использовал для этой цели все средства, в том числе и династические браки. Своего старшего сына Ивана он женил на дочери волошского господаря Стефана Великого, а дочь Елену выдал замуж за великого князя литовского Александра, в расчете, что этот брак будет способствовать укреплению мира. Однако это последние примеры такого рода. Попытки Ивана IV посвататься к Екатерине Ягеллон - сестре Сигизмунда II Августа и к Мэри Гастингс родственнице английской королевы Елизаветы - оказались безуспешными. Русские послы, желая, видимо, утешить уязвленное самолюбие царя, доносили из Польши в 1570 г., что, по слухам, Екатерина Ягеллон, ставшая женой шведского короля Юхана III, "свейского не любит", ибо тот изменяет ей. Как сообщали послы, она прислала Сигизмунду II Августу письмо, в котором выражала сожаление, что в свое время не вышла замуж за русского царя: "Хотя б, деи, яз у московского избу имела, ино б мне лутче шветцкого королевства!" Брак Ивана Грозного с кабардинской княжной Марией Темрюковной династическим можно назвать с большой натяжкой.
Религиозная исключительность и нетерпимость в то время настолько обострились, что брачные союзы стали фактически невозможными. Католическая церковь в качестве главного условия брака требовала перехода православного в унию, а церковь православная не допускала и мысли об этом. При Михаиле Федоровиче Романове началось затяжное и скандальное дело о бракосочетании царевны Ирины с датским принцем Вальдемаром. Однако по приезде в Россию принц отказался перейти в православие. Русские же церковные иерархи решительно возражали, чтобы королевич венчался некрещеным. После долгих переговоров договоренность о браке была расторгнута. Вальдемара выслали из России. Это была последняя и неудачная попытка в XVII в. прибегнуть к брачному союзу как средству укрепления международных связей.
В XVII в. московские дипломаты имели вполне определенные собственные представления о нормах посольского права, в соответствии с которыми послы, посланники и гонцы должны пользоваться посольскими привилегиями. Эти представления в целом основывались на общепринятых международных обычаях, частично они складывались из опыта общения с той или другой страной. И хотя нормы посольского права еще не были зафиксированы в виде какого-то свода правил, они являлись настолько важными, что неисполнение или нарушение их могло привести даже к осложнению межгосударственных отношений.
Одной из главных норм посольского права считалась дипломатическая неприкосновенность: "того де у великих государей христьянских не ведется, - говорили обычно русские послы, - что над посланники или над гонцы что учинить". Они настаивали, чтобы это право сохранялось даже во время войны: "во всех землях рати ходят, а послом и гостем зацепки нет никоторые"; "межи государи ссылка бывает, хотя бы и полки сходилися".
Дипломатическая служба действительно была зачастую связана с риском для жизни. В посольских речах по поводу произвола в отношении русских дипломатов, чинимого иностранцами, то и дело звучали примерно такие слова: "нигде ни в которых государствах не ведетца, хотя в которое государство послы и посланники от которых государей ни буди, приходят с великою недружбою, ино и нат теми людьми такова безчестья и позорне делаетца, что ныне над нами чинитца". Русская дипломатия исходила из того, что обида, нанесенная послу, наносится всему народу: "кривда посольская есть кривда всех народов", "посла обидивши, нет вымовы и никто оправданья не примет".
На Востоке русские дипломаты часто подвергались опасности. Так, в 1624 г. отряды Шагин-Герея, заподозрив, что Россия через Турцию собирается оказать давление на Крым, совершили в Керчи нападение на русское посольство, отправлявшееся в Стамбул. Часть людей погибла, среди них и посол И.Бегичев, остальных продали в рабство. Вообще в Крыму с русскими обращались не самым лучшим образом. Их сажали под замок, били, морили голодом, вымогали подарки, угрожая пытками, грабили имущество. Чтобы гарантировать дипломатам хоть какую-то безопасность, в русско-крымской дипломатической практике активно использовался метод "размена" послов.
Не меньшие опасности поджидали московитов и в Европе. Однажды польский король Сигизмунд "великих послов, отправленных к нему в Смоленск, перековав, разослал в заточенье в Полшу и в Прусы". Он же захватил обманом В.И.Шуйского, "чего нигде не токмо во хрестьянских, ни в мусульманских государствах делать не пригоже".
Дипломатическая неприкосновенность тем не менее еще не раз обоюдно нарушалась, например, в отношениях между Россией и Швецией. Когда во время пребывания в Стокгольме в 1568 г. русского посольства во главе с И.М.Воронцовым король Эрик XI был свергнут с престола герцогом Юханом Финляндским - будущим Юханом III, в эпицентре событий оказались русские дипломаты. Их насильно задерживали в г.Або в течение полугода. Посольские корабли и имущество были разграблены. В качестве ответной меры разгневанный царь повелел прибывшее в том же году в Москву шведское посольство во главе с епископом Павлом Юстеном "ограбити за то, что свейской король ограбил послов государьских" и сослать в г.Муром, где шведы томились несколько месяцев в неволе.
Другой эпизод произошел в 1573 г. с гонцом Василием Чихачевым, по прибытии которого в Стокгольм шведы устроили настоящий спектакль. Обрядив советника Юхана III Х.Флеминга в королевское платье, они пытались выманить у гонца царскую грамоту и даже ударили его в грудь обухом топора. Приставы обыскали Чихачева и его свиту, "платье сымали и разували". Однако, ничего не обнаружив, ушли, пригрозив ему пыткой: "На огне будешь, коли писма не дашь!" Чихачев проявил подлинное мужество и верность царю в экстремальной ситуации. Судьба его оказалась тем не менее трагичной: он был сослан шведским королем на север Финляндии, где умер вдали от родины. Его дневник о пребывании в Швеции позднее доставил в Москву гонец В.Пивов.
Случалось, что право посольской неприкосновенности нарушалось по политическим мотивам и русской стороной. Так, в 1567 г. литовский посланник Ю.Быковский был посажен в тюрьму только за то, что угрожал царю войной и в грубой форме требовал возвращения Полоцка. Довольно распространенным явлением в XVI в. были незначительные инциденты, связанные с некорректным поведением отдельных членов посольской свиты. Однако эти инциденты, как правило, не приводили к серьезным дипломатическим осложнениям.
Русские дипломаты с упорством отстаивали и другие свои привилегии, гарантированные, как они считали, нормами международного права. Они претендовали, например, на бесплатный постой, корм и подводы. Много споров возникало о праве послов на беспошлинный провоз своего багажа. Так, когда в 1667 г. с послов царя Алексея Михайловича П.И.Потемкина и С.Румянцева откупщики (таможенники) потребовали уплаты пошлины при проезде через французскую границу, они заявили: "Послом и посланником бывает всякая достойная честь, а того никогда не бывает, чтобы с платья их посольского пошлину имать, и тем их не бесчестят... Велим роспись учинить, сколько у нас с посольским платьем и с рухлядью сундуков и чемоданов, а осматривать не дадим, потому посланы мы от великого государя нашего для братския дружбы и любви". И все же пошлину послам пришлось уплатить: "А видя твое бесстыдство и нрав зверский, - сказали они откупщику, - как псу голодному или волку несыту, имущу гортань восхищати от пастырев овцы, так тебе бросаем золото как прах". Однако по прибытии в Париж они подали думным людям жалобу на откупщика, которую французский король удовлетворил, распорядившись выдать им из казны взятую с них пошлину.
Похожий инцидент произошел и в Персии, когда таможенный чиновник - "тамгачей" распорядился "пересмореть и переписать всю посольскую рухлядь". Посол запротестовал: " ...где слыхано, что над послы и над посланники такое безчестье и позор делати, ...нас государь наш послал не для торговли, и продажного товару с нами никоторого нет; а такова безчестья и позору ни в которых государствах не ведетца, да и не слыхано, что у послов или у посланников рухлядь переписывать и пересматривать, а нам ныне в государя вашего земле такое безчестье и грабеж делаетца, чево ни в которых землях не слыхано".
Таким образом, посольский обряд в XVI в. представлял собой явление весьма сложное и самобытное. Чутко реагируя на изменения в международной жизни и внутри государства, воспринимая все новое и прогрессивное, старинный обряд постепенно преобразовывался в соответствовавший своему времени дипломатический этикет. Иностранцы, побывавшие в Москве в разные годы XVI столетия, отмечали происшедшие перемены в приеме и содержании иностранных послов.
В XVII в. эти перемены стали еще заметнее и посольский этикет все больше приближался к дипломатическому церемониалу. По мере укрепления на престоле династии Романовых он развивался в сторону усиления зрелищных моментов. Церемонии становились более пышными. Вместе с тем, полагая, что все иностранные государства должны, безусловно, подчиняться "посольскому чину" (обряду) в той форме, как его понимали в России, московские дипломаты упорно продолжали придерживаться в церемониале собственных правил. Так, в 1654 г. послы царя Алексея Михайловича заявили цесарским думным людям, что они будут править посольство "как в посольских обычаях ведетца", а "иных государств послы и посланники нам не образец". Именно в то время в Европе заговорили о "мелочном упрямстве" московских дипломатов.
В 70-80 гг. XVII в. Россия с целью повышения своего престижа начала заключать с европейскими странами договоры об отдельных положениях посольского церемониала: с Речью Посполитой в 1672 г., Швецией в
1674 г., Священной Римской империей в 1675 г., Данией в 1684 г. и с Бранденбургом в 1687 г. Внесенные дополнения в целом не изменили обрядного характера дипломатического церемониала, который просуществовал до Петра I.

Найтли · 23.03.2010, 02:16

"Посольских дел оберегатель" А.Л.Ордин-Нащокин (1667-1671 гг.)

В 1667 г. Посольский приказ возглавил Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Сын небогатого псковского дворянина, выдвинувшийся благодаря своей природной одаренности, отличался большой начитанностью и знанием иностранных языков не только среди провинциального служивого люда, но и среди столичной вельможной знати. С поляками он легко разговаривал по-польски, с литовцами - на их родном языке. Мог изъясняться и по-немецки, научившись этому языку у заезжего иностранца. Знал латынь.Новый царь из рода Романовых Михаил Федорович (1613 - 1645) довольно быстро обратил внимание на яркую личность, ознакомившись с его трудами по истории и военному делу. Один из них - о военно-политическом положении Российского государства - пришелся самодержцу особенно по душе, поскольку в нем впервые была четко сформулирована мысль о том, что Россия должна идти к международному признанию самостоятельным путем, используя в первую очередь свою мудрость и свой исторический опыт. Так, с молодых лет Ордин-Нащокин вошел в дипломатию.
Когда в условиях надвигающейся войны с Оттоманской Портой и постоянных конфликтов с Речью Посполитой возникла реальная угроза объединенного нападения Варшавы и Стамбула на Московское государство, царю потребовался человек, способный не только объективно оценить сложившуюся ситуацию, но и обладавший умением приобретать надежных друзей в пограничных странах, с помощью которых можно было бы предупредить грозящую Москве опасность. Выбор Михаила Федоровича пал на Ордин-Нащокина.
В октябре 1642 г. Ордин-Нащокин отправился в свое первое заграничное путешествие в г.Яссы - тогдашнюю столицу изнемогавшей от турецкого ига Молдавии. Этот город был выбран не случайно. В нем пересекались многие пути с Востока на Запад: из Османской империи на Украину, в Польшу, в страны Западной Европы. Но главным достоинством Ясс была прорусская, доброжелательная атмосфера, которую стремился всемерно поддерживать молдавский господарь Василий Лупу. Это он дал знать царю, что примет и комфортно устроит при дворе московского посланца, определив ему место в своей свите.
Москву интересовали планы польского и турецкого правительств и их военные приготовления против России. Такой информацией до некоторой степени располагали духовные пастыри - греческие монахи и странствующие русские и молдавские купцы. И Ордин-Нащокин нашел к ним верный подход - золото и православие. Результат оправдал ожидания. В докладах, которые уходили в Москву, он подробно излагал содержание антирусских выступлений в польском сейме в 1642 г., сообщал о намерении крымских ханов совершить поход на Москву, о коварстве литовских князей и их сговоре против московского царя.
Афанасий Лаврентьевич прекрасно сознавал, что в лице Василия Лупу он имел не только доброго покровителя и личного друга, но и надежного союзника России, защитника ее международных интересов. Поэтому он всегда помогал Лупу в укреплении его авторитета, в своих докладах царю подчеркивал значение для Москвы личности молдавского господаря и его преданность православию.
Заканчивая свою миссию в Молдавии, Ордин-Нащокин увозил с собой не только приятные воспоминания об этой стране, но и личное послание В.Лупу царю, в котором господарь писал: "Где ни услышу де какое дурно к ево царскому величеству, или што де мне укажет его царское величество, и аз де готов ему, государю, головой своей служить". Негласная миссия Ордин-Нащокина позволила Москве, сохранив мирные отношения с соседями, правильно сориентироваться в хитросплетениях бушевавшей тогда общеевропейской Тридцатилетней войны (1618 - 1648).
А тем временем над Россией сгущались тучи большой войны. В 1644 г. распространились слухи о готовившемся объединенном польско-датском вторжении в Россию. Ордин-Нащокина спешно призвали помочь разведать о намерениях "супостатов". Как и раньше, царский посланец решил действовать через православных иерархов. И небезуспешно. Установив контакт с архимандритом Вильно Никодимом, он выяснил, что в условиях внутренних распрей в Польше и Литве Владислав IV не станет сводить счеты с Россией из-за территориальных споров. Секретный доклад царю был оптимистичен: "Дания не намерена ссориться с Россией из-за неудавшегося сватовства принца Вольдемара к русской царевне Ирине Михайловне, сестре Алексея Михайловича. Поляки в одиночку на Россию не нападут".
Вступивший на престол после кончины Михаила Федоровича новый царь Алексей Михайлович также неоднократно привлекал Ордин-Нащокина к выполнению деликатных поручений, в т.ч. и дипломатического свойства.
С 1650 по 1666 год по указанию царя он выступал в различных амплуа. Был посредником на российско-шведских переговорах о взаимном обмене пленными. Ему приходилось заниматься и делами, не связанными с внешней политикой, наиболее крупным из которых было подавление "хлебного" бунта в его родном Пскове. Хитроумные рекомендации Нащокина, советовавшего царю действовать методом "кнута и пряника", чтобы расколоть ряды восставших, позволяли быстро переломить ситуацию. Афанасий Лаврентьевич был обласкан царем. В 1652 г., став во главе комиссии по размежеванию границы Псковского уезда с Швецией, он показал себя искусным полемистом и мастером компромисса при решении спорных вопросов. Все поручения, которые ему доводилось выполнять, были прекрасной школой для формирования чисто "нащокинского" стиля в дипломатии: безоговорочно и твердо отстаивать интересы России.
Этапом в биографии Ордин-Нащокина стало его участие в войнах 1654-56 гг. против Речи Посполитой и Швеции. Он должен был подробно описать царю театр возможных военных операций в Прибалтике. В посланиях в Москву он сообщал о концентрации шведских войск в Ревеле, давал подробное описание состояния дорог и военных фортификаций, рекомендовал наиболее удобные пути передвижения русских войск. Как разумный политик и прозорливый дипломат, он советовал царю шире применять практику найма на военную службу в Россию литовской шляхты, что, по его мнению, способствовало бы росту русофильских настроений среди прибалтийского населения. В переписке с курляндским герцогом Яковом, которому Ордин-Нащокин предлагал верно служить России, и ревельским генерал-губернатором Делагарди, от которого он требовал отвода войск из района Друи, а также в ходе полезных, по его мнению, для России переговоров с союзником Швеции послом Бранденбурга, где ему удалось заручиться лояльной позицией курфюрста к России, Афанасий Лаврентьевич оттачивал дипломатическое искусство.
Назначенный указом царя в октябре 1656 г. лифляндским воеводой после взятия русскими войсками Кокнеса (Кукенойса) Ордин-Нащокин в течение пяти лет внимательно изучал экономическую и политическую жизнь сопредельных стран, их административное устройство. Сравнивая европейские порядки с российскими, он размышлял над возможностями проведения преобразований в Русском государстве. Нащокин многое сделал для восстановления разрушенных городов и развития сельского хозяйства в Ливонии. Им была подготовлена программа реформы в армии, в которой особое место отводилось использованию на русской военной службе наемников из латышей. У него было немало и других дарований.
Однако больше всего он преуспел в делах дипломатических. Так, благодаря энергичным усилиям лифляндского воеводы удалось предотвратить вмешательство Англии и Франции в русско-шведские отношения. Он добился официального перехода Курляндии под патронаж России. Отстаивая интересы России в условиях войны на два фронта, он проявил уже тогда завидную дальновидность, заявив однажды, что единственным союзником России может быть лишь Речь Посполитая. Правда, в то время он не сумел сломить сопротивление придворных группировок, имевших значительное влияние на царя, которые всеми силами старались подвигнуть его к решению вступить в войну с Речью Посполитой.
И все же, несмотря на происки противников, Алексей Михайлович по заслугам оценил усердие и распорядительность Ордин-Нащокина. В апреле 1658 г. он был пожалован в думные дворяне. В царской грамоте в связи с этим отмечалось, что придворный чин дан ему за то, что "ты о наших великого государя деле радеешь мужественно и храбро, и до ратных людей ласков, а ворам не спускаешь и против свейского короля славных городов стоишь с нашими людьми смелым сердцем".
Повышение Нащокина в чине совпало с размахом антирусских настроений на Украине после смерти Б.Хмельницкого и переходом его преемника И.Выговского на сторону польского короля. Положение осложнялось еще и тем, что сейм Польши отверг кандидатуру русского царя на польский престол. В Москве обстановка также накалилась. Сторонники войны с Польшей оказывали на царя сильное давление, а в казне не хватало средств для продолжения войны с Швецией. В этих условиях России ничего не оставалось, как согласиться на предложение шведов, также нуждавшихся в передышке, начать трудные переговоры. Будучи высокого мнения о дипломатических способностях лифляндского воеводы - мастере переговорного процесса, царь поручил в 1658 г. Ордин-Нащокину поехать в Валиесар в качестве второго уполномоченного русского посольства. Возглавлял посольство боярин И.С.Прозоровский. Дискуссии были бурными. Шведы настаивали на восстановлении условий Стобовского договора
1617 г., по которому Россия оставалась полностью отрезанной от Балтийского моря. Русские делегаты, напротив, стремились закрепить завоеванное в Ливонии. Словесные баталии могли неудачно закончиться для России. Понимая, что только Ордин-Нащокин способен был спасти положение, царь в тайной грамоте указал ему лично возглавить переговоры. Он получил звание великого посла. Афанасию Лаврентьевичу предписывалось использовать любые средства, вплоть до подкупа шведских уполномоченных , чтобы "добыть заветные морские пристанища". Приступив к выполнению своей миссии, лифляндский воевода на тайной встрече с шведами говорил об уступке России за выплату крупной суммы Нарвы, Риги и Ревеля. Остро стоял вопрос и о Курляндии. Ордин-Нащокин твердо вел дипломатическую дуэль в Валиесаре и добился грандиозного успеха. Результат был неожиданно ошеломляющим для Москвы. Было заключено перемирие со шведами на три года, в соответствии с которым Швеция уступала России завоеванные ею в Ливонии города. Таким образом Россия получала доступ на Балтику. Однако царь, ободренный победой и по-прежнему уповая на дипломатический талант воеводы, потребовал от него любой ценой превратить Валиесарское перемирие в "вечный мир", сохранить за Россией выход к морю и попытаться склонить шведов к союзу против Речи Посполитой, возобновившей войну на Украине и в Белоруссии.
Начавшиеся в апреле 1660 г. в Кардисе близ Юрьева переговоры велись в крайне неблагоприятной для России обстановке: Швеция и Речь Посполитая объединились против Московского государства, заключив Оливский договор. На переговорах, которые длились два года, Нащокину не удалось отстоять Ливонию. Его предложение замириться с Польшей ценой отказа от Украины, с тем чтобы сконцентрировать силы против Швеции, было решительно отвергнуто царем. В конечном счете за обязательство Швеции не помогать Польше в русско-польской войне (1654 - 1667) России пришлось отказаться от территориальных приобретений по Валиесарскому перемирию. Кроме того, Кардисский договор 1661 г. восстанавливал границу между русскими и шведскими владениями по Столбовскому договору 1617 г. Россия вновь оказывалась отрезанной от Балтийского моря.
Сдав шведам по условиям договора Кокнес, бывший лифляндский воевода возвратился в Москву. Провал переговоров еще больше убедил его в необходимости заключения мира с Польшей, без которого, как он считал, России невозможно было одолеть Швецию. "Надобно поскорее помышлять о мире с польским королем, - писал он царю, - потому что уже время дать покой". В интересах же борьбы против общих врагов, по его мнению, полякам нужно было предложить "союз неразорванный", а может пойти даже на территориальные уступки.
Царь по достоинству оценил государственный подход Нащокина. Осенью 1661 г. Ближняя дума обсудила условия мира с Речью Посполитой в связи с направлением в Польшу русского посольства для проведения секретных переговоров с королем и польскими сенаторами. В наказе царским послам Дума рекомендовала не настаивать более на избрании Алексея Михайловича на польский трон во избежание осложнений в переговорах по территориальным вопросам.
В 1662 г. Ордин-Нащокин вместе с другими уполномоченными отправился по указанию царя на съезд с польскими комиссарами в Смоленск. Переговоры были сложными и не раз заходили в тупик. Не способствовали благоприятному исходу и разногласия между самими русскими послами. Привилегированное положение, которое занимал Ордин-Нащокин, состоявший в секретной переписке с царем, при всей кажущейся незначительности его персоны, не могло не бросаться в глаза родовитой знати, в среду которой попал скромный дворянин не московского списка. Рюриковичи и Гедеминовичи видели в нем лишь представителя низшего сословия. Царский воевода князь И.А.Хованский - участник переговоров в Валиесаре - сравнивал "фавор" Нащокина при Алексее Михайловиче с фаворитами при Иване Грозном: "В прежние времена, - отмечал он, - и хуже Афанасья при государевой милости был Малюта Скуратов". Старшие послы - князья Ю.А.Долгорукий и Н.И.Одоевский - относились просто враждебно к младшему по чину Ордин-Нащокину, считали его выскочкой, унижавшего их княжеское происхождение. Афанасий Лаврентьевич также жаловался царю на своих недоброжелателей: "Я от твоих ближних бояр, князя Никиты Ивановича и Юрия Алексеевича до сих пор никакого обнадеживания в тайных делах не слыхал, они службишке нашей мало доверяют и в дело не ставят; у нас любят дело или ненавидят, смотря не по делу, а по человеку, который его сделал: меня не любят и делом моим пренебрегают". Царю пришлось мирить послов. Все это не могло не отразиться на характере переговоров, которые затянулись на два года и завершились в 1664 г. безрезультатно.
Буквально через год Ордин-Нащокин был пожалован в окольничие и в начале 1666 г. вновь призван на посольскую службу для переговоров с польскими комиссарами уже в чине "великого и полномочного посла". Встречи с поляками под Смоленском проходили в благоприятно складывавшейся обстановке для России. Русские войска одерживали победы, в самой Польше вспыхнуло восстание против короля, а бывший в союзе с ним крымский хан начал военные действия. Поляки были готовы заключить мир с Россией на самых тяжелых условиях, хотя боролись до конца.
На последнем этапе переговоров в Андрусове близ Смоленска во всем блеске проявился дипломатический талант Нащокина. Умело парируя атаки польских послов, он решительно заявил, что царь не пойдет на уступку Украины. Поляки вынуждены были с этим примириться, согласившись 20 января 1667 г. подписать договор, по которому к России вернулись ее исконные территории - Смоленское и Черниговское воеводства, Северская земля. Россия получила перемирие с Польшей сроком на два года и право управлять Киевом. Все Запорожье объявлялось совместным владением России и речи Посполитой "на общую службу от наступающих басурманских сил". Но главный свой успех Афанасий Лаврентьевич видел даже не в земельных приобретениях, а в том, что ему удалось надолго вбить клин между извечными врагами России - Речью Посполитой и Крымским ханством. Нелестное определение "басурмане" было как бы невзначай вставлено в текст Андрусовского договора именно "с подачи" Ордин-Нащокина.
Москва с восторгом встретила посольский кортеж Ордин-Нащокина. По свидетельству очевидцев, весь царский двор собрался в Дорогомиловской слободе, чтобы чествовать триумфатора. Это произошло 1 февраля 1667 г., а уже через день он был пожалован в бояре, получив в потомственное владение 500 крестьянских дворов в Костромском уезде, вотчину в богатой Порецкой области под Смоленском, прибавку к боярскому окладу в 500 руб. и соболью шубу. Более того, по специальному указу от 5 февраля 1667 г. он вступил в управление Посольским приказом с громким титулом "Царственныя большия печати и государственных великих посольских дел оберегателя", став государственным канцлером. При нем в ведение Посольского приказа было передано несколько учреждений: Смоленский разряд, Малороссийский и Полоняничный приказы, Новгородская, Галицкая и Владимирская чети, а также ряд менее значительных служб: вяземская таможня, кружечный двор, заведывание железоделательными заводами.
Заняв высокое положение в обществе, Ордин-Нащокин смог в полной мере раскрыть свои дарования. Казалось, не было ни одной стороны государственной жизни, которая не привлекала бы его внимания. Выросший на Псковщине, где было велико влияние Германии, он с юных лет познакомился с "немецким делом и немецкими нравами". Там сформировались его реформаторские взгляды. Он был одним из немногих западников, кто выступал за сочетание европейских традиций с национальной самобытностью. Выступая против слепого заимствования всего иностранного, он заявлял: "Какое нам дело до иноземных обычаев. Их платье не по нас, а наше не по них". Вместе с тем, он не считал постыдным "доброму навыкать и со стороны, у чужих, даже у своих врагов". Наряду с этим Нащокин не мог примириться с духом и привычками московской администрации, деятельность которой, по его словам, определялась скорее личными отношениями, чем государственными интересами. Досадуя по этому поводу, он говорил царю: "О государеве деле сердце болит и молчать не дает, когда в государеве деле вижу чье нераденье".
При дворе Алексея Михайловича он слыл одним из самых образованных и прогрессивно мыслящих людей того времени. Он понимал необходимость перемен во всех сферах жизни. Чуткий ко всему новому, Нащокин-дипломат полагал, что внешние успехи, дипломатические и военные, непрочны, если они не поддерживаются внутренним переустройством, что внешняя политика должна служить развитию производительных сил страны.
Англичанин Самуил Коллинз, характеризуя его как "человека неподкупного и неутомимого в делах", отмечал, что он "занимается преобразованием русских законов и новым образованием всего государства...". Его называли великим политиком, не уступавшим ни одному из европейских министров, "русским Ришелье".
По образному выражению С.М.Соловьева, "это был один из предтеч Петра Великого, человек, который убедился в превосходстве Запада и начал громко говорить об этом превосходстве и требовать преобразований по западному образцу".
Нащокин был не одинок в своих начинаниях. Вокруг него объединилась группа людей, разделявшая его взгляды на преобразования в Российском государстве. Он имел огромное влияние при дворе. Благодаря его стараниям в Москве стали появляться переводные издания с европейских языков, предметы роскоши, органы, клавесины, зеркала, изысканная мебель и разная дворцовая утварь. При нем быт и уклад царского окружения начали перестраиваться на европейский лад. Царевича стали обучать латыни и немецкому языку.
Но с особенным усердием Ордин-Нащокин стремился реформировать возглавляемое им дипломатическое ведомство с целью повысить роль Посольского приказа. "Посольский приказ, - писал он царю, - есть око всей великой России как для государственной превысокой чести, вкупе и здоровья, так промысел имея со всех сторон и неотступное с боязнью божиею попечение, рассуждая и всечасно вашему государскому указу предлагая о народах, в крепости содержати нелестно, а не выжидая только прибылей себе. Надобно, государь, мысленные очеса на государственные дела устремляти беспорочным и избранным людям к расширению государств ото всех краев, и то, государь, дело одного Посольского приказа. Тем и честь и низость во всех землях. И иных приказов к Посольскому не применяют. И думные дьяки великих государственных дел с кружечными делами (т.е. со сбором доходов с дворов-кабаков) не мешали бы и непригожих речей на Москве с иностранцами не плодили бы...". Заботясь о престиже своего ведомства, Нащокин внушал государю: "Надобно в царствующем граде Москве безпорочным людям Посольский приказ яко зеницу ока хранить".
Высоко оценивая деятельность Посольского приказа, Нащокин со всей строгостью относился к подбору кадров на дипломатическую службу. Отбирали людей надежных, толковых, приятной наружности, способных вести деловые беседы с иностранцами и готовить необходимую информацию для государя.
Афанасий Лаврентьевич учил дипломатов ответственности и осмотрительности: "Где глаз видит и ухо слышит, - наставлял он, - тут и надо промысел держать неотложно".
Вместе с тем, выступая против чрезмерной опеки над дипломатами, он полагал, что к выполнению дипломатических поручений нужно подходить творчески, "не во всем дожидаясь государева указа".
При Ордин-Нащокине произошло расширение штатов Посольского приказа: 2 думных дьяка, несколько дьяков, 5 старших, 17 средних и молодых подьячих, 3 золотописца, 19 переводчиков и 35 толмачей.
Много сил глава Посольского приказа отдавал развитию отношений России с европейскими государствами. Москву все чаще посещали иностранные дипломаты, а русские послы и купцы, в свою очередь, стали довольно часто выезжать за рубеж. Посольства с предложением дружбы и сотрудничества были снаряжены в Испанию, Францию, Венецию, Флоренцию, Рим, Голландию, Англию, Пруссию, Вену, Данию и Швецию. Уже тогда Нащокин вынашивал мысль о создании постоянных российских представительств за границей и даже предпринял такую попытку. Согласно Андрусовскому договору в 1673 г. в Польшу был направлен в качестве резидента стольник Василий Михайлович Тяпкин со свитой (в дворянах сын его подьячий, переводчик, священник и шестеро стрельцов), который, оставаясь там в течение пяти лет, посылал в Посольский приказ "закрытым письмом" корреспонденцию и поныне находящуюся на хранении в Государственном архиве древних актов.
В значительно большей степени, чем его предшественники, Ордин-Нащокин занимался проблемой развития связей России со странами Азии. Новоторговый устав 1667 г., связанный с его именем, регламентировал торговлю иностранцев в целях устранения конкуренции на внутреннем рынке.
С расширением внешних сношений московский двор нуждался в большей информации о событиях за рубежом и регулярном обмене корреспонденцией. С этой целью в Москве на базе иностранных "ведомостей" стали издаваться рукописные бюллетени - куранты. По предложению Нащокина вместо устаревшей ямской службы была установлена почтовая связь с Ригой и Вильно.
Находясь на посту руководителя внешней политики России, Ордин-Нащокин уделял пристальное внимание русско-польским отношениям. Весной 1669 г. он выехал в Мигновичи на очередной съезд великих послов и комиссаров в связи с избранием на польский престол ярого врага Украины и казачества М.К.Вишневецкого и захватом гетманом Правобережья П.Дорошенко большей части левобережных украинских земель. Неожиданно он получил указание царя вернуться в Москву для того, чтобы согласовать вопросы, связанные с украинскими делами. Вероятно, кто-то из завистников сумел убедить царя в том, что его любимец уж больно рьяно и подозрительно старается замириться с Речью Посполитой в ущерб другим странам. А тут как раз пришел от него ответ. В письме Алексею Михайловичу великий посол отвечал: "Не знаю, зачем я из посольского стана к Москве поволокусь... Послов ли мне дожидаться? Или на время в Москву ехать? Или впрямь быть отставлену от посольских дел?".
В послании Ордин-Нащокин упорно повторял мысль о необходимости заключения русско-польского союза и даже о возможном возвращении Киева полякам. Это письмо и решило дальнейшую судьбу дипломата. Он был отстранен от руководства Малороссийским приказом, ведавшим делами Украины.
В Андрусово тем временем прибыли польские комиссары. Начались трудные переговоры в условиях непрекращающихся смут в самой Польше и нападения на Украину крымско-турецких полчищ. На переговорах он должен был лишь подтвердить условия Андрусовского договора. Воля царя была исполнена. Однако на последних встречах с поляками Нащокин по собственной инициативе добился отсрочки передачи Киева Речи Посполитой, что позволило ему утверждать, что "Киев с Украиной отошли к Московскому государству "навечно".
В марте 1670 г. Ордин-Нащокин возвратился в Москву. Несмотря на то, что положение его пошатнулось, он все еще оставался во главе Посольского приказа. Однако и здесь у него появилось немало противников, особенно среди дьяков.
Испытав на себе вражду сановней знати и зависть приказных дьяков, замешанных во взяточничестве и пытавшихся дискредитировать его в глазах иностранцев, "плодя непригожие речи", Нащокин объявил решительную борьбу мздоимцам, "вооружившись", по словам С.М.Соловьева, против тех лиц, которые служа в Посольском приказе, не имели понятия о внешних сношениях и развлекались другими несовместными с их положением занятиями".
Недовольные излишней требовательностью своего начальника, стремившегося покончить со своеволием и злоупотреблениями своих подчиненных, дьяки при поддержке влиятельных сановников сводили на нет усилия Нащокина по укреплению в учреждении порядка, тормозили прохождение текущих дел, занимались наушничеством, при всяком удобном случае строили козни своему начальнику, пытаясь изобразить его действия в превратном свете. Некоторые знатные вельможи также недолюбливали Нащокина за его самонадеянность, и независимость. Опасаясь разоблачений перед царем за совершенные ими злоупотребления, они пытались ограничить влияние "оберегателя" на царя, и, в конце концов, отстранить его от управления посольскими делами. Приближенные к царю Б.М.Хитрово, А.С.Милославский, А.С.Матвеев и другие противники Ордин-Нащокина еще во время частых отлучек последнего на посольские съезды использовали малейшую возможность, и небезуспешно, чтобы очернить его в глазах мягкого и легко внушаемого государя, прозванного Тишайшим. Падение Афанасия Лаврентьевича было делом времени. Между ним и государем наступило охлаждение, а вскоре царь перестал "оборонять" своего прежнего любимца, которому ранее обещал, что "служба его забвена николи не будет".
Обиженный, радеющий за государственные интересы Ордин-Нащокин не раз жаловался на обиды сановников и свою несчастливую судьбу. Однажды, не удержавшись, он написал царю: "Думным людям никому ненадобен я, ненадобны такия великия государственные дела! Откинуть меня, чтобы не раззорилось мною государственное дело! Как в Московском царстве искони, так и во всех государствах посольския дела ведают люди тайной ближней думы, во всем освидетельствованные разумом и правдой и мзды неприемные. А я, холоп твой, всего пуст и вся дни службы своей плачусь о своем недостоинстве. У такого дела пристойно быть из ближних бояр: и роды великие, и друзей много, во всем пространный промысл иметь и жить умеют; и Посольский приказ ни от кого обруган не будет".
Последнее, что ему удалось сделать на посту главы Посольского приказа, - это заключить договор с послами крымского хана Адиль-Гирея о прекращении набегов татар на "русские украйны" и возвращении пленных. Он по-прежнему оставался сторонником русско-польского союза против Швеции и Турции.
Незадолго до приезда в Москву польского посла для подтверждения от имени нового короля Андрусовского договора Ордин-Нащокин подготовил доклад царю, в котором приводил доводы в пользу такого союза и даже возможного возвращения Киева полякам, чтобы "успокоение мждо народы разорвано не было". Упорство, с которым он отстаивал свои убеждения, лишь подлило масла в огонь. В марте 1671 г. он был лишен звания "оберегателя" и смещен с поста главы Посольского приказа. А в конце года в присутствии всех своих приближенных царь зачитал указ, в котором говорилось, что он принимает отставку своего первого дипломата и "освобождает его явно от всей мирской суеты". Однако, желая загладить нанесенную своему бывшему любимцу обиду, царь пожаловал его в ближние бояре. В 1672 г. Афанасий Лаврентьевич выехал на Псковщину, где постригся в монахи под именем Антония. Но и впоследствии Алексей Михайлович и Федор Алексеевич не раз прибегали к советам опытного дипломата, а в 1679 г. его даже попросили принять участие в переговорах с поляками о продлении срока действия Андрусовского договора.
Скончался Ордин-Нащокин в 1680 г. в Крыпецком монастыре, что в 60 км от Пскова. Его личный архив был передан на хранение в Посольский приказ.
Ордин-Нащокин был неординарным политическим деятелем своего времени. Знаток нескольких иностранных языков, блестящий оратор, умевший "слагательно" писать, он превосходно использовал обстоятельства и находил неожиданные комбинации. "Это был мастер своеобразных и неожиданных политических построений, - писал о нем В.О.Ключевский. Вдумчивый и находчивый, он иногда выводил из себя иноземных дипломатов, с которыми вел переговоры, и они ему же пеняли на трудность иметь с ним дело: не пропустит ни малейшего промаха, никакой непоследовательности в дипломатической диалектике, сейчас подденет и поставит в тупик неосторожного или близорукого противника".
Иностранцы называли его "наихитрейшей лисицей". Имея твердый и решительный характер, отличаясь большой самостоятельностью и категоричностью в суждениях, он бывал иногда резок со своими партнерами. Но это, по отзывам современников, не мешало ему быть дипломатом первой величины.
Время службы Ордин-Нащокина в Посольском приказе пришлось на период обострения отношений России с Польшей и Швецией из-за Малороссии и Балтии. Оказавшись тогда в эпицентре событий, он немало сделал для своего отечества. К сожалению, не всем его планам суждено было осуществиться. И все же усилиями блистательного московского дипломата была проторена дорога в Европу.

Найтли · 23.03.2010, 02:17

У посольских дел - Артамон Матвеев
(1671-1682 гг.)

Преемником А.Л.Ордин-Нащекина на посту главы Посольского приказа в феврале 1671 г. стал думный дворянин, потомственный дипломат Артамон Сергеевич Матвеев, один из наиболее просвещенных людей нарождающейся новой России.
А.С.Матвеев пользовался неограниченным доверием Алексея Михайловича, к чему были серьезные основания. Он рос и воспитывался во дворце вместе с царем. Женился на высокообразованной Евдокии Григорьевне Гамильтон из знатного шотландского рода, обосновавшегося в России еще при Иване IV. Его дом, обставленный по-европейски, с прекрасной библиотекой и коллекцией всевозможных заморских вещиц, притягивал к себе людей мыслящих. К нему съезжались гости не только для пиров и театральных зрелищ, но и для интересных бесед. Супруга Артамона Сергеевича не была затворницей и, вопреки тогдашним обычаям, участвовала на правах хозяйки дома в светских разговорах. Именно здесь царь познакомился с воспитанницей Артамона Матвеева Натальей Кирилловной Нарышкиной, матерью будущего царя Петра I. Обладая многими талантами, Матвеев, так же, как и его предшественник, входил в образовавшуюся вокруг царя "избранную думу" преобразователей, "западников", людей новых, в основном худородных, которые служили при дворе своеобразным противовесом родовитым представителям старобоярщины. Трудами этих людей укреплялась государственная система, совершенствовалась русская дипломатическая служба, расширялись связи с зарубежными странами, реформировалась армия по западному образцу. Это они все чаще и настойчивее убеждали царя в необходимости выхода России к морю и создания собственного флота.
Еще до своего вступления в должность руководителя внешнеполитического ведомства Матвеев немало сделал на дипломатическом поприще. В 1653 г. он возглавлял посольство на Украину с целью выяснения отношения казачества к воссоединению Украины с Россией и вел переговоры с Б.Хмельницким по этому вопросу. В результате всех переговоров в январе 1654 г. состоялось воссоединение русских и украинских земель. В апреле 1669 г. А.С.Матвеев возглавил Малороссийский приказ. Здесь он проявил себя гибким политиком, искусным дипломатом, ему удавалось сглаживать самые острые углы во взаимоотношениях властей с местным населением. Современники отмечали его особое умение ладить с людьми, избегать конфликтов, его верность и преданность царю Алексею Михайловичу, который высоко ценил заслуги Матвеева. В 1672 г., вскоре после назначения главой Посольского приказа, Артамон Сергеевич был пожалован в окольничие, а в октябре 1674 г. произведен в ближние бояре.
Дипломатическая деятельность Матвеева совпала по времени с изнурительными переговорами, продолжительной и упорной борьбой России с Польшей и Литвой за Малороссию.
После успешных переговоров с поляками в 1674 г. Артамон Сергеевич подписал соглашение, закреплявшее Киев за Россией.
Будучи горячим сторонником сближения России с Речью Посполитой, Матвеев был убежден, что такой союз необходим для объединения славян против Турции. Желая заручиться поддержкой других европейских стран в создании антитурецкой коалиции, он направлял русских дипломатов в Англию, Францию, Испанию, Швецию, Данию, Голландию, Австрию, Бранденбург и Пруссию. Однако эти планы остались неосуществленными из-за войны в самой Европе.
Продолжал Матвеев и политику своих предшественников по развитию отношений России со странами Востока. До этого в 1646 г. от имени царя Алексея Михайловича индийскому падишаху Шах-Джахану была отправлена грамота с предложением об установлении дипломатических отношений между Россией и Индией. В 1675 г. Матвеев обратил внимание на Китай. Стремясь наладить отношения "соседственной дружбы", Посольский приказ принял решение направить в Пекин полномочное посольство во главе с высокообразованным дипломатом Н.Г.Спафарием (Милеску). Подготовка посольства заняла два года, в течение которых Спафарий изучил дела всех предыдущих посольств и поездок в Китай. Для Спафария в Посольском приказе была составлена специальная записка о Китайском государстве, материалами для которой послужили сочинения о Китае европейских миссионеров-иезуитов и донесения русских землепроходцев. Все это говорит о достаточно высоком уровне подготовки московской дипломатии в познании своего дальневосточного соседа. Главным организатором снаряжения посольства был А.С.Матвеев. На наказах, данных Спафарию, было множество его помет. Весной 1676 г. посольство прибыло в Пекин. Переговоры с цинскими властями длились пять месяцев, но успеха, к сожалению, не имели. Цины отказались дать Спафарию ответ на грамоту царя и содержавшиеся в ней предложения о развитии отношений между двумя государствами.
Продолжали развиваться отношения с Бухарой, Самаркандом и другими среднеазиатскими ханствами. В 1669 г. для установления дипломатических и торговых связей в Бухару и Хиву из Москвы было отправлено посольство Бориса и Семена Пазухиных, а в марте 1671 г. в Москву прибыл бухарский посол Мулла-Фарух, с которым Матвеев имел продолжительную беседу. В 1675 г. в Бухару и Хиву было направлено посольство В.А.Даудова с выгодными для среднеазиатских купцов предложениями о продаже шелка-сырца исключительно русским.
При Матвееве для служебных целей в Посольском приказе составлялись необходимые для дипломатов справочные книги. Автором одной из них, получившей название "Большая государственная книга" ("Титулярник" 1672 г.), стал Артамон Сергеевич. Эта книга, подготовленная на базе Архива Посольского приказа, и поныне хранится в Российском государственном архиве древних актов. Она представляет собой подробное изложение истории дипломатических сношений Московского государства с зарубежными странами с момента их зарождения. В ней есть свидетельства того, что с Испанией, например, "у прежних российских государей ссылок, взаимства, послов и посланников до 1684 г. не было", с Францией "ссылок не было до 1615 г.", с Швецией "издревле до 1534 г. ссылки и перемирия были многия,.. а послов, посланников и гонцов о всяких порубежных делах присылали в Новгород,.. а к Москве отнюдь их не пропускали"; "издревле у российских государей с Майнскими, Кельнскими, Стриерским, Ренским и Баварским былиль, в государственных посольских книгах не отъискано", а с Саксонским и Бранденбургским... ссылки происходили". "В 1587 г. грузинский царь Давид со всею своею землею у великих государей... учинился в подданстве, в которое Давидов сын Теймураз к царю Михайлу Федоровичу, а так же в 1650 г. и царь Александр к царю Алексею Михайловичу со всею своею землею добровольно пришли, а последний великому государю и крест в том навсегда целовал". Большой интерес вызывают помещенные в сочинении портреты, гербы и печати, которые были заказаны Алексеем Михайловичем лично для себя и своего сына Федора Алексеевича. "Титу-лярник" долгое время служил отличным пособием для русских дипломатов.
После смерти Алексея Михайловича в 1676 г. из-за интриг родственников первой жены царя - Милославских Матвеев оказался в опале и был отстранен от управления Посольским приказом. Обвиненный в чернокнижии и колдовстве, он был лишен боярского чина, поместий, всего имущества и отправлен в ссылку.
Посольский приказ после его отставки вплоть до 1682 г. возглавлял думный дьяк Ларион Иванович Иванов. В его отсутствие с конца декабря 1680 до начала мая 1681 г. функции начальника приказа выполнял ближний боярин Василий Семенович Волынский, обязанный своим возвышением Милославским.
Только в мае 1682 г. после смерти Федора Алексеевича и объявления новым царем 10-летнего Петра его мать - Н.К.Нарышкина, возлагая на старого друга и наставника большие надежды в предстоящей борьбе за трон, сумела вызволить А.С.Матвеева из ссылки.
По прибытии в Москву он провел ряд важных встреч с партиархом Иоакимом и боярином Ю.А.Долгоруким, подготавливая почву для избрания Петра царем. Милославские же в союзе с царевной Софьей потребовали возвести на престол сына Алексея Михайловича от первого брака царевича Ивана, назначив до его совершеннолетия правительницей Софью. В борьбе Нарышкиных с Милославскими за престолонаследие А.С.Матвеев - приверженец Петра, пал жертвой стрелецкого бунта в мае 1682 г. По свидетельству очевидцев, "бросили его, яко агнеца неповинного, от столопы Благовещенской церкви на площадь, и приняв на копья, ужасным и страшным мученическим страданиям на мелкие части тело его боярское рассекли".

Найтли · 23.03.2010, 02:18

Предвестник петровских преобразований
во внешней политике России В.В.Голицын
(1682-1689 гг.)

Заметной фигурой во главе Посольского приказа был князь Василий Васильевич Голицын, который оказал огромное влияние на формирование школы русских дипломатов, обеспечивших впоследствии успехи во внешней политике. Потомок Гедеминовичей получил прекрасное домашнее образование и свободно изъяснялся на латинском, греческом, польском и немецком языках. В то время латынь была языком межгосударственных сношений; греческий служил ключом к наследию античности, богословию, философии, астрономии и медицине; польский и немецкий были языками важнейших политических партнеров России на Западе - Речи Посполитой и Священной Римской империи германской нации. В течение многолетней службы при царском дворе Голицын с упорством постигал "книжную премудрость" и "европейскую конъюнктуру", проявлял склонность к восприятию культурных веяний разных стран. В условиях, когда "ревнители благочестия" выступали за сохранение в России своеобычных форм жизни, пропагандировали ненависть ко всему иностранному, а иные в этот "бунташный век" отвергали все отечественное, были сторонники разумного использования лучших зарубежных достижений и "не для того,.. чтобы у иноземцев чести унимати или чтобы их ненавидети", а чтобы развивать собственную культуру во избежание краха государства, отвергающего свое и заимствующего все чужое.
За годы, когда знания и способности Голицына оставались невостребованными и он не играл заметной роли в государственной политике, Василий Васильевич пришел к выводу о необходимости преобразования системы власти, понимая, с какими трудностями ему придется столкнуться при дворе в борьбе за осуществление своих идей. Обладая острым и трезвым умом, он вынужден был действовать осторожно, с учетом баланса сил в Боярской думе, поскольку даже незначительные нововведения принимались "верхами" с большими усилиями. Только единодержавие Петра I позволило смести преграды, между которыми умело лавировал и которыми был в конце концов раздавлен князь Василий Васильевич.
Одно из первых наиболее важных дипломатических поручений Голицыну, отмеченного особым доверием царя Федора Алексеевича (1676 - 1682), имело целью распутать сложнейший узел противоречий, завязавшихся в 1675 г. на Правобережье Украины. В 1680 г. он снова был направлен на Украину. На этот раз его миссия была связана с задачей вывести Россию из кризисной внешнеполитической ситуации, когда страна оказалась под угрозой пограничных набегов татарских орд и вторжения своего бывшего союзника - Речи Посполитой. Голицын был противником экстремизма как во внешних, так и во внутренних делах. Умело используя агентуру в ближайших областях османского владычества (Молдавия, Валахия и др.), он сумел наладить связи с Запорожьем и ордынскими мурзами, повлиять на польское шляхетство. Результатом дальновидной политики Голицына стало заключение в 1681 г. Бахчисарайского мирного договора, устанавливавшего на 20 лет буферную зону между Днепром и Бугом.
По окончании своей миссии князь Василий участвовал в реформаторской деятельности в различных областях, не занимая ведущих административных постов в сменявших друг друга боярских правительствах после смерти царя Федора.
Пришедшая к власти в период московской смуты сестра Федора Алексеевича царевна Софья (1682 - 1689) стала правительницей России при малолетних царях Иване и Петре. Ученица Симеона Полоцкого, прекрасный оратор, умный политик Софья Алексеевна, обладая многими достоинствами, не могла, тем не менее, в полной мере опереться на государственный аппарат в силу сложившихся традиций и отношения к роли женщины в обществе и царевен в особенности. И тогда решающую помощь ей оказала придворная группировка из влиятельных думских бояр, князей и ряда военных и приказных деятелей, занявших вскоре ключевые посты в государственном аппарате. Лидером группировки стал В.В.Голицын, возглавивший в мае 1682 г. Малороссийский, Посольский приказ и приписанные к нему четверти: Владимирскую, Галицкую, Новгородскую, Смоленскую, Устюжскую. Кроме учреждений, ведавших внешними сношениями России, князь Василий взял в свои руки управление боеспособными частями русской армии. Благодаря оказанной поддержке царевна Софья к лету 1683 г. смогла укрепить свою власть.
19 октября 1683 г. Голицын получил титул "Царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя" в трудное для России время, когда османы укреплялись по Днепру, усилились набеги крымчан, на шведской границе происходила концентрация войск и готовилось польское вторжение. Посольский приказ под руководством Василия Васильевича стремился решать эти проблемы в комплексе с учетом реальных выгод для России. Выход на Балтику, по мнению Голицына, и связанная с ним торговля с Западом представлялись ему менее перспективными для России по сравнению с укреплением ее позиций на Черном море. Он считал жизненно важным освоение южнорусских земель и освобождение своих единоверцев от османского владычества на Кавказе и Балканах. При этом он успешно использовал баланс интересов в Европе, не нанося ущерба своим партнерам. Так, например, со шведами, не прибегая к военным демонстрациям, он добился в 1683 г. продления Кардисского мира, получив возможность сосредоточить силы на южном направлении. Совместно с датчанами в 1684 г. был подписан договор о посольском церемониале, который повышал международный престиж обоих государств. С этого времени русские цари во внешних сношениях стали именоваться полным титулом - "Величайшие и державнейшие великие государи".
В крымских делах Голицын учитывал специфику ордынской дипломатии с использованием двурушнических приемов. После провокационного нападения на русского посланника Тараканова Посольский приказ объявил, что ни один русский дипломат отныне не ступит на территорию Крыма и все переговоры будут вестись только на границе. На ордынцев это произвело должное впечатление: силу они уважали.
Наконец, подлинное дипломатическое искусство Голицын проявил в переговорах с Речью Посполитой, заключив в апреле 1686 г. "Вечный мир", по которому юридически было закреплено воссоединение Украины с Россией. Договор положил конец раздорам между славянскими государствами и объявлял о вступлении России в войну с турками в составе Священной лиги - Австрии, Польши и Венеции. Однако Голицын не питал особых иллюзий в отношении антитурецкой коалиции, над участием в которой так напряженно трудилась русская дипломатия. Он хорошо понимал, что союзники России по коалиции попытаются переложить все тяготы войны с "агарянами" на Россию. Последующие события подтвердили эти опасения.
Для обеспечения международной поддержки Священной лиге Голицын направил посольства в Париж, Мадрид, Лондон, Берлин, Флоренцию, Амстердам, Копенгаген и Стокгольм с целью привлечения в антитурецкую коалицию новых членов или по крайней мере нейтрализации каких-либо враждебных Лиге действий европейских государств. В целом русские послы справились с этой чрезвычайно трудной задачей. Однако предпринятые в осуществление договора с Польшей в 1687 и 1689 гг. известные крымские походы под предводительством Голицына окончились неудачно, в том числе из-за бездействия и закулисных интриг союзников.
Пытливый ум и всесторонняя образованность В.В.Голицына позволяли ему правильно оценивать происходившие в мире политические процессы и определять главные направления во внешней политике России. Он с уважением относился к достижениям европейских стран в различных областях и считал необходимым учреждение там постоянных дипломатических представительств России. Он впервые ввел в дипломатическую практику неформальные встречи у себя дома с иностранцами, которые видели в нем родственного по духу человека. Он сочувствовал образованию русских дворян, ратуя за обучение способных молодых людей за границей. В свою очередь иностранцы стали все больше прислушиваться к голосу России и рассматривать дипломатические связи с ней как важную составную часть в своих перспективных планах. Многие искали с ним встреч и гордились получением аудиенции. Его образованность, величественная осанка, великолепие его дома с богатой библиотекой поражали воображение искушенных европейских дипломатов.
Французский эмиссар Невилль в своих записках о Московии так отзывался о Голицине: "Этот первый министр, происходивший из знаменитого рода Ягеллонов, без сомнения, был самый достойный и просвещенный вельможа при дворе московском: он любил иностранцев, и особенно французов, потому что благородные наклонности, которые он в них заметил, совпадали с его собственными..." Другой дипломат, описывая свой прием у канцлера, отмечал: "Я думал, что нахожусь при дворе какого-нибудь итальянского государя. Разговор шел на латинском языке обо всем, что происходило важного тогда в Европе... Этот князь хотел знать мое мнение о войне, которую император и столько других государей вели против Франции, и особенно об английской революции... Голицын, бесспорно, один из искуснейших людей, какие когда-либо были в Московии, которую он хотел поднять до уровня остальных держав". По оценкам французов, русская дипломатия в лице Голицына достигла высокого по тем временам уровня.
При Голицыне была четко организована работа Посольского приказа. Увеличился объем информации, поступавшей из-за рубежа, которую обрабатывали переводчики с десятка языков, а затем младшие, средние и старшие подьячие просматривали ее и разносили по разным "столам", готовили сводки и обзоры с изложением истории вопросов. Подготовленные документы регулярно докладывались Боярской думе, юным царям и правительнице Софье.
За резными каменными стенами четырех корпусов Посольского приказа, над главным из которых высился земной шар в виде глобуса, напряженно трудились по 10-12 часов, а то и целыми сутками дьяки и подьячие.
В связи с расширением штатов особое внимание уделялось приказному училищу, традиционно готовившему подьячих. Совершенствовалась программа подготовки дипломатических кадров. Наиболее одаренные оканчивали училище экстерном и в дальнейшем быстро продвигались по службе.
В делах государственной важности не допускалась какая-либо волокита. Главные решения принимались коллегиально с возложением личной ответственности за их исполнение. Такая оправдавшая себя практика позволила Посольскому приказу в течение нескольких десятилетий играть определяющую роль во внешних делах.
При Голицыне церемониал приема иностранных послов при дворе обставлялся с восточной пышностью. Более деловым было представление дипломатов в Посольском приказе. По рассказам очевидцев, конференции с иностранными представителями обычно проводились за большим столом, во главе которого садился канцлер; по одну сторону располагались приглашенные бояре и дьяки, по другую - гости. Русские участники переговоров и лично князь Василий поражали гостей богатством своих одежд. В Посольском приказе придавали особое значение внешней стороне приема, полагая, что торжественность ритуала окажет благоприятное влияние на ход переговоров.
Обострение внутриполитической обстановки в России в связи с борьбой за власть привело к падению правления Софьи и опале В.В.Голицына, находившегося в расцвете творческих сил. Обвиненный боярами в августе 1689 г. в заговоре против юного Петра князь Василий был лишен всех званий, имущества и сослан в Архангельский край, где и скончался в 1714 г.

http://www.mid.ru/ns-arch.nsf/5d3e30...d?OpenDocument

Найтли · 23.03.2010, 02:22

КОЛЛЕГИЯ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ В XVIII ВЕКЕ

В нынешнем году исполняется 450 лет со дня образования первого внешнеполитического ведомства России — Посольского приказа, деятельность которого тесно связана с историей русской государственности, укреплением престижа страны на международной арене. В феврале 2000 г. - 280 лет со дня издания Петром I указа “Определение о Коллегии иностранных дел”, окончательно заменившего Посольский приказ. 280 лет исполнится и архивной службе внешнеполитического ведомства России. Ведь именно Петр I учредил при Коллегии иностранных дел два архива - исторический (в Москве) и текущий оперативный (в С.-Петербурге), где должны были храниться документы по внешней политике российского государства. Очередной информационный бюллетень Историко-документалъного департамента посвящается Государственной коллегии иностранных дел (1720-1832 гг.), которая более 110 лет проводила в жизнь внешнеполитическую программу Российского государства.
Если в петровское время были заложены основы Коллегии, определены пути ее развития, то екатерининская эпоха внесла новые элементы в ее работу. Реорганизуется структура. Внешнеполитическое ведомство России начинает функционировать более рационально. В стенах ГКИД воспитывается целая плеяда выдающихся российских дипломатов. При всех недостатках структуры и организации, Государственная коллегия иностранных дел способствовала превращению России в великую державу мира.
Бюллетень состоит из двух частей:
В первой части 5/1 публикуются:
- исследование советника ИДД С.Л.Туриловой “Государственная коллегия иностранных дел в XVIII в.” (частично эта работа напечатана в “Истории внешней политики России. XVIII в.”. М., 1998, т.2., с.242-255;
- аналитическая справка С.Л.Туриловой “Из истории архивов внешнеполитического ведомства России 1720-1802 гг.”;
- список лиц, возглавлявших Государственную коллегию иностранных дел в 1720-1801 гг.;
- перечень стран, в которых функционировали дипломатические представительства России за границей с конца XVII по начало XIX вв.}
- перечень стран, в которых в XVIII в. функционировали российские консульские учреждения или торговые агентства.
Во второй части 5/2 информационного бюллетеня публикуются:
- статья С.Л. Туриловой “А.И. Остерман”;
- статья С.Л.Туриловой и О.И.Овсянникова “О качествах, потребных послу” опубликована в журнале “Международная жизнь”, 1994, №№ 1, 5;
исследование А.М.Шапкиной “Новые ориентиры. Канцлер А.П.Бестужев-Рюмин и союз с Австрией”;
- исследование Г.И.Герасимовой “Северный аккорд” графа Панина. Проект и реальность;
В качестве иллюстраций использованы документы Архива внешней политики Российской империи.
Техническая помощь в работе над бюллетенем оказывалась С.О.Желтиковой, Н.С.Лътдиной, Э.Нестеренко.
Надеемся, что материалы бюллетеня вызовут интерес как у наших дипломатов, так и у всех, кто занимается изучением истории внешней политики нашего государства.

Историко-документальный департамент

КОЛЛЕГИЯ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ В XVIII ВЕКЕ
Учреждение Коллегии иностранных дел и ее функционирование в эпоху петровских преобразований
Превращение России в сильнейшую державу в результате побед в Северной войне (1700-1721 гг.) сопровождалось укреплением ее дипломатического аппарата, а также установлением постоянных дипломатических отношений с большей частью европейских государств. Петр I, проводя коренную реформу высших и центральных государственных учреждений страны, реорганизовал в первой четверти XVIII в. и дипломатическую службу.

Спойлер:

Преобразование внешнеполитического ведомства России того времени - Посольского приказа - началось вскоре после вступления России в военные действия. Отправляясь в первый Азовский поход, царь создает при себе особую дипломатическую канцелярию, получившую позже название Посольской походной канцелярии. Само наличие походной канцелярии не было новшеством - все русские цари и до Петра, направляясь в поход, брали с собой ближних советников из бояр. Петр же изменил порядок управления государством - внутренними делами страны во время его отъезда в армию ведали в Москве назначавшиеся им 3-4 боярина, а внешнеполитическими
делами занимался он сам. Отсюда - превращение походной канцелярии в дипломатическую. При этом показателен тот факт, что обслуживание походной канцелярии было поручено служителям Посольского приказа: в 1695 г. в “Азовские службы” были направлены переводчик Степан Чижинский и подъячие средней статьи Михаила Ларионов, Лев Волков иИван Меньшой. В 1696-1699 гг. в “Азовские службы” продолжали отправлять служителей Посольского и Малороссийского приказов. Во главе этого весьма своеобразного дипломатического ведомства в миниатюре царь ставит своего первого учителя и участника всех потешных игр - думного дьяка Никиту Моисеевича Зотова. О том, что под Азовом именно Н.М.Зотов был у посольских дел, упоминает сам Петр I в письме от 8 сентября 1695 г. Ф.Ю.Ромодановскому, отмечая, что Зотов “бдел в непрестанных же трудах письменных, роспрашиванием многих языков и иными делами”.
Таким образом, походная канцелярия существовала параллельно с Посольским приказом, но приобретала все большее влияние. В 1709 г. она стала называться Посольской канцелярией, а с 1710 г. обосновалась в С.Петербурге, в то время как Посольский приказ оставался в Москве. В 1709 г. царь назначил главой канцелярии канцлера, графа Г.И.Головкина, а его заместителем - подканцлера, барона П.П.Шафирова. Канцлер и подканцлер направляли Посольскому приказу свои предписания. В непосредственном ведении Посольского приказа остались лишь административно-хозяйственные дела. К моменту создания Посольской канцелярии Посольский приказ имел следующую структуру: он делился на пять повытий (по сведениям на 1710 г.). Первое повытье занималось Священной Римской империей, папой римским, Англией, Испанией, Венецией. Оно же ведало приемом послов, иностранных докторов и аптекарей. Второе повытье занималось Данией, Пруссией, греческими делами, отношениями с Палестиной и всеми “духовными лицами”. Третье повытье ведало отношениями с Гамбургом, грузинским царем, донскими казаками, а также турецкими, крымскими, валашскими и калмыцкими делами. В ведении четвертого повытья находились шведские, польские и голландские дела.
Пятое занималось персидскими, бухарскими, хивинскими, китайскими и армянскими делами и кроме того, делами именитых купцов Строгоновых и т.д.
В начале XVIII в. Россия имела 6 постоянных миссий - в Польше, Голландии, Швеции, Дании, Австрии и Турции.
К 1719 г. появились постоянные миссии во Франции, Пруссии, Англии, Гамбурге. Кроме того, в ряде стран имелись русские консулы “для предостережения интересов его царского величества”. В 1702 г. в Москве находилось шесть иностранных резидентов. К моменту учреждения Коллегии их было 11.
В декабре 1712 г. Петр I сделал первые предварительные распоряжения об учреждении Коллегии, в том числе Коллегии иностранных дел, которую он первоначально предполагал назвать “политической”.
Окончательное решение ввести коллегии, по-видимому, созрело в 1715г.
Русским резидентам при иностранных дворах было поручено составить подробные описания государственных учреждений тех стран, где они были аккредитованы.
Так, В.Л.Долгорукову, послу в Копенгагене, было предписано прислать “весь аншалт экономии государства датского, а именно... сколько коллегиум, что каждой должность, сколько каких персон в коллегии каждой, како жалованье кому, какие ранги междо себя...” Такое же поручение получил А.П.Веселовский в Вене.
В указе последнему Петр I особое внимание обратил на необходимость приглашения на русскую службу в Коллегии, в первую очередь, людей изславянских народов “из бемчан, из шленцев или из моравцев, которые знают по-словенски...”
5 апреля 1716 г. Посольская канцелярия была переименована в Посольскую Коллегию и в ней устанавливался коллегиальный порядок решения дел. Этот указ: “...Каким образом указы и протчие дела писать в Посольской Коллегии” - был составлен лично Петром I. В нем предписывалось: “Когда какое дело, совет или указ писать к своим министрам или к чужим дворам и министрам, надлежит, яаписав начерно, прочесть и, поставя на мере, подписать всем министрам той Коллегии, которое оставливать и вносить в протокол. А которое пошлется буде к своим,також подписывать. Буде же к чужим, подписывать одному канцлеру.
11 декабря 1717 г. был издан указ “О штате Коллегий и о времени открытия оных”.
В Коллегиях назначались президенты, вице-президенты, советники, асессоры. В указе отмечалось: “Начать всем президентам с нового года сочинять свои Коллегии и ведомства отовсюды брать, а в дела не вступаться до 1719 г., а с будущего году конечно зачать свои Коллегии управлять.
А понеже новым образом еще не управились, того ради 1719 управлять старым маниром, а 1720 - новым”.
15 декабря 1717 г. президентом “Иностранных дел Коллегиум” был назначен Г.И.Головкин, вице-президентом - П.П.Шафиров.
21 января 1718 г. Петр I издал указ с предписанием президентам Коллегий обращаться при организации своих Коллегий “за помощью и получением сведений из шведских источников, к иноземцу Фику”.
В докладной записке Генриха Фика “О королевской шведской государственной канцелярии или Коллегии - канцелярии в Стокгольме” от 25 апреля 1718 г. содержалось подробное описание королевской шведской государственной канцелярии в Стокгольме, ее структуры, штатов, порядка работы и т.д.
Однако Петр I был против механического, рабского копирования и заимствования иностранных образцов.
В июне 1718 г. Сенату было предписано: “Надлежит шведский регламент во всех коллегиях с русскими сводить, а что переменить и каким образом оному быть, оное поставя, приносить в Сенат...”
Окончательная организация коллегий затянулась. В 1718-1719 гг. Петр I издал еще ряд указов, регламентирующих их работу.
Так, 12/23 декабря 1718 г. был подписан указ “Об управлении во всех коллегиях и в губерниях дел с 1720 г. по новому порядку и о разделении дел между коллегиями”.
В указе приводился реестр девяти созданных коллегий, причем, первой называлась “Коллегия чужестранных дел, что ныне Посольский приказ”. В ее ведение входили “всякие иностранные и посольские дела и пересылка со всеми окрестными государствами, и приезды послов и посланников, и приезды курьеров и других иноземцев”.
Указом 19/30 марта 1719 г. из ведения Коллегии чужестранных (иностранных) дел были изъяты все “торговые и военные иноземцы”, находящиеся в России; в Коллегию должны были только предъявляться паспорта иностранцев для приложения к ним государственной печати. Указом 29 июля/9 августа 1719 г. на Коллегию было возложено “заведыванье” почтой. 21 декабря 1719 г./1 января 1720 г. в ведомство Коллегии были “отданы” яицкие казаки: “Яицких казаков службою и нарядом и во всяких делах ведать в иностранной Коллегии”.
В 1719-1721 гг. были созданы двенадцать коллегий. Важнейшими считались три первых: Иностранных (Чужестранных) дел. Военная (Воинская), Адмиралтейская.
Окончательное же устройство Коллегии иностранных дел последовало в 1720 г. 13 февраля Петр I прислал канцлеру, графу Г.И.Головкину, подписанное им и скрепленное резолюцией: “Быть по сему” “Определение о Коллегии иностранных дел” (КИД) - основной закон для данной Коллегии.
В самой Коллегии именно 1720 год и было принято считать датой ее учреждения. Следует также отметить, что вследствие многоэтапного становления КИД не существует единого мнения о дате ее учреждения. В справочной литературе можно встретить разные даты между 1717 г. и 1720 г. Кроме того, поскольку КИД была создана на базе непрерывно действующего учреждения - Посольского приказа и Посольской коллегии- считается, что иностранное ведомство было просто преобразовано на новых началах. Поэтому нигде в документах не встречается указ “о ликвидации” предшественников КИД.
Первоначальный, краткий вариант “Определения” был составлен самим Петром. Беловой экземпляр, написанный писцом, имел подпись Петра.
“Определение о Коллегии иностранных дел” было по существу ее регламентом. В нем подтверждались назначенные 15 декабря 1717 г. руководители; утверждался поименно личный состав и структура Коллегии;
определялись функции должностных лиц. Помимо “Определения” Коллегия иностранных дел руководствовалась в своей деятельности еще рядом основополагающих документов: уже упоминавшимся ранее Указом от 5 апреля 1716 г. - “Каким образом указы и протчия дела писать в Посольской коллегии”. Указом капитану Горохову от 17 февраля 1720 г., “...по которому определенные ему дела он управлять имеет”, принятым 28 февраля 1720 г. Генеральным регламентом всех коллегий и Инструкцией от 11 апреля 1720 г. об обязанностях секретарей экспедиций КИД. Различные положения этих документов дополняли друг друга, составляя единое целое. Они дают нам довольно точное представление о Коллегии иностранных дел и ее деятельности в петровский период.
Как следует уже из самого названия этого учреждения, оно было коллегиальным, то есть руководила им группа лиц. Поэтому по своей структуре она делилась на руководящий орган - Присутствие - и исполнительный орган - Канцелярию. Присутствие представляло собой собрание членов Коллегии, которых было восемь. Возглавлял Коллегию президент, его заместителем был вице-президент. Канцелярия делилась на два отделения. Первое занималось вопросами внешней политики и считалось секретным, поэтому сразу же стало именоваться секретной экспедицией КИД. Второе занималось хозяйственнымии финансовыми делами Коллегии и ее личным составом и стало называться публичной экспедицией КИД. Первое - секретное - отделение в свою очередь подразделялось на четыре более мелких экспедиции по формально Языковому принципу: экспедицию иностранных языков,экспедицию польского языка и экспедицию турецкого и других восточных языков. В Москве же находился филиал Коллегии иностранных дел в виде остатков Посольского приказа в его прежнем помещении под старым названием, пока оно не было заменено на основании Указа от 19 января 1722 г. на Московскую контору КИД. При Московской конторе КИД находился Архив Коллегии иностранных дел, в котором хранились дела как Посольского приказа, так и Посольской коллегии. Архив подчинялся управляющему конторой, одному из асессоров КИД. Тот факт, что архив Коллегии находился в Москве, когда она сама - в Петербурге, создавал больше неудобства в работе, естественным следствием чего было создание в самой Коллегии в С.-Петербурге текущего архива, куда очень скоро руководство КИД по приказу царя начало перевозить наиважнейшие документы, карты и книги, необходимые для оперативной работы. Таким образом, в С.-Петербурге помимо второго архива КИД начинает складываться и новая Библиотека.
Перечисленные ранее основополагающие документы КИД четко определяли функции каждого ее подразделения и каждого должностного лица персонально.
Возглавлял Коллегию иностранных дел президент-канцлер, граф Гаврила Иванович Головкин, его заместителем был вице-президент, подканцлер, барон Петр Павлович Шафиров. Другими членами коллегии были: тайный канцелярии советник Андрей Иванович Остерман, канцелярии советник Василий Васильевич Степанов и, наконец, начальник Публичной экспедиции полковник и лейб-гвардии капитан Горохов и три его асессора -находившийся в Петербурге Петр Курбатов и два сотрудника Московского Посольского приказа Михаил Ларионов, возглавивший Московский филиал КИД, и Михаил Шафиров.
Обязанности членов Коллегии распределялись следующим образом:
президент, назначавшийся царем - глава Коллегии, высшее должностное лицо, имевшее звание канцлера. В силу указов от 22 декабря 1718 г. и 9 мая , 1719 г. он был обязан руководить коллегиально (ничего не предпринимать без согласия членов Коллегии и не подписывать без них никаких указов). Однако Генеральный регламент давал в руки президента большую власть. Он управлял всеми делами Коллегии, наблюдал за правильностью делопроизводства в ней, за немедленным исполнением высочайших указов. Президент был обязан следить за тем, чтобы и другие члены Коллегии работали со старанием и прилежанием. Если президент находил членов Коллегии (назначавшихся, кстати сказать, не им, а Сенатом) “мало разумными или слабыми”, то мог сделать представление Сенату с целью их замены, а нерадивых, нанесших вред делу, - понизить в должности или снять совсем. Чины Коллегии должны были оказывать президенту “респект и чинить послушание”. Президент наблюдал за немедленным исполнением указов царя и Сената. Он имел две книги: в одной записывались указы исполненные, в другой - еще не исполненные. Эта вторая книга всегда находилась в Присутствии на столе президента.
Функции канцелярии советников были следующие: им вменялось в обязанности “сочинять грамоты к чужестранным государям, рескрипты к министрам, и резолюции, и декларации и прочая, которые подлежат великого секрету и важности”, наблюдать за работой секретарей, а также распечатывать почту из других стран. При решении особо важных тайных государственных дел, требовавших участия самого царя, канцлер и подканцлер должны были вызывать в Присутствие всех или нескольких действительных тайных советников (служивших в тайной канцелярии), число которых определялось важностью дела, от всех надлежало быть “совету на письме и потом докладывать о решении”. В этом случае в заседаниях Коллегии принимал участие и одиниз канцелярии советников, но если вопросов было много, то оба: для чтения и доклада дел, выслушивания резолюций и составления на их основе рескриптов и грамот. При необходимости сохранения строжайшей тайны - они могли заменить нотариуса для ведения протокола (“записывания голосов”). При этом канцелярии советники не должны были высказывать собственного мнения по делу, однако в случае необходимости, им разрешалось делать представления. Эти заседания присутствия Коллегии при фактическом отсутствии большинстваее членов и почти без права голоса у канцелярии советников парализовывали значение КИД как постоянного учреждения и уменьшали ее авторитет, открывая возможность для влиятельных вельмож -“действительных тайных советников” - направлять течение внешней политики по своему усмотрению, а также усиливали личную власть президента. При обсуждении менее важных вопросов, когда на заседаниях Коллегии присутствовали только канцлер и подканцлер, без царя, “за тем же столом” должны были “сидеть” и канцелярские советники,чтобы наравне с ними подписывать решения Коллегии. Это был уже другой вид присутствия, а именно - по решению текущих для внешней политики, которыми занималась секретная экспедиция. И, наконец, третий вид присутствия представлял собой заседания руководящего состава второй Публичной экспедиции (“капитана Горохова и трех его асессоров”).
Этими же документами устанавливался состав служителей канцелярии КИД и их функции. В секретную экспедицию 13 февраля 1720 г. было определено: 5 секретарей, 2 старших канцеляриста, 4 канцеляриста, 2 копииста, 9 переводчиков. Однако поскольку сразу же выяснилось, что этого штата недостаточно “за множеством дел”, то уже 18 марта 1720 г. определением Коллегии в состав секретной экспедиции добавили еще 6 человек: одного канцеляриста и пять копиистов. Всего там оказалось 28 служителей. Что же касается публичной экспедиции, то Определение от 13 февраля 1720 г. гласило, что капитану Горохову “должны быть приданы асессоры и прочие служители” и “быть ему под дирекциею” Коллегии иностранных дел (что подчеркивало подчинение канцелярии не одному президенту, а всей коллегии). 17 февраля того же года определением коллегии в Публичную экспедицию были назначены: “секретарь экспедиции Иван Губин и старый подъячий Иван Аврамов с прочим всеми подъячими, которые остались за определением к чужестранным делам, из которых они имеют по Генеральному регламенту учинить регистратора, нотариуса, актуариуса и прочих”.
Согласно ведомости об окладах служителей Посольского приказа в Москве от 18 января 1721 г. там оставался довольно солидный штат. Помимо асессора Ларионова значились: 4 переводчика, 6 подъячих средней статьи, 8 копиистов, 5 толмачей (все иноземцы), 5 курьеров (все иноземцы), 3 пристава, 4 сторожа.
Первое заседание Коллегии “в палате, где заседают для дел чужестранных”, происходило 16 февраля 1720 г. Канцлер, вице-канцлер, канцелярии советники и капитан Горохов “пошли сначала в новые апартаменты”, и где рассуждали о распределении экспедиции между членами коллегии. “После того в той палате сели - канцлер в главном месте президентском, вице-канцлер по правую руку, против него тайный советник Степанов - и приступили к обсуждению текущих дел. Было решено съезжаться в Коллегию, по крайней мере, четыре раза в неделю”.
Вот пример работы коллежских чиновников того времени - самые важные документы переводил сам секретарь экспедиции, а “по множеству дел” он мог “в помощь себе к тому употребить переводчика Келлермана”. Остальные документы переводили переводчики экспедиции. Согласно упоминаемой Инструкции “секретарь должен был смотреть ...за ними,чтоб они исправно переводили, и ежели худым российским характером написаны, то заставить переписать, взяв по состоянию дела канцеляриста или копииста. А когда он, секретарь, переводы у переводчика пересмотрит, то сверх подписи переводческой (ибо они, переводчики, по регламенту Тридцать первой главы - “Генерального регламента” - должны на всяком переводе имя свое подписать), своею рукою оное засвидетельствует. А как переводы будут готовы, то о докладе и о посылке оных к министрам и о решении на то поступать ему во всем по тому ж, как выше сего о секретарех же экспедиции на российском языке определено”.
12 марта 1720 г. была дана специальная “Инструкция о разборке и описании архивов Коллегии иностранных дел” Алексею Почайнову - одному из первых русских архивариусов. Сначала он должен был разобрать архивы в С.-Петербурге, потом ехать в Москву.
Коллегия выделяла переводчика для подготовки сообщений в печать. При КИД имелись также переводчики: “Ученики, которые учатся иностранных языков у переводчика Шевиуса, которым даются кормовые деньги из Коллегии иностранных дел. И которые впредь для'обучения приняты будут; и над теми присмотр иметь секретарю экспедиции иностранной, кто быть имеет, а в отсутствие его - переводчикам Кельдерману и Шуберту - дабы не гуляли, но прилежно тех языков и письму обучались и когда обучатся, то их заставлять, что не нужное и не секретное, ради вящего обучения, писать и переводить”. В дальнейшем кадры готовили в самих коллегиях (что получило отражение в Табели о рангах и введении чинов Коллегии - юнкеров). Этот институт юнкеров в КИД просуществовал с 1722 по 1733 г. Петр I назначил также при КИД “гистории описателя” -аббата Иоганна Крусали. Он должен был “...трудиться над составлением истории”, но в случаенадобности не отказывать в своей помощи секретарям. Петр I возлагал большие надежды на сам механизм работы учреждения, полагая, что именно он заставит чиновников следовать законам долга, чести, совести, обеспечит коллегиальность.
Петр I уделял особое внимание подбору кадров для Коллегии иностранных дел. “Определение” заканчивалось собственноручным предписанием, Петра: “К делам иностранным служителей Коллегии иметь верных и добрых, чтоб не было дыряво, и в том крепко смотреть. А ежели кто непотребного в оное место допустит или ведая за кем в сем деле вину, а не объявит, те будут наказаны яко изменники”.
А в другой инструкции он предписывал: “...В прочем же, как в съезде в Коллегию и в сидении, имеют все вышеупомянутые члены (КИД) поступать по Генеральному регламенту. “И между собой быть всегда в добром согласии”.
В 1720-1722 гг. шла интенсивная работа по выработке штата КИД. В АВПРИ сохранились многочисленные черновые документы, относящиеся “к сочинению штата...” При его составлении использовались материалы Посольского приказа, а также шведские источники.
7/18 июня 1722 г. КИД направила в Сенат ведомость “О членах ...Коллегии и о служителях канцелярии, о министрах при чужестранных дворах пребывающих, и о послах, и о министрах, от чужестранных дворов приезжающих, и о всех прочих окладных и неокладных расходах, какие всегда бывают и впредь имеют быть...”
В центральном аппарате КИД (в С.-Петербурге и Москве) согласно штату числилось 142 человека, не считая солдат, вахмистров, сторожей. По штату КИД 78 человек должны были находиться за рубежом. Среди них были послы, министры, агенты, консулы, секретари, копиисты, переводчики, ученики, а также священники.
Постоянные российские представительства были в то время в Австрии, Англии, Голландии, Испании, Дании, Гамбурге, Польше, Пруссии и Мекленбурге, Турции, Франции, Швеции. Планировалось также открытие постоянного представительства в Португалии, назначение агента в Венецию. Беклемишев - с 1716г. агент “для купеческих дел” в Венеции и Флоренции -указом 11 марта 1720 г. был отозван из Венеции. Русские миссии в Португалии и Венецианской республике были учреждены лишь во второй половине XVIII в. В 1723 г. учреждаются русские консульства - в Бордо и Кадиксе.
Кроме того, по штату загранучреждений КИД в Амстердаме находился агент Фанденбург; в Гданьске (Данциге) - аудитор Эрдман; в Брауншвейге -Шлейниц (его чин не указывался). В герцогстве Курляндском и Семигальском, “ради охранения благочестивых” пребывал русский комиссар. В Китае и Бухаре находились ЛоренцоЛанг и Флорио Беневени (временные миссии). Для ведения дел с “калмыцкими ханами” был назначен подполковник Львов.
По штату КИД 1722 г. в Коллегии должно было состоять 220 человек, не считая вахмистров, солдат, сторожей, однако, штат ее не был полностью укомплектован. Всего по штату 1722 г. КИД просила “членам и служителям канцелярии и министрам и на прочие окладные и неокладные” и т.д., 171 612 руб. 92 коп.
Штат КИД 1722 г. считался “временным”, он был утвержден Сенатом лишь после смерти Петра I.
В 1722 г. было определено отношение коллегий к Сенату. Ранее в нем должны были присутствовать все президенты коллегий. Указом от 12/23 января 1722 г., чтобы придать Сенату значение органа высшего контроля над управлением, присутствие президентов коллегий в Сенате было отменено; для четырех коллегий - Иностранных дел. Военной, Адмиралтейской и Берг-коллегии делалось исключение. Указ “признавал необходимым присутствие их президентов в следующих случаях: 1) когда какие от них нужны ведомости; 2) когда нужно обнародовать новый указ; 3) когда в Сенате происходит генеральный суд; 4) когда в Сенате присутствует император”.
Выделение Коллегии иностранных дел и двух военных в указе 12 января 1722 г. было особенно знаменательным; в течение всего XVIII в. эти коллегии стояли особняком от других, за ними постоянно признавалось первенствующее значение в государственном управлении. Выражением этого особого положения явилось то, что только они назывались Государственными, например. Государственная коллегия иностранных дел (ГКИД).
19 января 1722 г. вышел указ об учреждении контор коллегий в Москве: “На Москве быть для суда и управления из каждой коллегии по одному советнику и иметь контору для управления дел по указам своей коллегии,.. над ними по одному члену из Сената. И иметь сенатскую контору для сего управления и исполнения указов сенатских”.
Коллегии должны были составить инструкции для контор в Москве. Конторы размещались в помещениях старых приказов (в Кремле - С.Т.). Таким образом, в 1722 г. учреждалась Московская контора ГКИД; к ней была причислена часть чиновников второго отделения Коллегии.
17 марта 1722 г. составляется Инструкция “оставшемуся в Москве Коллегии иностранных дел члену о порядке ведения дел”. Она состояла из 11 пунктов. Московская контора должна была “надзирать и беречь денежную казну”, заниматься калмыцкими и малороссийскими делами;
принимать духовных лиц, приезжающих из Палестины и других краев”, выдавать проезжие указы; “о всех случающихся и происходящих делах по вся недели чрез почту в Коллегию уведомлять обстоятельно и о чем потребно просить решения”.
Первый пункт упомянутой Инструкции был посвящен архиву КИД:
“Будучи в Москве, смотреть и беречь дела старые государственные и прочие, которые за взятьем в С.-Петербург останутся, чтоб были в добром охранении и от сырости где и от мокроты, и иного не повредились, и к тому делу определен из переводчиков Моисей Арсеньев. А с ним надобно быть одному подканцеляристу, да копиистам трем человекам, и те все дела им перебрать и переписать по прежним о сем данным указам”.
17 апреля 1722 г. Петр Великий издал указ о чинах русских дипломатических представителей при иностранных дворах: “Кто куды к чужестранным дворам определен или будет определен: тем, которые никаких чинов не имеют, давать чины камер-юнкера. А к знатным дворам прилагать легационсрат, а выше того, отнюдь не давать”. Указ Петра I от 2 мая 1722 г. определил оклады постоянным русским дипломатическим агентам за границей.
При Петре были различные “наименования” дипломатических агентов:
чрезвычайные и полномочные послы, чрезвычайные посланники, министры, резиденты, а иногда и агенты. Положение последних не было определенным, они стояли ближе к консулам, чем к дипломатическим агентам. Иногда агенты исполняли и обязанности поверенных в делах. При Петре Великом существовали дипломатические агенты, назначаемые “инкогнито”, без определенного характера.
Общим термином для Русские диппредставители за границей в XVIII в., начиная с петровского времени, какого бы ранга они ни были, именовались министрами.
Различия между миссией и посольством в XVIII в. (до введения штата ГКИД 1800 г.) не проводилось и эти названия употреблялись как синонимы.
При Петре I впервые русские представители за границей стали членами дипломатического корпуса. При назначении на дипломатическую должность император отдавал предпочтение русским. При нем редко встречались на дипломатических постах иностранцы, к ним он относился осторожно и “не питал особо доверия”.
В первой четверти XVIII в., да и на протяжении всего века не существовало требования обязательного образовательного ценза при поступлении в КИД.
Однако уже в эпоху Посольского приказа существовала система экзаменов при поступлении на дипломатическую службу. В фондах АВПРИ сохранились многочисленные “Скаски к ведению о чине, и о жалованье, и о службах” - это то, что в дальнейшем оформилось (во второй половине XVIII в.) в послужные (формулярные) списки.
Во времена царствования Петра I дипломатическая служба стала государственной, высокой по своему положению и важной по значению,
Чины служителям Коллегии иностранных дел присваивал Сенат. От советников и выше - баллотированием, а ниже - без баллотирования. Он выбирал кандидатуры из дворян по представлению герольдмейстера, а “на дворянские должности”, то есть не вошедшие в Табель о рангах, - по представлению КИД. Согласно указу от 10 ноября 1721 г., получавшие новый чин должны были принимать присягу, и это распространялось на всех чиновников ГКИД.
В петровское время сложилась школа дипломатов во главе с Петром I -Г.И.Головкин, А.И.Остерман, Б.И.Куракин, П.А.Толстой, П.П.Шафиров, А.А.Матвеев, В.Л.Долгоруков, И.И.Неплюев, - способных решать важнейшие внешнеполитические вопросы.
В начале 20-х годов XVIII в. продолжалась работа по совершенствованию структуры ГКИД. Так, по указу от 16 мая 1722 г. из ведения ГКИД были изъяты малороссийские дела (в г.Глухове учреждалась специальная Малороссийская коллегия); ранее отношениями с малороссийскими гетманами ведало Второе отделение ГКИД, а точнее, чиновники, находящиеся при Московской конторе.
К 1723 г. все четыре экспедиции Первого отделения ГКИД были объединены в одну Секретную экспедицию, разделенную на четыре повытья. Второе отделение получило название Публичной экспедиции. Согласно “Реестру Коллегии иностранных дел с распределением их по повытьям между личным составом Коллегии” от 29 октября 1723 г. между повытьями секретной экспедиции дела распределялись следующим образом: первое повытье ведало сношениями со Священной Римской империей, папой римским, Португалией, Сицилией, Венецией, Флоренцией, с большинством германских княжеств, республиками - Генуэзской, Женевской, Рагузской, с Мальтой и вольными городами - Гамбургом и Любеком. Второе повытье - с Испанией, Францией, Англией, Данией, Пруссией, Голландией. Третье повытье - с Портой (Турцией), Грузией, Персией, Бухарой, Хивой, Индией, Кабардой, с народами, живущими в низовьях рек Волги и Терека, а также Китаем, Кутухтой (монголами), Джунгарией и Далай-Ламой.
В Секретной экспедиции были и другие повытья. Они занимались “сочинением российской истории”, разбором дел Коллегии за 1717 - 1723 гг.; нотариусу было поручено, например, приступить к составлению титулярника со сведениями о титулах всех иностранных государей. Каждым повытьем заведовал один чиновник. Так, первым - канцелярист Семен Смирнов; вторым - Иван Юрьев Меньшой и т.д.
В первой четверти XVIII в. ГКИД постоянно размещалась в С.-Петербурге и Москве.
В начале века на Петербургской стороне был возведен так называемый Посольский дом, принадлежавший князю А.Д.Меньшикову. В 1710 г. было построено здание для Посольской канцелярии, где затем размещалась и Коллегия иностранных дел.
В 1723 г. на Васильевском острове в С.-Петербурге началось строительство дома, известного под названием “Дома двенадцати коллегий”. В АВПРИ сохранились многочисленные документы о строительстве этого здания. Коллегия иностранных дел переехала туда лишь в 1732 г.
В Москве контора ГКИД и ее Московский архив размещались в палатах Посольского приказа, в обширном здании прежних приказов в Кремле. Кроме того, в Москве и С.-Петербурге постоянно снимались дома для различных нужд: приема послов, посланников и т.д.
В 1724 г. Петр I поручил А.И.Остерману “дать приличнейшее образование Коллегии иностранных дел”.
“Предложения” Остермана не были утверждены из-за смерти Петра I. Однако они изучались и использовались при составлении штатов ГКИД на протяжении всего XVIII в. Так было при выработке “Предложений”, например, об увеличении жалованья чиновникам ГКИД в сравнении с чиновниками других ведомств и др.
Вероятно, последним документом, относящимся к деятельности ГКИД и сохранившем резолюции императора, был доклад Сената от 22 декабря 1724 г. Петру I с перечнем дел, входящих в ведение Коллегии: “Роспись, каким делам в Иностранной коллегии и прочих местах быть”. Согласно докладу в ведении ГКИД, кроме основных внешнеполитических вопросов, оставались: “калмыцкие дела”, переписка с другими Коллегиями “по поводу мемориалов посланников”, прием и отпуск последних. Против этих пунктов Петр I наложил резолюцию: “Быть тут” (в ГКИД - С.Т.). О сношениях с Палестиной император написал: “Духовным с окладом быть в Синоде, а светским - в Иностранной коллегии”.
Многое из намеченного Петром I не удалось осуществить. Он полагал дать Коллегии большую устойчивость, определенность. Намеревался сделать из нее школу по воспитанию будущих государственных деятелей, дипломатов, призванных служить в самой Коллегии или за границей.
К концу петровского правления постоянные российские консульские и дипломатические представительства имелись в 20 странах.
Государственная Коллегия иностранных дел при преемниках Петра I
После смерти Петра I структура Государственной коллегии иностранных дел России сохранялась почти без изменений до 60-х годов XVIII в.
19 апреля 1725 г. Сенат значительно сократил бюджет ГКИД, определив выдавать ей вместо требуемых 122.200 руб. на жалованье русским министрам за границей, секретные дачи и прочее - 102.200 руб. Указами Сената от 19 февраля, 5 и 8 июля 1725 г. утверждались штаты коллежской канцелярии. С тех пор штаты ГКИД, которые были признаны самим Сенатом “временными”, двадцать лет оставались без изменений.
Основные перемены, имевшие место в Государственной Коллегии иностранных дел с конца 20-х по 60-е гг. XVIII в., заключались в изменении степени ее зависимости от “тайных советов и кабинетов при высочайшем дворе”.
Верховный тайный совет, образованный указом императрицы Екатерины I от 8 февраля 1726 г., ограничил самостоятельность и значение ГКИД. В состав Совета вместе с президентом Военной и Адмиралтейской коллегий вошли Г.И.Головкин и А.И.Остерман, возглавлявшие в то время ГКИД. Упомянутые Коллегии освобождались от подчинения Сенату. Они направляли ему, как равному, уже не “доношения”, а “промемории”. Но, с другой стороны, усилилась зависимость ГКИД от Верховного тайного совета, большая часть заседаний которого была посвящена вопросам внешней политики. Указ от 16 марта 1726 г., точнее определивший устройство Совета и его задачи, ставил на первое место “чужестранные дела”. Вначале ГКИД представляла Совету проекты рескриптов (указов) и депеши русским представителям за границей, “министерские реляции и доношения”. Вся эта переписка изучалась и утверждалась членами Совета.
Таким образом, в указанный период Верховный тайный совет как бы подменял деятельность Коллегии, превратив ее в своего рода исполнительную канцелярию. Заседания Совета проходили в помещении ГКИД, а его “правителем” был один из членов Коллегии. Однако в дальнейшем вице-канцлер А.И.Остерман и член ГКИД В.В.Степанов получили право докладывать непосредственно императрице “по таким делам Коллегии, которые не требовали обсуждения” в Совете.
Решено было также проекты рескриптов русским представителям утверждать не в Совете, а в Коллегии, в Совет стали передаваться лишь “важные дела”.
Избрание на престол императрицы Анны Иоанновны повлекло за собой падение Верховного тайного совета. Указом от 10 ноября 1731 г. учреждался Кабинет ее и.в-ва, во главе которого были лица, руководившие ГКИД: канцлер Г.И.Головкин, вице-канцлер А.И.Остерман, действительный тайный советник А.М.Черкасский. Они назывались кабинет-министрами.
В то время Сенат подчинятся Кабинету ее и.в-ва. В ведение Кабинета входили как внешняя, так и внутренняя политика, однако, последняя занимала в его делопроизводстве более обширное место.
Канцелярия Кабинета ее и.в-ва почти полностью состояла из чиновников Коллегии, а в случае необходимости в него направлялось “столько служителей, сколько потребно”.
В сентябре 1736 г. при кабинете состояли следующие чиновники Коллегии: один секретарь (П.Томановский), два подканцеляриста и четыре копииста. В 1737 г. при нем значилось четыре секретаря (П.Томановский, И.Келлерман, А.Блошицкий, И.Суда), семь переводчиков, один регистратор, два канцеляриста и три копииста.
В журналах Кабинета упоминалось о совещаниях по вопросам внешней политики; в его деятельности они резко выделялись среди остальных дел: “кабинет-министры, не рассуждая о делах иностранных в заседаниях Кабинета, ходили вверх с докладом и них к императрице”.
Кабинет ее и.в-ва занимался в основном личным составом, административно-хозяйственными делами ГКИД.
Указом от 12 декабря 1741 г. императрица Елизавета Петровна упразднила кабинет ее и.в-ва, созданный Анной Иоанновной. Часть его дел передавалась в ведение Сената, роль которого в качестве высшего государственного органа была таким образом восстановлена. Учрежденный новый Кабинет императрицы Елизаветы Петровны - личная канцелярия, сходная по характеру с Кабинетом Петра I. Кабинет императрицы Елизаветы Петровны занимался обсуждением вопросов внутренней и внешней политики России.
В указе о его учреждении отмечалось, что “для управления иностранными делами...” назначались: канцлер А.М.Черкасский, вице-канцлер А.П.Бестужев-Рюмин и тайный советник Бреверн, а “в случае рассмотрения очень важных дел должны были привлекаться адмирал Головин и обер-шталмейтер Куракин”.
Благодаря реформе высших государственных органов роль монарха в системе абсолютизма стала преобладающей. Правление Елизаветы Петровны отмечено централизацией власти. Фактически императрица решала единолично не только важные государственные вопросы, но и очень мелкие. Отчасти это относилось и к внешнеполитическим вопросам.
Е.В.Анисимов в книге “Россия в середине XVIII в.” (М., 1986 г.) приводит следующие данные о занятиях Елизаветы вопросам внешней политики. Согласно камер-фурьерскому журналу за 10 дней октября 1744 г. Елизавета участвовала в пяти маскарадах, трижды посещала театр и дважды выезжала за город, а дневник Коллегии показывает, что в этом же месяце Елизавета шесть дней посвятила внешнеполитическим делам. В 1744 г.
Елизавета уделяла внешней политике не менее двух дней в неделю, а в 1743 г. - в среднем неделю в месяц.
Более того, дневные записки Коллегии позволяют утверждать, что Елизавета не всегда бездумно подписывала указы, а нередко входила во многие сложные вопросы политики, высказывала свое мнение, дополняла и изменяла подготовленные документы.
Разработка внешнеполитической программы и деятельность российской дипломатии елизаветинской эпохи связана с именем умного, проницательного политика и опытного дипломата, канцлера Алексея Петровича Бестужева-Рюмина.
Бестужев-Рюмин был карьерным дипломатом, прослужившим 25 лет в российских загранучреждениях: посланником в Дании, Голландии, представителем России в Гамбурге и Лондоне. После казни А.П.Волынского Бестужев получил место кабинет-министра, а осенью 1741 г. стал вице-канцлером. А.П.Бестужев был создателем определенной политической системы, которую и проводил последовательно в жизнь; в основу ее положил союз России с Англией и Австрией для противодействия возраставшему могуществу Пруссии и Франции и для наступления на Турцию.
Вернувшись в 1743 г. в Россию, французский посол И.-Ж.Шетарди употреблял вместе с Лестоком все старания, чтобы свергнуть Бестужева, доказав его участие в заговоре; однако, это ему не удалось. Бестужевым были перехвачены депеши с известиями о производимых им подкупах русских сановников с непочтительными отзывами о самой императрице (в АВПРИ отложился богатейший фонд “Перлюстрация”, сохранивший перехваченные русской стороной донесения иностранных представителей в России). Отголоском этой победы Бестужева явилось назначение его 15 июля
1744 г. канцлером, а Михаила Илларионовича Воронцова, действовавшего с ним заодно, вице-канцлером. Однако во время Семилетней войны_( 1756-1763 гг.) положение А.П.Бестужева пошатнулось, недруги канцлера добились его ареста 14 февраля 1758 г.; смертная казнь была заменена ссылкой. Он прожил в ссылке до вступления на престол Екатерины II, был возвращен, однако не обрел прежнего влияния.
Вскоре после вступления России в Семилетнюю войну, 14 марта 1756 г. было объявлено о создании Конференции при высочайшем дворе. Первоначально она занималась исключительно обсуждением сложной международной политики периода войны. Основной мотивировкой ее учреждения была также необходимость избежать разногласий при руководстве военными действиями. По указу от 14 ноября 1756 г. ГКИД была обязана представлять Конференции “все дела, при решении который возникало хоть малейшее сомнение”. В АВПРИ сохранились “еженедельные журнальные отсылки” в учрежденную “при дворе Конференцию: записки рескриптам и указам, отправляемым из Коллегии к российским при чужестранных дворах пребывающим министрам; нотам к иностранным в России министрам с показанием вкратце посылаемым” (1756, 1757, 1759 гг. и др).
Внутреннее устройство Коллегии, порядок решения дел прекрасно охарактеризованы в беседе канцлера, графа А.П.Бестужева с членом Коллегии И.П.Веселовским и обер-секретарем Пуговишниковым. Текст беседы воспроизведен в “Очерке истории МИД России”, выпущенном в 1902 г. к 100-летнему юбилею МИД. Главы о Коллегии в “Очерке” были написаны сотрудником Московского Главного архива МИД, князем Н.П.Голицыным. До настоящего времени “Очерк” - единственный обобщающий труд по истории российского внешнеполитического ведомства до начала XX века. Кстати, он создавался на основании материалов двух архивов - Московского и Санкт-Петербургского Главных архивов МИД России. Кроме Голицына над ним работали С.А.Белокуров, Н.П.Павлов-Сильванский, Г.В.Чичерин. К сожалению, в 1902 г. был опубликован лишь сжатый - официальный вариант. Мидовские же архивисты того времени написали более обширные исследования (об этом в своей переписке упоминал Г.В.Чичерин). В настоящее время разрозненные рукописи различных вариантов “Очерка” были обнаружены нами в фондах РГАДА и АВПРИ.
Итак, 8 декабря 1748 г. Бестужев, призвав своих чиновников, показал им “экстракты” из министерских реляций, присланные ему из Коллегии и накопившиеся в большом количестве, и сказал: “Удивляюсь, для чего в Коллегии о таких делах, между которыми есть и нужные, г-да члены по должности своей старания не прилагают, ибо известно им, что по силе регламента, в делах мнения свои членам наперед с нижних голосов президенту предлагать надобно”. “Я, - отвечал Веселовский, - как и другие члены, в Коллегии всегдашнее сидение имеем и по возможности своей в делах упражняемся. И которые дела предложены были нам к решению как старые, так новые, по тем всем недавно мы, сколько ума нашего было, рассуждение свое дали”. На что канцлер возразил, что: “Мне весьма мало таких дел видно было, которые бы по вашим рассуждениям изготовлены были, и мне небезызвестно, что некоторые дела по полугоду и более в i Коллегии без резолюции лежали... Если вы думаете, чтоб я сам наперед на всякое дело свои рассуждения давал, то это не моя должность, да мне и не растянуться - стать во всех делах одному, ибо для меня довольно исправлять такие нужнейшие дела, которые времени не терпят и о которых без замедления е.и.в-ву докладывать надобно... И такие дела, которые я уже сам, хотя и сверх должности своей, чтоб не потерять времени, высочайшей апробации у себя дома сочинял и в Коллегию на рассмотрение посылал, долговременно безо всякого действия лежали... Принужден я был вас нарочно теперь к себе позвать и персонально напамятовать, чтоб о делах в Коллегии лучшее старание приложено было”. Затем Бестужев добавил: “Я прежде часто в Коллегию приезжал, но никакой пользы в делах от этого не видел, ибо вы, господа члены, в таких моих присутствиях только и делали, что один за другим вкруговую читали. А никакого предложения или рассуждения не чинили. Наскучивши такими бесплодными сидениями в Коллегии и жалея о времени, что напрасно в том проходило бы, я и приезжать в Коллегию перестал, потому что я больше у себя дома, нежели, сидя в Коллегии, нужнейших дел управить могу”.
В 1744 г. штаты ГКИД были увеличены. 25 мая указом императрицы Сенату повелено было выдавать на канцелярию 25 тыс. рублей и 3 тыс. - на канцелярские расходы. Распределение этой суммы между служителями Коллегии, как и раньше, предоставлялось ей самой, “смотря по трудам и заслугам каждого”. Трудности возникали с определением штатов русских посольств и миссией за границей. Коллегия неоднократно - в 1740, 1742, 1759 гг. ставила перед правительством вопрос об увеличении суммы, отпускаемой на загранучреждения. Вопрос о штатах ГКИД окончательно был решен только в 1779 г., во время правления императрицы Екатерины П.
В 20 - 60-х гг. XVIII в. Коллегия состояла из двух экспедиций:
секретных и публичных дел. Кроме того, с 1722 г. в Москве находилась Московская контора Коллегии с архивом “старых дел” (МАКИД). В “Списке
Коллегии иностранных дел служителям”, составленном в 1741 г., упоминалась также “экспедиция иностранных дел”, но в других списках 1725-1762 гг. она отсутствовала. В документах ГКИД первой половины XVIII в. значился и “церемониальный департамент”, однако, возникновение специального подразделения ГКИД, занимавшегося такого рода делами, относится ко времени правления Екатерины II.
В то время ГКИД не всегда находилась в С.-Петербурге. Так, при Петре II (начиная с 1728 г.), Анне Иоанновне, Елизавете Петровне Коллегия часто переезжала в Москву. В С.-Петербурге оставалась Петербургская контора ГКИД. Она занималась хозяйственными делами, выдачей паспортов и прочими “публичными делами”. Донесения русских представителей за границей направлялись тогда в Москву.
В 1728 г. в ведение ГКИД было передано управление Малороссией. Однако уже в 1734 г. “малороссийскими делами” было предписано заниматься Сенату. По указу от 16 октября 1749 г. они снова поступили в Коллегию. В 1756 г. по просьбе гетмана К.Г.Разумовского “малороссийские дела” были окончательно подчинены Сенату. Указом от 30 сентября 1758 г. ГКИД должна была заниматься генеральным почтамтом.
14 января 1762 г. в ГКИД было составлено “расписание по экспедициям”, т.е. распределение обязанностей между служителями центрального аппарата в С.-Петербурге. Согласно “расписанию” чиновники делились на 14 групп или экспедиций. В ведение первой экспедиции входили: “Персидский двор. Астраханская губерния, Кизляр, Китайский двор и Сибирская губерния”; второй - “Турецкий двор и Киевская губерния, Войско Запорожское и Донское. Крепости - Святой Анны и Святой Елизаветы, кабардинские дела,.. дела о выезде черногорцев”. Третья экспедиция занималась переводами “на английском, немецком и французском языках”; четвертая - “...приходящими почтами”. Регистраторы, подканцеляристы и копиисты этой экспедиции обязаны были также разбирать шифровки, заниматься перепиской “набело выписок и копий с министерских реляций”. Им помогал в этом деле архивариус. Пятая экспедиция занималась “исправлением переводов на французском языке”. Шестая - “польским двором, пограничными делами и пограничными комиссиями,.. перепиской с командиром новой Сербии”. Чиновники седьмой экспедиции значились “при хранении именных указов, цифирей, трактатов, протоколов и государственных печатей...” Секретарю этой экспедиции были поручены все секретнейшие сообщения иностранных министров. В этой же экспедиции находилось два архивариуса, наблюдавших за регистрацией и отправкой почты. Секретарь восьмой экспедиции “находился при исправлении всех случавшихся в Коллегии переводов на немецком языке”. Секретарь девятой экспедиции состоял при канцлере. Десятая экспедиция занималась переводами с польского и латинского языков. Секретарь одиннадцатой экспедиции был “при сочинении всех случавшихся по Коллегии на русском и немецком языке концептов и переводов с российского на оный”. Секретарь двенадцатой экспедиции был “у сочинения на французском языке концептов и переводов с русского на французский”;
тринадцатая экспедиция занималась “голштинскими, датскими делами, Регенсбургов и Голландией”. Кроме перечисленных 13 экспедиций, группа переводчиков находилась “при хранении и собрании всех сообщений иностранных здесь находящихся министров и сношений с ними”.Специальный архивариус с подканцеляристами ведали делами текущего архива ГКИД в С.-Петербурге.
Численный состав Коллегии (по данным на 1 января 1762 г.) насчитывал 72 служащих в секретной экспедиции, 36 - в публичной, 25 в Московской конторе с архивом, а всего, начиная с канцлера и кончая копиистами, студентами и сторожами - 261 человек. Мы не располагаем сведениями о составе русских загранпредставительств того времени.
С.М.Троицкий в статье “Русские дипломаты в середине XVIII в.” попытался на основании данных “сказок”, подававшихся во время переписи чиновников 1754-1756 гг., охарактеризовать дипломатов середины XVIII в. К сожалению, он использовал только документы ЦГАДА (ныне РГАДА). В АВПРИ, в фонде Внутренние коллежские дела (оп.2/1, 2/2, 2/6) отложилосьбольшое количество личных дел служащих Коллегии в XVIII в. В середине 50 гг. в штате Коллегии было 139 человек, имевших офицерские ранги, т.е. чиновников, чьи должности были включены в 14 классов Табели о рангах (низшее звено - канцелярские служители - неучитывались переписью). Из них 90 человек служили в Иностранной коллегии в Петербурге; 45 - за границей. Из этих чиновников - 71,2% составляли русские, на долю представителей других наций (немцы, французы, итальянцы, поляки, турки, грузины, лифляндцы, эстляндцы, калмыки и пр.) приходилось 28,8% (40 человек). Национальный состав чиновников дипломатического ведомства был пестрым на протяжении всей второй половины XVIII в. Нуждаясь в людях, хорошо знающих иностранные языки, правительство набирало на службу иноземцев, следуя в этом отношении старой практике Посольского приказа. Вместе с тем, выходцы из социальных низов численно преобладали i в составе КИД. Но все важнейшие посты в дипломатическом аппарате замещались представителями потомственных и личных дворян. В 1-й разряд, в соответствии с Табелью о рангах, входили канцлер А.П.Бестужев-Рюмин, вице-канцлер М.И.Воронцов, обер-церемониймейстер граф Ф.М.Санти, церемониймейстер А.В.Олсуфьев, тайный советник И.П.Веселовский, действительный статский советник Х.Гольдбах (известный ученый, занимавшийся в Коллегии “шифрами”), а также 15 послов и “резидентов”, служивших за границей. Во 11-й разряд были включены члены присутствия Коллегии иностранных дел: один статский, коллежские и надворные советники, а также канцеляриисоветники, обер-секретарь и асессоры; всего 16 человек. В Ш-й разряд (102 человека) вошли секретари коллегии и посольства, “дворяне” посольств, переводчики, актуариусы, регистраторы, протоколисты, архивариусы, а также коллегии - юнкеры и другие служащие, имевшие по Табели о рангах чины XIV-IX классов.
На должности послов обычно назначали наиболее родовитых и влиятельных сановников из числа русских и иноземных дворян. Послами и министрами были Д.А. и Д.М.Голицыны, князья Долгоруковы, графский титул имели канцлер А.П.Бестужев, его брат М.П.Бестужев-Рюмин -посланник в Дрездене, вице-канцлер М.И.Воронцов, посол в Лондоне П.Г.Чернышев, в Гааге - А.Г.Головкин; двое - граф Ф.М.Санти и посол в Вене Г.К.Кайзерлинг - были иностранцами; посланник в Турции А.М.Обрескови посланник в Швеции Н.И.Панин происходили из родовитых русских фамилий. Чиновники Коллегии в большинстве своем не имели крестьян, владели небольшими имениями. Жили в основном на жалованье. Служившие за границей дипломаты получали более высокие оклады дляобеспечения престижа России, а также во избежание “подкупа иностранными государствами”. Самый высокий оклад - 15 тыс. рублей в год в 1750 гг. был в год у российского посла в Вене Кейзерлинга; он получал “персональный оклад”. Размеры годового оклада зависели также от ранга, должности, выслуги лет чиновника, образования. В то время русские дипломаты имели довольно высокий по тем временам уровень подготовки -45 человек специально готовились для дипслужбы; 27 человек учились в различных учебных заведениях России. Существовали и должности “студентов” и “коллегии юнкеров” (мы упоминали, что они были введены Петром I). Кроме того, некоторые из дипломатов посылались на обучение за границу. Специфика функций Иностранной коллегии обусловила более высокий уровень общей и профессиональной подготовки ее чиновников.
В 50-60 гг. XVIII в. внутреннее устройство Коллегии, порядок решения дел требовали изменений. В феврале 1758 г. М.И.Воронцов, сменивший А.П.Бестужев-Рюмина на посту канцлера и главы ГКИД, писал императрице Елизавете: “Излишне было бы утруждать в.и.в-во описанием беспорядка, которым поныне в Иностранной коллегии дела производились”. Воронцов предлагал упорядочить коллежскую организацию: “Полагая основанием всему генеральный регламент о Коллегиях, все дела... отправляться будут в Коллегии, и назначены будут экспедиции, по которым распишутся канцелярские служители, а у оных - по знанию и способности их разделяются дела. Стоящие во главе этих экспедиций будут обо всем друг другу сообщать, а подчиненные их будут знать лишь те дела, которые принадлежат экспедициям”. “Особливой канцелярии у меня в доме не будет (как было при Бестужеве), и нужды в ней нет; дела самые секретные поверяться могут старшим служителям экспедиций. В доме у канцлера будут лишь дежурить поочередно переводчики Коллегии для приема и отсылки пакетов, промеморий и прочего. Один день в неделю будет определен для свиданий канцлера с иностранными министрами, а для конференций с ними будет назначаться день заблаговременно”.
После смерти императрицы Елизаветы указом Петра III от 28 января 1762 г. Конференция упразднялись, а дела ее, несмотря на протесты канцлера М.И.Воронцова, передавались Сенату и ГКИД. Воронцов полагал, что ни Сенат, ни Коллегия не в состоянии “вести усложнившееся дело внешней политики”. Он, в частности, отмечал: “Когда пойдут дела на переписках между Сенатом и Коллегиями, то секрет подвержен во многих руках великой опасности, а дела - промедлению”.
20 мая 1762 г. император Петр III создал Императорский совет, состоявший из восьми членов. Он осуществлял руководство внешней политикой России и был ликвидирован вскоре после восшествия на престол Екатерины II.
В кратковременное царствование Петра III канцлер граф Воронцов, пользовавшийся и раньше его расположением, сохранил свое место и значение. 20 мая 1762 г. он назначается членом Императорского совета. М.И.Воронцов “принужден был присутствовать молчаливым зрителем при падении той системы, которую поддерживал в предыдущее царствование”. В августе 1763 г. он испросил разрешение уехать за границу на два года с сохранением звания канцлера. В августе 1762 г. Екатерина II вызвала из ссылки А.П.Бестужева-Рюмина, оправдав его “от всех взведенных на него обвинений”. При этом он был назначен “первым императорским советником” и первым членом нового, Императорского совета который планировалось учредить осенью 1762 г. В этом видится глубокий смысл. Ведь именно Бестужев начал работу, направленную на выработку независимого и стабильного курса российской внешней политики. По-видимому, в этой связи императрица возлагала на него большие надежды. Кроме того, Екатерине II импонировали ум, твердая воля и деловые качества этого политика. “Граф Бестужев думал как патриот, и им нелегко было вертеть, - вспоминает государыня в своих “Записках”, - хотя человеком был сложным и неоднозначным...”
Упоминавшиеся нововведения М.И-Воронцова не помогли исправить состояние дел в Коллегии. Через пять лет, в августе 1768 г. Екатерина II писала: “Министры наши при чужестранных дворах жалуются, что на многие их реляции ответов и резолюций нет, а мне одной, прочитав реляции, нельзя столько прилежности иметь за множеством дел, чтоб всегда придумать все то, что к доброму успеху дел принадлежит. Итако, сим приказывается Коллегии иностранных дел членам каждые два месяца, по крайней мере, прочитав сряду всякого министра реляции, положить на мере, соображая с прямыми нашими интересами и собственными нашими приказаниями все то, что оным министрам в ответ и в наставление служить может, через которую аппликацию нашей Коллегии иностранных дел мы надеемся весьма изрядного успеха в делах ей порученных, а нам о том подастся доклад для апробации. А ныне из Коллегии иначе ответа не бывает, как только что получены реляции, и ждут от меня резолюции, которая всегда за вышеписанными резонами последовать может”.
Перемены в организации руководства внешней политикой при Екатерине II
Во второй половине XVIII в. правительство стремилось перейти от коллегиального начала в управлении к единоличному. Екатерина II осуществляла все полноту самодержавной власти с помощью генерал-прокурора, руководителей трех главных Коллегий (Иностранной, Военной, Адмиралтейской), системы статс-секретарей и Императорского совета. Императорский совет, или, как он официально назывался, “Совет при высочайшем дворе”, в первые годы царствования Екатерины П созываемый эпизодически, с 1769 г. стал функционировать как постоянное государственное учреждение. Образованный в связи с началом войны с Турцией, Совет первоначально занимался только вопросами внешней политики, руководства военными действиями. Постепенно круг его деятельности все более расширялся. По характеру своей деятельности Императорский совет исторически был преемником Конференции Елизаветы Петровны.
Во времена Екатерины П мероприятия по дальнейшему укреплению абсолютизма привели к ломке центрального аппарата, ликвидации большей части коллегий. В исключительном положении находились только Коллегия иностранных дел, Военная и Адмиралтейская коллегия. Особое положение этих коллегий определялось тем значением, которое их президенты имели в Сенате, а также их личным влиянием на государей. Отсюда проистекала фактически независимость этих коллегий от Сената.
Преемником М.И.Воронцова на посту руководителя внешнеполитического ведомства стал Никита Иванович Панин - карьерный дипломат, посланник в Копенгагене и Стокгольме, назначенный в 1760 г. воспитателем великого князя Павла Петровича. С 1762 он был неофициальным советником императрицы по делам внешнего и внутреннего правления. В 1763 г. по увольнении в отпуск за границу М.И.Воронцова Н.И.Панин был сделан старшим членом Коллегии, а в октябре, после окончательного удаления от дел А.П.Бестужева-Рюмина, ему поручается Коллегия. Он не i был официально назначен канцлером, но поставлен был, по сути, выше вице-канцлера А.М.Голицына, и в течение почти двух десятков лет оставался главным советником Екатерины II и руководителем русской внешней политики. Панин именовался первоприсутствующим в Коллегии иностранных дел.
В 1764 г. он предложил императрице свою политическую систему, которой дал название “Северного аккорда”. С конца 1767 г. Панин возведен в графское достоинство и получил чин действительного тайного советника. По вступлении в брак великого князя Павла Петровича Никита Иванович оставил должность воспитателя наследника и вскоре, в 1773 г. получил почетное звание “министра первого класса”. А.Л.Нарочницкий отмечал:
“Никита Панин не был “в случае”, т.е. не был фаворитом Екатерины II - он был просто человеком, без которого она не могла обойтись в силу его искусства и знаний. Это был политический деятель большого ума, прекрасно образованный и отлично говоривший на нескольких иностранных языках, в общении очень мягкий и любезный, несколько ленивый, но упорный в достижении своей цели. Панин был неподкупно честен, прямодушен,.. производил блестящее впечатление на иностранных дипломатов, он покорял их своей манерой вести переговоры”.
23 сентября 1773 г. Екатерина II писала Н.И.Панину: “Совокупленные важные ваши труды по воспитанию сына моего и при том во отправлении дел обширного иностранного департамента, которые вы несли и отправляли с равным успехом толико лет сряду, часто в течение оные во внутренности сердца моего возбуждали чувства, разделяющие с вами все время различных сих, силу человеку данную исчерпывающих упражнений двадцать лет, Обратите ныне с добрым духом все силы ума вашего к части дел империи, i вам от меня вверенной и на сих днях вновь вам подтвержденной, и доставьте трудами своими согражданам вашим желаемой мною и всеми твердый мир и тишину”.
Вот этот “друг человечества” и управлял российским иностранным ведомством свыше 20 лет (до 1781 г.); умер он в 1783 г.
Число служащих Коллегии иностранных дел во второй половине XVIII в. не было постоянным. Это количество колебалось в зависимости от потребностей. Так, по состоянию на 10 марта 1767 г. в ГКИД, находящиейся в то время в Москве и в С.-Петербургской ее конторе, числилось 230 человек.
С 1765 г. Российская Академия издавала “Адрес - месяцеслов” -списки всех официальных “чиновных особ” в Российской империи. Поэтому ежегодно Коллегия направляла в Академию реестры главноприсутствующих “в КИД вкупе с секретарями”, а также сведения “о находящихся ныне при чужестранных дворах министрах, посланниках, резидентах, поверенных персонах в делах и о консулах, равно и о находящихся при здешнем императорском дворе иностранных министрах и посланниках. Позднее он стал называться “Адрес-календарем”.
Вопрос о точном законодательном определении личного состава Коллегии и его окладов, неоднократно возбуждавшийся с последних лет царствования императора Петра I, был разрешен императрицей Екатериной II в 1779 г. Еще в 1771 г., когда вице-канцлер А.М.Голицын на одной из реляций, представленных государыне, заметил, что Коллегия “претерпевает крайне недостаток в деньгах и не имеет способа всех министров удовольствовать”, то она в ответ написала: “Если не сделаете штата, если не покажете приход и расход, то век денег не достанете, ибо на вас не напасешься”.
28 января 1779 г. Екатерина II издала указ, определивший “штаты Коллегии иностранных дел” - “секретной и публичной экспедиции,
Московской конторы, Архива, загранучреждений”. Штаты коллегий 1779 г., как и “Определение 1720 г.” Петра I, начинаются с упоминания о президенте и вице-президенте Коллегии: первый из них - канцлер, или “первый министр, управляющий иностранными делами”, получает 19000 руб. (вместо прежних 14000 руб.), второй - вице-канцлер, остается при прежнем окладе в 12000 руб. Положение о штатах вступало в силу с 1 января 1779 г. При этом Екатерина II предписывала, чтобы люди, определяемые в КИД были “исправные, способные и для дальнейшей службы надежные”. Лица, прошедшие в штат, подлежали утверждению в Сенате, а список остальных, оставшихся не у дел, предлагалось препроводить в Сенат “для определения к другим делам по их способности и желаниям”. Число переводчиков, протоколистов и прочих канцелярских чинов и служителей в штате не оговаривалось. На них выделялась определенная сумма “для найма потребнего числа людей”, оклады которым предлагалось определять “соразмерно трудам и способности каждого, равно как и из остатков ее делать им награждение за отменное прилежание и успехи в знании, для них нужном, приобретаемые”.
Вообще, на протяжении всего XVIII в. в документах о штатах, кадрах Коллегии иностранных дел неоднократно встречаются упоминания о тщательном подборе чиновников: “...Дела в Коллегии иностранных дел... суть... наиважнейшие”, служители должны быть “умными и в делах... обученными, и вследствие их малолюдства принуждены будут работать день и ночь”, поэтому “необходимо потребно видится оным учинить порядок , основательный и пропитание честное и довольное”.
Коллегия по-прежнему делилась на две экспедиции - секретную и публичную. Секретная занималась политическими делами, являясь “политическим департаментом” по сношениям с европейскими и азиатскими странами, в ведение публичной экспедиции входили внутренние дела, она делилась на три отделения - казенных, текущих и почтовых дел. В нее же входил церемониальный департамент. Коллегии, “по самому свойству дел”, которыми она заведовала, приходилось всегда обращать особое внимание на церемониальную часть при приемах иностранных министров, “при наложении придворных трауров”, различных торжествах, в которых участвовали иностранцы. В Москве по-прежнему находилась Московская контора и Архив. Однако в связи с проведением губернской реформы 1775 г. все внутригосударственные дела, входившие в ведение публичной экспедиции, в 1781 г. передаются в различные ведомства: дела о калмыках и других кочевых народах переданы были в ведение начальников тех губерний, где эти народы “обитали”. Но о политических делах последних губернаторы обязаны были доносить в Коллегию; она же принимала “послов” от упомянутых народов. В связи с губернской реформой указом от 4 марта 1782 г. публичная экспедиция КИД была упразднена. А перед этим по указу от 4 ноября 1781 г. ликвидируется Московская контора Коллегии;
ее дела и дом передаются Московскому губернскому правлению. При этом в самостоятельное подразделение выделился Московский архив Коллегии иностранных дел. По указу от 7 ноября 1783 г. во главе Московского архива был поставлен управляющий. Одновременно со штатом центрального аппарата в 1779 г. Екатериной II был утвержден штат заграничных учреждений Коллегии: “Штат постам министерским вне государства”. Звание посла по этому штату было присвоено лишь русскомупредставителю в Варшаве; большинство же русских представителей за границей именовались министрами второго ранга; они состояли при дворах, как важнейших держав, так и второстепенных (Вена, Париж, Лондон, Берлин, Стокгольм, Мадрид, Константинополь, Лиссабон, Неаполь, Дрезден, Гаага, Копенгаген). Некоторые дипломатические представители назывались министрами (в Венеции); резидентами - в Гданьске и Гамбурге. К министерским постам присоединены были также “генеральный консул или комиссар” в Италии, генконсул в Архипелаге. Всего этих должностей по штату было 21. При министрах 2-го ранга состояли “советники посольства”, один или два титулярных советника, переводчик, один или два студента; на содержание миссий отпускалось от 10000 до 18000 руб. Наиболее многочисленным был состав Константинопольской миссии; здесь состояли два драгомана с двумя помощниками, “судья для купецких дел”, секретарь посольства, 10 студентов, 8 рейтеров и толмачей, 8 гребцов, доктор, лекарь.
Как справедливо пишет известный историк А.Б.Каменский: “Историки едины в том, что на протяжении всех 34 лет царствования внешняя политика была предметом самого пристального внимания Екатерины и ни один серьезный вопрос без ее участия не решался. Однако доля этого участия, механизм принятия решений вызываетспоры”. Биограф Екатерины II А.Г.Брикнер полагал, что его .героиня “в области внешней политики с первых дней своего царствования руководствовалась исключительно своими собственными соображениями”. По мнению историка, и Панин, а позднее -Потемкин и Безбородко были лишь исполнителями воли Екатерины, не подверженной во внешней политике ничьим влияниям”. “Вместе с тем, -отмечает Каменский, - надо признать, что Екатерина, особенно в начальный период, принимала решения лишь после тщательных консультаций со своими советниками, и коллективное обсуждение важнейших проблем было в то время нормой.”
Как известно, коллегиальная организация управления внешней политикой, установленная в XVIII в., была, несмотря на выяснившиеся ее недостатки, отменена только в XIX в. Указом 13 февраля 1782 г. императрица, настаивая на соблюдении коллегиального порядка решения дел в КИД, предписала, чтобы все доклады, доношения и рескрипты подписывались всеми членами секретной экспедиции; сообщения и указы -одним из членов. Контрасигнатура полномочий, ратификаций, патентов и жалованных грамот была отнесена к обязанности вице-канцлера, так же как подписание вручаемых иностранным министрам нот и мемориалов. Императрица иногда особо требовала мнения Коллегии по тому или иному вопросу. Так, в июле 1779 г. она писала Н.И.Панину: “Я желаю иметь мнение ваше, г-на вице-канцлера и прочих членов Коллегии иностранных дел секретной экспедиции, которых и ожидаю”. Такого рода запросы Екатерины II в Коллегии случались, однако, редко - два-три раза в год;
личный доклад Панина уже часто в это время заменял коллегиальным обсуждение дел. Следует также отметить, что Екатерина II внимательно читала реляции русских представителей за границей - на многих из них сохранились ее резолюции, отметки. Прочитывалась ею и перехваченная КИД корреспонденция иностранных представителей в России. В АВПРИ, в фонде “Перлюстрация”, хранятся копии зашифрованных донесений (с их дешифровкой) иностранных дипломатов в России. На некоторых из них -автографы императрицы.
Во времена правления Екатерины II составлялись доклады по наиболее важным вопросам внешней политики и в наиболее ответственные моменты. Так, доклад М.И.Воронцова в 1762 г. Екатерине II был отчетом о политике, которая проводилась в правление Елизаветы Петровны: одновременно внем предлагались рекомендации новой государыне. Доклады, переписка членов КИД, материалы к докладам, мнения, именные указы императрицы Екатерины II - Павла I, конференциальные записки с иностранными министрами хранятся в обширнейших фондах АВПРИ - “Внутренние коллежские дела”, “Высочайше апробованные доклады”, “Секретные мнения” и пр. Вообще, при всех недостатках работы Коллегии второй половины XVIII в., стоит констатировать, что делопроизводство, как и обработка документов, поступавших из центрального аппарата и загранточек в ее архивы, были на высоком уровне. Поражает то, как хорошо сохранились эти материалы; все учитывалось, записывалось, составлялись реестры и краткие аннотации к документам, дела переплетались в кожаные фолианты;
именные указы императоров по делам КИД - в книги с золотым обрезом и теснением.
В 1781 г., в конце деятельности Н.И.Панина на посту руководителя Иностранной коллегии, служители ее, судя по “Расписанию Коллегии иностранных дел секретной экспедиции разным чинам и канцелярским служителям по экспедициям”, распределялись в зависимости от их занятий на 9 подразделений”: при европейских делах; азиатских делах; при французской экспедиции (для исполнения всех документов на французском языке), а также для переводов с английского, французского, немецкого, голландского, итальянского и латинского языков; при немецкой экспедиции - для исполнения документов на немецком языке и переводов с польского, немецкого, латинского; при переводах (для перевода документов с турецкого s языка на французский, с других восточных языков, с польского, латинского, греческого, персидского, китайского, маньчжурского, а также с русского на эти языки); при экспедиции по казенному департаменту (делать выписки о жаловании и вести финансовые дела); при внутренних делах (следить за внутренним порядком в КИД, получать входящую почту и рассылать ее затем после доклада для исполнения по местам); в архиве, при “особливой экспедиции” действительного статского советника, известного ученого-математика Ф.У.Т.Эпинуса - который занимался, как раньше Гольдбах, шифровкой и дешифровкой дипломатической корреспонденции, “изобретением шифров” для российских представительств за границей”.
Для осуществления фельдъегерской связи в XVIII в. в КИД прикомандировывались офицеры русской армии. При Екатерине II их было примерно 30 человек. Однако на протяжении всего XVIII в. дипломатическую почту было принято отправлять “с оказией” как с российскими, так и с иностранными дипломатами.
В 1720, 1744, 1758, 1781 и 1791 гг., “рассуждая о наилучшем содержании в секрете всех в секретной экспедиции дел”. Коллегия “определила приказать всем служителям этой экспедиции и архива ни с кем из посторонних людей об этих делах не говорить: не ходить на дворы к чужестранным министрам и никакого с ними обхождения и компании не иметь”. Екатерина II подтвердила это условие дважды в 1781 и 1791 гг., при этом она указала, чтобы кроме “министров департамента иностранных дел, каковыми ее и.в-во почитает канцлера (или без сего звания управляющего оным департаментом), вице-канцлера и членов секретной экспедиции, никто из прочих чинов Коллегии не ходил в домы чужестранных министров, не имел с ними разговоров о делах, никого из них в своем доме не принимал и ни под каким видом не вел с ними переписки или пересылки”. В АВПРИ хранятся дела-книги с упомянутыми указами и расписками чиновников XVTU-XIX вв.; (среди них подписи А.С.Пушкина, А.С.Грибоедова, A.C-Горчакова, В.К.Кюхельбекера и др.).
Во второй половине XVIII в. на российской дипломатической службе находилось много иностранцев, да и “природные” русские предпочитали писать свои реляции и донесения на иностранных языках. Екатерина II указом от 3 декабря 1787 г. предписала всем “природным” российским представителям за границей писать донесения на ее имя и в Коллегию иностранных дел, а также использовать в переписке между собой только русский язык, “исключая только тот случай, где существо дела, предстоящего к их донесению, взыскивать будет точного сохранения слов, употребления при трактовании оного”.
Н.И.Панин пестовал свои “кадры” в КИД, он знал их хорошо, ценил и, пожалуй, гордился ими. Во всяком случае, сотрудники Иностранной коллегии, по его мнению, были “совсем иные люди, нежели приказные других мест”. Он редко ошибался в деловых качествах своих сотрудников, у него работало много способных, знающих и добросовестных чиновников. Как считает биограф Н.И.Панина А.В.Гаврюшкин, “не в последнюю очередь благодаря его усилиям Коллегия иностранных дел очень долго сопротивлялась бюрократизации”. Как-то в разговоре с И.Г.Чернышевым Панин похвастался, что “штиль” бумаг, подготовленных в Коллегии иностранных дел, лучше, чем в любом другом учреждении. В дипломатическом ведомстве России всегда были люди, известные не только своими дипломатическими заслугами, но и блестящими талантами в области литературы и искусства. Еще в первой половине XVIII в. в КИД работали В.К.Тредиаковский, Антиох Кантемир - поэт-философ, посол во Франции и Англии; В.Г.Рубан, Ф.Эмин, братья Е. и Ф.Каржавины – русские вольнодумцы, поэты и писатели, публицисты. В панинское время и позже сотрудниками КИД были И.Ф.Богданович - автор “Душеньки”, переводчик в Дрездене; писатель и архитектор Н.А.Львов; поэты Я.Б.Княжнин и В.В.Капнист; И.В.Хемницер, генконсул в Смирне. И, конечно, самый знаменитый и поныне из писателей “Века Екатерины” Денис Иванович Фонвизин, с 1769 г. - секретарь Н.И-Панина. Фонвизин поступил на службу в Коллегию в 1762 г. (сохранилось подлинное его прошение о приеме на службу). А не так давно в АВПРИ было найдено дело “Об определении в Коллегию переводчиком бывшего лейб-гвардии Семеновского полку сержанта Дениса Фон-Визина 21 июля 1762 г.” В нем отложились переводы (с французского, немецкого и латинского языков на русский, а также с русского на немецкий и французский), выполненные писателем при поступлениина работу в Коллегию. Таково было общее правило - все сдавали “дипломатический экзамен”. Эти вновь найденные сочинения дополняют наши представления о выдающемся русском писателе. Именно Фонвизину Н.И.Панин поручал подготовку проектов государственных реформ и социальных преобразований. Никите Ивановичу и его брату Петру посвятил Д.И.Фонвизин публицистические письма из Франции. Много позднее, великий писатель создал первый краткий очерк жизни “первоприсутствующего в КИД”, посвятив последнему немало теплых строк.
А карьерные дипломаты? Созвездие имен: А.М.Обресков, А.С.Стахиев, П.А.Левашов, - писатель и публицист, - русские представители при Порте Оттоманской; И.С.Барятинский, Н.К.Хотинский, И.М.Симолин, -оставивший в своих донесениях ценный материал для изучения Французской революции 1789-1794 гг.; двоюродные братья Д.М. и Д.А.Голицыны - адресаты Дидро, Вольтера, Д'Аламбера, Гельвеция. Дмитрий Алексеевич Голицын - посланник в Париже и Гааге, известный экономист, мыслитель, член академий Берлина и Стокгольма. Он и его брат Д.М.Голицын, а также А.Р.Воронцов - посланник в Лондоне, будущий первый министр иностранных дел (1802 г.), были посредниками между Екатериной П и ее французскими корреспондентами. Брат А.Р.Воронцова и знаменитой княгини Е.Р.Дашковой, Семен Романович Воронцов был долгие годы послом в Англии. Любопытны наблюдения Карамзина в “Письмах русского путешественника”, датированных июлем 1790 г., о доме С.Р.Воронцова -российского посла в Лондоне: “Всего чаще обедаю у нашего посла, человека умного, достойного, приветливого, который живет совершенно по-английски, любит англичан и любим ими. Всегда нахожу у него человек пять или шесть, по большей части иностранных министров. Обхождение графа приятно и ласково, без всякой излишней короткости. Он истинный патриот, знает хорошо русскую историю, литературу и читал мне наизусть лучшие места од из Ломоносова. Такой посол не уронит своего двора”. Стоит вспомнить: А.М.Белосельского-Белозерского - посланника в Дрездене и Турине, адресата писателя, философа и коллекционера И.Канта, отца знаменитой Зинаиды Волконской, Н.Б.Юсупова - коллекционера, посланника в Гамбурге и Мадриде, писателя И.М.Муравьева-Апостола - отца братьев-декабристов; а также представителей в германских государствах -братьях Николае Петровиче и Сергее Петровиче Румянцевых, совершивших еще в 1770-х годах путешествие по Европе в сопровождении Мельхиора Гримма, корреспондента Екатерины II, знаменитого тогда автора “Корреспонденции литературных, философских и критических”, знакомившего около сорока лет коронованных особ с новостями культуры и политики. Кстати, и сам Мельхиор Гримм был в 1796-1798 гг. русским представителем в Гамбурге. Именно службе упомянутых дипломатов, деятелей русской культуры была посвящена выставка “Русские литераторы и российская дипломатия XVIII - первой четверти XIX вв.”, организованная Архивом внешней политики Российской империи Историко-документального департамента МИД РФ и Музеем А.С.Пушкина в июне-октябре 1992 г. в помещении Музея на Арбате. В отечественном пушкиноведении выставка по такой тематике устраивалась впервые. Эти выдающиеся россияне внесли большой вклад и в российскую дипломатию второй половины и конца XVIII в. Их имена, а также -М.И.Кутузова, прославленного полководца и дипломата, посла в Турции В.Н.Репнина, Стакельбергов, Гроссов, Моркова, Разумовского, Я.В.Булгакова, В.П.Кочубея, Бакуниных и других навсегда связаны с успехами и неудачами российского внешнеполитического курса того времени.
Как же Коллегия вела переписку с русскими дипломатическими и консульскими представителями в XVIII в.? Какая информация в нее “стекалась”? Посол и министр (посланник) в то время не только официально представляли свое правительство, но были еще и резидентами разведки своей страны и торговыми представителями. Правда, это меньше относится ко второй половине XVIII в., когда после присоединения в 1783 г. Крыма к России в Средиземноморье и других странах Европы возникает сеть русских генеральных консульств, консульств, вице-консульств, которые возглавлялись как штатными, так и внештатными сотрудниками Коллегии -иностранцами и русскими. В Средиземноморье русскими консулами тогда были преимущественно греки и выходцы с Балкан.
Именно XVIII в. положил начало институту российских консулов -“одному из богатств России”. При организации в то время консульств преследовались не только коммерческие, но и политические цели. Инициатива учреждения этих консульств исходила от Коллегии. Она учреждала их самостоятельно, на основании высочайшего указа, даже без предварительного сношения с Сенатом. Коллегия сама выбирала, назначала, сменяла консулов.
Дипломатическому и консульскому представителю XVIII в. было сложно поддерживать связь со своим правительством - пока курьер доскачет до столицы (например, российский министр в Португалии во второй половине XVIII в. сообщал, что приказы из КИД он получает через 55 дней вместо 42). Обычно писались реляции на имя императора и депеши канцлеру или вице-канцлеру. Реляции были, как правило, лаконичными, а депеши более пространными, освещались не только политические, но и культурные, экономические события. Из центра направлялись указы и рескрипты; послу при отправлении к месту назначения давалась инструкция. Они, как правило, носили общий характер. Н.И.Панин, например, руководил работой русских дипломатов за границей следующим образом. Он сообщал им задачу, давал информацию, которой у посла не было и которая могла ему пригодиться при решении задачи, и советовал, как, по его мнению, лучше достичь желаемого. Дипломатические представители обменивались и между собой информацией. Получая корреспонденцию в С.-Петербурге, Н.И.Панин ее внимательно изучал. Кроме реляций и депеш русских дипломатических i представителей поступали донесения консулов, тайных агентов и неофициальных представителей - купцов и путешественников.
Разобравшись с бумагами, Никита Иванович отбирал важное, писал на полях свои замечания и предложения, отправлял все императрице. Если вопрос был сложным, к документам прилагался пространный доклад с обоснованием предлагаемых мер. Екатерина П просматривала материалы, вносила поправки - “апробировала”: “Быть по сему”, “Я весьма с сим мнением согласна и, прочитав промеморию, почти все те же рефлексии делала”. Затем на основании этих резолюций в Коллегии составлялся рескрипт для отправки послу или другие официальные документы, “протокол” которых Екатерина П также утверждала. Бывали случаи, когда Панин вторично бумаги на утверждение императрице вообще не посылал. Внимательно изучалась также перлюстрированная переписка иностранных представителей в России.
Преемником Н.И.Панина в роли доверенного советника Екатерины II был князь Александр Александрович Безбородко. В 1775 г. он стал статс-секретарем Екатерины II. Во время могилевской поездки императрицы в 1780 г. и ее встречи с австрийским императором Иосифом II Безбородко не только успешно справился со всеми организационными делами, но и проявил свои дипломатические способности. Эта поездка положила начало его возвышению. Вскоре он назначается в КИД и членом государственного совета, оставаясь статс-секретарем императрицы. К началу 80-х годов в канцелярии Безбородко сосредоточились почти все дела, восходившие на утверждение или решение императорской власти, т.е. дела всех учреждений, составлявших государственный механизм. Коллегию в последние годы XVIII в. возглавлял вице-канцлер (с 1775 г.) Иван Андреевич Остерман, сын известного дипломата петровской эпохи; с 1783 г. он назывался первоприсутствующим в Коллегии иностранных дел; с 1796 г. - государственным канцлером. А.А.Безбородко в 1796 г. стал министром 1-го класса; а после увольнения Остермана был назначаем в апреле 1797 г. канцлером, в этом же году он возведен в княжеское достоинство. В звании канцлера А.А.Безбородко оставался до самой смерти в 1799 г.
Коллегия иностранных дел в годы правления Павла I: ее упразднение. создание Министерства иностранных дел в 1802 г.
Безбородко и Остерман и управляли Коллегией в последние десятилетия XVIII в. Современники характеризовали Безбородко как образованного человека, знающего французский, немецкий, румынский, греческий, латинский языки. “Глубокое знание дипломатики много способствовали его успехам во внешних сношениях. Все занятия его в политике были чужды всякого корыстолюбия: слава и польза отечества им руководили. Начертанные его пером инструкции послам, официальные донесения и манифесты почитаются образцовыми. Для сбережения времени он писал бумаги карандашом и так бегло, что немногие только секретари его могли прочесть (это справедливое замечание, в Архиве хранятся трудно читаемые документы, составленные Безбородко и написанные карандашом). Известны заслуги Безбородко в заключении Ясского мира. В 1796 г. “расстроив силы свои 32-летним служением он просит Павла I уволить его “от многотрудных занятий, но государь, удерживая его, сказал, что в нем нуждается Отечество. О вице-канцлере, а потом госканцлере И.А.Остермане писали: “Из всех действий графа И.А.Остермана видно его неутомимое рвение, и хотя ни наследовал высокого ума своего отца, однако, усердным i исполнением своих обязанностей снискал благоволение монархини. Для пользы Отечества он не дорожил собою”. “Когда наш кабинет, вопреки предусмотрительности Остермана, представил лондонскому сильные свои замечания по некоторым важным делам, то Англия готовилась нарушить дружеские сношения с Россией. В этих обстоятельствах он явился к монархине и сказал: “Государыня! Предсказание мое исполнилось, но можно еще исправить ошибку. Умоляю в. и. в-во сложить всю вину на меня, объявите английскому посланнику, что Остерман от глубокой старости выжил из ума и отправил ноту без вашего согласия. Запретите мне даже ездить ко двору на некоторое время. Пускай думают, что я в немилости; я готов терпеть унижение и насмешки царедворцев для пользы вашей и любезного Отечества. Успехами “по дипломатической части” Остерман был обязан своим знаменитым сотрудникам: Безбородко, Зубову, Моркову, Ростопчину, Самойлову, Разумовскому, Стакельбергам, Бакунину-младшему, Репнину, Булгакову, Сиверсу, Куракину, Кочубею.
Во время правления Павла I при быстрой смене внешнеполитического курса правительства происходит и быстрая смена руководства Коллегии. В 1796-1798 гг. вице-канцлером был А.Б.Куракин; в 1798-1799 гг. -В.П.Кочубей. В октябре 1798 г. Ф.В.Ростопчин был определен третьим членом Коллегии иностранных дел, а 25 сентября 1799 г. назначен “первоприсутствующим в Коллегии”. Эту должность он сохранил до февраля 1801 г., когда был уволен от всех дел. Из всех лиц управлявших иностранными делами России в это время, дольше всех удержался и имел наибольшее значение Ростопчин. В сентябре 1799г. одновременно с назначением Ростопчина должность вице-канцлера была поручена Н.П.Панину, однако уже в 1800 г. он увольняется вовсе от службы.
В феврале 1801 г. последовал указ о вторичном назначении вице-канцлером А.Б.Куракина. В структуре Коллегии в последние годы XVIII в. происходили следующие изменения. Ликвидация публичной экспедиции 54
КИД вызвала определенные трудности в ее деятельности в 80-90-е гг., так как все равно было необходимо иметь казначея и бухгалтера для ведения финансово-хозяйственных дел, а также обер-церемониймейстера и церемониймейстера для протокольных мероприятий. Кроме того. Коллегии приходилось заниматься имущественными делами царской семьи, имевшей родственников в Европе. Поэтому Павел I учреждает в КИД несколько экспедиций, тем самым восстанавливая публичную экспедицию. Так, указом 16 ноября 1796 г. при КИД была организована особая экспедиция “для исправления дел голштинских, ангальт-цербских и зверских”. 26 февраля 1797 г. последовал указ КИД “О бытии при оной Коллегии для управления Казенных дел в публичной экспедиции особому департаменту”. В тот же день издается указ о создании еще одного особого департамента, или экспедиции: “Для отправления дел, касающихся до азиатских народов как в подданстве нашем состоящих, так и тех, с коими по соседству торговые и другие сношения производятся...”. Из этого особого департамента позже, в 1819г., будет создан Азиатский департамент министерства.
I С 1797 г. в Коллегию снова стали определять юнкеров, указ от 27 мая
1799 г. ограничивал их число до 30 человек, 10 человек из них состояли при Архиве.
8 января 1800 г. учреждается новый штат ГКИД. Во главе Коллегии по-прежнему был канцлер, его замещал вице-канцлер. Присутствие ГКИД состояло из трех человек: двух вышеназванных и одного члена Коллегии. Коллегия делилась на две экспедиции: секретную (занималась европейскими делами) и публичную. В свою очередь публичная экспедиция состояла из трех департаментов: фамильных, азиатских и иноземных. Утверждались и штаты для Московского архива. Это положениевступало в силу с 1 мая 1800 г. В соответствии с предложением Коллегии иностранных дел штаты были значительно сокращены как в центральном аппарате, так и в загранпредставительствах, однако служителям увеличивалось жалованье. Кроме того, число служителей низшего звена не оговаривалось, на них просто выделялась определенная сумма. Поэтому Коллегия могла нанимать их по своему усмотрению и оплачивать “их труд в зависимости от прилежания и успехов”. Одновременно при департаменте азиатских дел учреждалась “ориентальная школа”. Для всей Коллегии назначались также:
доктор, лекарь, 2 подлекаря, военная команда, комиссар для казенных домов. Особое внимание уделялось архивам.
Строго определялось штатное расписание посольств, миссий, консульств и русских церквей за границей. По штатному расписанию 1800 г. министров 2-го ранга заменили послы и посланники. Послы назначались в Вену, Стокгольм; посланники - в Берлин, Лондон, Копенгаген, Мюнхен, Лиссабон, Неаполь, Турин и Константинополь (в Париже, Мадриде, Гааге в год утверждения этого штата не было российских представителей). В Регенсбурге министра заменил резидент; вместо министров и резидентов, назначены были в Дрезден и Гамбург поверенные в делах, а в Данциг и Венецию - генеральные консулы.
Для подготовки специальных дипломатических кадров 10 февраля 1801 г. при Коллегии учреждается дипломатическая школа, она должна была давать основательные познания “в языках и в свободных науках”. В феврале 1801 г. состоялись экзамены и были составлены списки принятых учеников. Однако новый император Александр I без всяких причин указом от 30 декабря 1802 г. повелел “Дипломатическую школу при Коллегии иностранных дел в действие не приводить”. Не обошло чиновников
Коллегии и увлечение Павла I форменной одеждой. Стоит отметить, что в XVIII в., начиная с правления Петра I, издавались лишь отдельные, разрозненные указонения о форменной одежде гражданских чинов России. В документах Коллегии XVIII в. отмечалось, что чиновники Коллегии должны “чисто и честно себя содержать,.. дабы от чужестранных министров и служителей в стыду не быть”; “посол будет мало почитаем в народе”, если будет уделять “внимание пышности” в одежде и т.д. В 1799 г. первоприсутствующий в КИД Ф.В.Ростопчин передал в нее следующее предписание Павла I: “Октября 1799 г. Гатчина.Государь император соизволил указать Государственной коллегии иностранных дел чиновникам носить следующий мундир: кафтан темно-зеленый, подбой того же цвета, воротник стоячий и обшлаг из черного бархата, пуговицы на одну сторону, камзол и штаны белые, пуговицы белые же с гербом российским императорским, на шляпе петлица серебряная и пуговица мундирная”. Чиновники иностранной Коллегии должны были следовать этому предписанию. Но и сами дипломаты выступали в качестве “модельеров”. Так, в АВПРИ, в фонде Сношения России с Турцией сохранились великолепные (с образцами ткани) рисунки образцов мундиров, которые, по мнению российского министра в Константинополе Я.И.Булгакова, в 1786 г. должны были носить чиновники вверенной ему миссии. В дальнейшем, при Александре I, происходит изменение форменной одежды чиновников ведомства. В 80-х гг. XVIII уже получил устойчивую форму послужной (или формулярный) список чиновников КИД. А в 1784 г., например, составляется i “генеральная роспись” чинам, находящимся как в центральном аппарате, так и за границей.
8 сентября 1802 г. император Александр I издал манифест об учреждении министерства в России. В “Обозрении КИД”, составленном в этот период отказа от коллегиальности, так объяснялась необходимость перехода к единоначалию при решении вопросов внешней политики:
“Производство политических дел по их свойству не может трактовано быть по большинству голосов ее (Коллегии) членов, но зависит единственно от монаршей воли, или же по высочайшему повелению и по важности предметов от суждения Верховного тайного совета”. Указ 1802 г. не уничтожал Коллегию иностранных дел. Она продолжала существовать еще 30 лет в XIX в. под руководством министра иностранных дел и его “товарища”, но постепенно ее значение умалялось, и, наоборот, усиливалась единоличная власть министра. Государственная коллегия иностранных дел окончательно была упразднена указом императора Николая I от 10 апреля 1832г.
Советник ИДД С.Турилова.

ИЗ ИСТОРИИ АРХИВОВ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО ВЕДОМСТВА
РОССИИ 1720-1800 ГГ.
“Генеральный регламент государственных Коллегий” от 28 февраля/ 10 марта 1720 г. об архивах
Преобразования Петра I коснулись всех сторон общественной и государственной жизни России. Петр I впервые предпринял попытку “устройства архивов”, закрепленную законодательством.
28 февраля/10 марта 1720 г. был обнародован “Генеральный регламент государственных Коллегий” (Коллегии в 1717 -1721 гг. заменили в России Приказы), определивший единообразие их организационного устройства.
“Генеральный регламент...” составлялся при личном участии царя. Архивам посвящалась отдельная глава и впервые официально употреблялось европейское слово “архив”, обозначавшее хранилище документов. В 44 главе “об архивах” отмечалось:
1. “Книги, документы, дела учиненные регистратуры, когда оные 3 года в канцелярии и в конторе лежали, потом в архив с распиской архивариусу отдаются.
2. Токмо из того изъяты суть особливые уставы, регламенты и все те документы и книги, которые в Коллегиях и канцеляриях и конторах для справки и правила их всегда при них имеют быть.
3. И дабы Коллегии и их канцелярии знать могли, куда и в который архив им вышеупомянутые письма надлежит отдавать, того ради повелевает е.ц.в. иметь два архива; один всем делам всех Коллегий, которые не касаются ' приходу и расходу, быть под надзиранием иностранных дел Коллегии, а которые касаются приходу и расходу, тем быть под надзиранием Ревизионной коллегии”.
По “Генеральному регламенту...” архивы отделялись от делопроизводства, вводилась должность архивариуса и канцеляристов.
Согласно “Генеральному регламенту...” предусматривалось создание двух типов архивов: текущих при учреждениях, куда по истечении 3-х лет должны были поступать использованные документы, и государственных, т.е. самостоятельных, подчиненных определенным ведомствам, для хранения материалов, упраздненных учреждений, а также для документов, утративших справочное значение в самих учреждениях.
Пункт 3 главы 44 и предусматривал создание “такого ведомственного архива под надзиранием иностранных дел Коллегии по делам всех коллегий, которые не касаются приходу и расходу...” Так было положено начало созданию Московского архива Коллегии иностранных дел (далее МАКИД), где были сконцентрированы материалы, потерявшие оперативное значение, документы Посольского приказа, накопившиеся в течениеболее чем полутора веков. В их числе находились унаследованные Посольским приказом остатки Московского великокняжеского и царского архивов XIV -XVI вв., документы по дипотношениям русского государства XV - начала XVIII вв., уникальная библиотека, включавшая в себя ценнейшие издания западноевропейских и русских авторов.
В Петербурге создавался архив текущих дел, куда после 3-х лет должны были поступать использованные документы.
“Определение” 13/24 февраля и Инструкция 11/22 апреля 1720 г. Коллегии иностранных дел об архиве
Ранее обнародования “Генерального регламента...”, 13/24 февраля 1720 г. Петр I подписал “Определение о Коллегии иностранных дел”. Этот документ устанавливал сферу ее деятельности, структуру, обязанности должностных лиц, личный состав.
В разделе “экспедиция на иностранных языках” значился среди переводчиков “турецкого и других восточных языков” Алексей Почайнов;
на копии “Определения...”, хранящейся в Архиве внешней политики Российской империи, на поле листа, против его фамилии помета -“определен быть архивариусом”. Алексей Почайнов считается первым русским архивариусом.
Однако наиболее точное определение функций Коллегии иностранных дел давала Инструкция Коллегии иностранных дел от 11/22 апреля 1720 г. В ней, в частности, говорилось: “Архивариус Алексей Почайнов, как прежних лет письма имеет разобрать, о том ему дана из Коллегии иностранных дел инструкция; которые дела секретарям велеть, нотариусу и регистратору и канцеляристам ему отобрав по 1719 г., отдать не медля, чтоб он за оные приняться и по той инструкции ему данной управлять мог”. Инструкция назначала также аббата Иоаганна Крусали “гистории описателем”. Он должен был “приказанную ему гисторию трудиться сочинять”.
Инструкция от 12/23 марта 1720 г. первому русскому архивариусу Почайнову состояла из 11 пунктов. По этой инструкции он должен был разобрать дела Коллегии в Петербурге таким образом: всю дипломатическую переписку русских представителей за границей на русском языке - “разобрав по годам, по месяцам и по числам, переплесть в книгипогодно, порознь”, в другие, собрав ко оным все показанные во оных приложении и с них переводы”, “грамоты к королям, принадлежащие к тем делам, при которых двора министры, по порядку прикладывать ко оным и переплетать, а грамоты чужестранных государей, отобрав в пакеты особо, учинить надписки. А со оных переводы приложить к делам тех дворов..., и всему тому сделать записную книгу с регистром по нумерам, по алфавиту”. Таким же образом Почайнов должен был “корреспонденцию на иностранных языках”, письма “разных персон”, дела приказного стола, “корреспонденцию” донских казаков, калмыцких ханов, малороссийских гетнманов и “присланные из других канцелярий указы ж и на них ответные, порознь разобрав погодно, помесячно и по числам, в книги переплесть, составив перечень”. В пункте 6 инструкции отмечалось: “И для того все дела как государственные, так и гражданские, отобрав из оных прошлого 1719 г. и нынешнего 1720 г., которые оставить в канцелярии, отдать ему, архивариусу для разбору по описи”.
Почайнову предписывалось также “присланные с Москвы государственные дела, в сундуках поставленные в казармах, по росписи пересмотреть и содержать в сбережении, чтоб не погнили, також и дела, которые он, архивариус, опишет и разберет и нечасто до них касаться будут, отвозить в казарму и держать там для лучшего бережения.”.
После разбора и описания дел в Петербурге Почайнову предписывалось ехать в Москву и “... тамо обретающиеся в Посольском приказе государственные и прочие старинные дела, взяв ведомость, что по прежним указам там разобрано, разобрать и учинить оным обстоятельное описание по государствам и регистрам с нумерами”. Документы в “столбцах” архивариусу нужно было переплести в книги, “расклея столпы против данного ему образца”.
Для разбора и описи архивов Почайнову обязались давать переводчиков. К нему назначалось 7 подьячих: Иван Чернев, Иван Докукин,
Григорий Богданов, Козьма Соколов, Сергей Ляпунов, Иван Нестеров, Иван
Богданов.
Секретные дела архивариус должен был разбирать сам: “... Для того напредь имеет оные один он отобрать, а потом другие дела велеть разбирать подъячим и за оными смотреть”.
Инструкция определяла место нахождения архива в Петербурге: “И занять на архив канцелярии Коллегии иностранных дел исподние палаты, и в них один стол с сукном, а прочие простые и сделать шафы (шкафы - С.Т.), столы и скамей и что потребно болей, и дать двух сторожей для хранения; и которые подъячие к делам архива определены будут , оных к другим делам не имать, а быть им при том деле безотлучно”. Инструкцию 12/23 марта 1720 г. подписали: канцлер Г.И.Головкин, подканцлер П.П.Шафиров, тайный советник А.И.Остерман, советник канцелярии В.В. Степанов. На копии инструкции, хранящейся в АВПРИ, подлинная роспись Алексея Почайнова.
Инструкция регламентировала разборку и описание дел и во многом определила такую работу на протяжении длительного периода времени.
Архивы КИД в 1720 -1724 гг. Учреждение контор коллегий в Москве. 1722 г. Инструкции 17/28 марта 1722 г. и 5/16 августа 1724 г. об архивах КИД в Москве.
В списках коллежских служителей 1721 г. упоминается состав архива в Петербурге: архивариус Алексей Почайнов, 1 канцелярист и 7 копиистов.
В Москве в 1720 г. оставались служащие КИД: П.В.Курбатов,
М.Ларионов с небольшим штатом чиновников, среди них секретарь И.Губин, “старший подъячий Иван Аврамов”, занимавшийся архивами.
Уже в конце 1720 г. оба архива выполняли справочную работу по заданию руководства КИД. Например, 2 декабря 1720 г. из КИД в Петербурге просили “... искать со всяким прилежанием” в Москве документы об отношениях России с Польшей начала XVIII в.; материалы “потребные... к сочинению истории, которая продолжается в кабинете е.ц.в-ва” и т.д.
В Петербургский архив КИД трактаты передавались вскоре после их подписания. Например, договор со Швецией, подписанный в Ништадте 30 августа 1721 г., был передан в архив 27 сентября того же года.
В этом архиве КИД в 1720-ые годы А.Почайнов, в соответствии с упомянутой нами инструкцией 12/23 марта 1720 г., составил “Опись всяким корреспонденциям и делам..., разобранным по алфавиту с 1700 по 1717 гг...” на материалы Посольского приказа и Посольской канцелярии 1700-1717 гг., присланные в Петербург после учреждения КИД из Москвы. Дела в описи располагались по алфавиту фамилий корреспондентов, упоминаемых в тексте заголовка. Таким образом, в архивах КИД была начата работа по описанию документов не только для практического, но и для научного использования.
А.Д.Почайнов, кроме обязанностей архивариуса, исполнял в ряде случаев должность регистратора, хранителя текущей переписки.
Он занимался только делами Петербургского архива КИД: “Почайнов в Санкт-Петербурге умре, а в Москву для разбору и описи означенных дел не приезжал”. (Как мы уже упоминали, после разбора и описания дел в Петербурге инструкция предписывала Почайнову ехать в Москву).
19/30 января 1722 г. состоялся указ об учреждении контор Коллегий в Москве. Была создана и Московская контора КИД.
17/28 марта 1722 г. КИД “направляет в Сенат инструкцию оставшемуся... в Москве Коллегии иностранных дел члену о порядке ведения дел, в том числе и о “сбережении государственных документов Коллегии”:
“I. Будучи в Москве смотреть и беречь дела старые государственные и прочие, которые за взятьем в Санкт-Петербург остаются, чтоб были в добром охранении и от сырости где, или мокроты и иного не повредились и к тому делу определен из переводчиков Моисей Арсеньев, а с ним надобно быть одному подканцеляристу, да из копиистов 3-м человекам. И те все дела перебрать и переписать по прежним о сем данным указом”. Итак, по инструкции 1722 г. Моисей Арсеньевназначался архивариусом в Москве:
архив подчинялся управляющему Московской конторой.
5/16 августа 1724 г. в КИД было решено на основании указа Петра I от 20 июля/1 августа дать П.В.Курбатову, возглавлявшему контору КИД в Москве Инструкцию о работе в конторе.
7/18 августа такая Инструкция, подписанная Г.И.Головкиным, А.И.Остерманом, П.Вельяминовым-Зерновым, была дана (подлинник инструкции хранится в АВПРИ).
Она повторяла текст пункта I инструкции 1722 г. “о сбережении государственных документов Коллегии”.
В 8 пункте инструкции 1724 г. речь шла о печати Московской конторы:
“8. Понеже по е.и.в-ва указу допросы велено прошивать и печатать, и ежели случатся какие допросы, оные по тому е.и.в-ва указу писать на, прошивных печатных тетрадях, и оные також посылаемые в Коллегию иностранных дел доношении, печатать печатью, которую велено сделать против имеющихся в Москве от прочих Коллегий в конторах”.
Современные исследователи истории дореволюционных архивов России считают 5/16 августа 1724 г. - дату решения КИД о составлении инструкции 1724 г. П.В.Курбатову датой образования Московского архива Коллегии иностранных дел - первого официально оформленного государственного исторического архива России. Они мотивируют это тем, что по Инструкции 1724 Московский архив КИД получает своего руководителя, печать и штаты.
По мнению же дореволюционных архивистов, МАКИД возник в 1720 г., одновременно с созданием КИД.
По материалам АВПРИ оба архива КИД в 1720-1724 гг. проводили работу по учету, сохранности документов, выполняли справочную работу по заданиям руководства КИД.
Архивы КИД в 30-60 гг. XVIII в. Деятельность М.Г.Собакина. Новое здание МАКИД
Коллегия иностранных дел в Петербурге, а также ее архив помещались первоначально на Петербургской стороне. В 1723 г. на Васильевском острове началась постройка здания для помещения всех Коллегий, известного впоследствии как здание “Двенадцати коллегий”. Коллегия иностранных дел переехала туда в 173 2 г.
В записке 1738 г. “Комиссии от строений” в КИД речь шла о постройке на Васильевском острове, рядом со зданием “Двенадцати Коллегий” помещения для архивов Коллегий, караульных солдат и содержания колодников.
В Москве архив КИД занял палаты Посольского приказа в обширном здании прежних приказов Кремля, в крыле его, выходившем к
Архангельскому собору. Старое здание не было приспособлено к хранению архивных дел, оно было сырым.
С такими неблагоприятными условиями трудно было бороться немногочисленному архивному персоналу.
По данным на 1737 г., направленным в Сенат, КИД требовала для работы в С.-Петербургском архиве 1 архивариуса, 2 канцеляристов, 2 копиистов; для работы в Москве - 1 архивариуса “у старого архива”, 2 копиистов; б копиистов.
В 1731 г. Московский архив направил в КИД донесение о хранении документов в архиве и необходимости изготовления шкафов. К донесению приложен любопытный документ - “рисунок хранилища архива”. Секретарь архива С.Смирнов, в частности, писал: “Понеже государственные и другие имеющиеся в Москве, в архиве и привезенные из Санкт-Петербурга дела за неимением довольных шкафов обретаются в разных сундуках и шкатулах, из которых многие обветшали, а иные от дорожных путей в разных походах повредились и многие дела лежат кроме сундуков в разных местах и у каменных палатных стен по печурам в сырости, к тому ж в разборе и от частого, едва не повседневного приискивания и перекладывания дел по тем сундукам и шкатулам, чинится немалое медление и делам повреждение, того ради потребно для порядочного дел убору и безвредного бережения в архиве, в палате, в которой ныне те дела в сундукахи шкатулах поставлены, сделать шкафы столярной работы против рисунка, каков при сем прилагается”. Кроме того, предлагалось изготовить железную дверь в хранилище и т.д.
В августе того же года был дан указ об изготовлении шкафов для архива.
Чиновники Московской конторы КИД 1-ой половины XVIII в. являлись одновременно и служащими МАКИД, однако, при составлении списков служащих КИД в Москве, обычно оговаривалось, как например, в 1725 г., “в Москве, при конторе имеется архив Коллегии, при котором архиве до 1725г. обреталось служителей: архивариус - 1, подканцелярист - 1, копиистов - 4”. С 1725 по 1738 гг. штаты МАКИД оставались прежними, лишь вместо архивариуса значится “I секретарь”.
В МАКИД служили кадровые чиновники КИД, переводчики, канцелярские работники, копиисты. Среди них такие, как Михаил Ларионов, Моисей Арсеньев, Сергей Смирнов, Семен Иванов, Урил Иванов, Иван Топильский и др. Все они были квалифицированными переводчиками. В 1738 г., например, о Моисее Арсеньеве, первом архивариусе Московского архива КИД, в списках чинов КИД писали: “...Пожалован в переводчики 1700 году греческого, италианского и латинского языку”, далее был направлен с русскими представителями в Польшу, Турцию и т.д., “будучи при Коллегии все государственные книги, грамоты и письма в сундуках и в шафах статейные списки польские и крымские и прочие описывал и подписывал”.
По сведениям на 1745 г. в Московской конторе и архиве служили:
секретари майорского ранга Сергей Смирнов, Федор Сенюков; первый с 1713 г., был сначала подканцеляристом, потом - канцеляристом, протоколистом; второй - с 1715 г. - учеником, переводчиком при русских министрах в Персии и Турции, далее секретарем капитанского ранга. В Московской конторе значилось также 4 секретаря капитанского ранга: Яков Полков, Иван Меркульев, Иван Юрьев, Урил Иванов. Все они начинали свою службу в КИД: при русских миссиях за границей, либо копиистами в центральном ведомстве. Иван Меркульев, например, получил образование “приватно в чужестранных государствах...”, в 1731 г. был принят в КИД переводчиком, в 1742 г. был пожалован в секретари. Кроме того, в конце 40-х гг. XVIII в. в Московской конторе и МАКИД было 3 переводчика: Моисей Арсеньев, Волков, Вильям Тейлс и 1 архивариус Николай Коптяжев.
В 20-50 гг. XVIII в. Московской конторой и архивом управляли коллежские асессоры Петр Курбатов (1724 г.), Семен Иванов (1732-1741 гг.), статский советник Иван Топильский (он управлял архивом трижды: в 1743, с 1747 по 1757 гг. и с 1758 по 1760 гг.), асессор Михаил Собакин (1744-1747 гг.), асессор Урил Иванов (1759 г.).
В 1-ой половине XVIII в. состав С.-Петербургского архива не был выделен из подразделения КИД секретной экспедиции Коллегии...
5/16 марта 1744 г. в Определении Коллегии отмечалось: “...Как в секретной экспедиции, так и при Архиве всякого звания обретающихся у дел служителям с подтверждением объявлено, дабы они поручаемые им дела в крайнейшем и наивысшем секрете содержали и ни с кем с посторонними людьми об них ни малейше не разговаривали и не объявляли...”.
Сотрудники архивов КИД в то время выполняли работу по наведению различных справок для КИД:, они были различного содержания - о взаимоотношениях России с иностранными государствами и народами, вошедшими в состав России. В АВПРИ в фондах “Сношения России с Турцией, Крымом, Грузией”, “Кабардинские дела”, “Калмыцкие дела” и др. сохранились документальные справки, составленные чиновниками архива в 1-ой половине XVIII в., о взаимоотношениях России с этими странами и народами в XV - нач. XVIII вв. В АВПРИ, например, имеется обширная справка Московского архива о подарках, розданных русским правительством после заключения договоров с разными странами с 1689 по 1741 гг.
Сотрудники архивов КИД снимали копии по заданию руководства, отправляли дела для справок в С.-Петербург и едва находили время составлять описи, чего неустанно требовала Коллегия.
Первые годы после создания МАКИД поступлений в него практически не было, архив стал комплектоваться с января 1732 г., когда из Петербурга сюда перевезли документы об отношениях России с Пруссией 1727-1730 гг. Основу архива составили материалы Посольского приказа, документы об отношениях с народами, вошедшими в состав России, внутриполитического характера (дела о донских казаках) и т.д.
17/28 июля 1732 г. КИД направила в Московский архив указ о приведении в порядок старых государственных “крепостей и трактатов”. После “просушки и по поправлении или по уклеении оных” сотрудники МДКИД составили опись наиболее ценных документов Посольского приказа, которые , начиная с 24 августа 1635 г., находились в большой палате Казенного двора, т.е. в Государственной Казне; в дальнейшем они составили ядро Трактатной палаты Московского Главного архива МИД России, в которой в XIX - начале XX вв. хранились подлинные международные договоры.
В 1737 г. в помещении КИД в Кремле произошел пожар, московский архив КИД не пострадал благодаря самоотверженности чиновников - Семена Иванова и Аврамова. i
Упорядочение дел в МАКИД продвигалось медленно. Отсутствие приспособленного помещения, недостаточное количество чиновников - все это не позволяло быстро обработать архивные материалы.
Поэтому в феврале 1744 г. в КИД “имелось рассуждение” о МАКИД, в “котором дела и поныне не разобраны, а дело сие весьма нужное”. В связис этим сотруднику Публичной экспедиции КИД асессору М.Г.Собакину “определено быть при архиве”.
М.Г.Собакин, бывший военный, в 1741 г. был определен коллежским асессором в КИД “по знанию им чужестранных языков”, потом “...разбирал и описывал Государственный архив”. Собакин возглавлял МАКИД в 1744-1747 гг. и 1760-1772 гг. При назначении Собакину предписывалось руководствоваться инструкцией 1720 г., данной Почайнову. Собакин же отошел от нее.
Он делил архив на 2 части, ставя гранью 1700 г., причем первая часть -преимущественно исторического значения (“архив старый”), а вторая, имевшая значение для постоянных справок (“архив новый”), должны были иметь свои, соответствующие потребности, описания.
Всего при Собакине к декабрю 1747 г. было разобрано и описано “столпов и книг 46412”.
29 ноября/10 декабря 1759 г. принимается решение Конференции при высочайшем дворе о “бытии Московского архива с канцелярскими служителями под ведением и надзиранием конторы, дабы они в разборе и описи дел прилежно и без потеряния напрасно времени трудились и сей весьма важный и нужный архив в добрый порядок приводить старание имели и о поступлении в разборе описи и расположении дел... репортовали”. Далее отмечалось, что все “архивские служители” должны были i ознакомиться с указом “с подпиской”, чтобы они “... без потеряния напрасно времени разбор, опись и раскладывание дел производили и по нынешним малым дням приходили к делу поутру в 8-ом часу, а выходили б в 5-ом часу пополудни непременно; и что в каждую неделю разобрано, описано и разложено дел будет, о том в контору подавать письменные репорты еженедельно за рукою одного члена для донесения Коллегии, а ежели кто в силу вышеписанных указов и сей резолюции исполнения чинить не будет, таковые будут штрафованы...”
В 1760 г. Собакин вновь возглавил МАКИД. 31 октября/ 11 ноября 1760 г. состоялось решение КИД в С.-Петербурге по предложениям статского советника М.Г.Собакина о ремонте в помещениях архива, оборудовании хранилищ новыми шкафами, об описании дел, о чиновниках архива.
В решении, в частности, отмечалось: “...Обретающихся ныне при архиве канцелярских служителей, которые к разбору и описи оного по усмотрению вашему совершенно негодны, можете вы употреблять при делах в Конторе коллежской ..., а вместо их к архиву определить из конторских, также и их посторонних, сколько необходимо надобно набрать способных и надежных людей...”; “... что пересмотр, разбор и порядочное описание дел и писем в архиве довольно времени требует, то, вероятно, только надобно старание иметь, чтоб не проходило время напрасно”; “забранные из архива сюда, вКоллегию, в разные времена для справок дела все отыскать старание здесь прилагается, и по собрании их всех возвращены будут в архив для удобнейшего провозу наступающей зимой”. Коллегия одобряла план Собакина о разборке дел МАКИД и “о приведении их в совершенный порядок”.
При Собакине закончился и кремлевский период существования МАКИД, когда осматривавший здание приказов архитектор Деламот указал, что “постройки грозят падением”. Для архива за 400 р. в год был снят каменный дом Ростовского подворья, стоявший в низине Китай-города, близ Варварки. Новое здание было также неудобно, весной его заливало.
17/28 ноября 1768 г. был дан указ о покупке для Московской конторы и МАКИД каменного дома генерал-аншефа А.МТолицына (ранее эти палаты принадлежали думному дьяку Е.И.Украинцеву; они сохранились до настоящего времени, (Хохловский переулок, 9) в “Калпашном” переулке, близ Покровки. Дом был куплен казной за 41000 руб. В документах АВПРИ сохранилась обширная, подробнейшая опись купленного дома.
Он оказался в неисправном состоянии и потребовал значительного ремонта. Переписка Московской конторы с КИД о ремонте, перевозке железа из кремлевских зданий архива шла регулярно на протяжении 1769-1777гг.
Только после ремонта архив был перевезен в новое, более просторное, сухое и светлое помещение, где и располагался более века.
В 1764 г. для Коллегии иностранных дел в С.-Петербурге по указу императрицы Екатерины II был куплен дом за 45000 р. у “детей покойного гофмейстера и сенатора” князя Куракина, “расположенный в 1-ой Адмиралтейской части в 4-ом квартале по Английской набережной и по Галерной улице”. “При покупке сего дома повелено было поместить в нем все экспедиции (КИД - С.Т.) и Архив Коллегии, дабы соединением в одно место всех ее дел доставить ей средства к отправлению оных с большею поспешностью и удобностью”.
По справке С.-Петербургского архива КИД, составленной в 20-х гг. XIX в., здание КИД и архива было построено Растрелли, а в 1782 г. подверглось переделке по проекту Кваренги.
Архивы КИД в конце 60 гг. XVIII в. - 1800 гг. Г.-Ф.Миллер. 1766-1783 гг. Начало исследовательской и публикаторской деятельности МАКИД. Штаты КИД. 1779 г. Упразднение Московской конторы КИД. 1781 г. Выделение МАКИД в самостоятельный отдел КИД
В 1759 г. Конференция при высочайшем дворе специально установила штаты Московского архива КИД: “2-е секретарей (годовое жалованье по 400 р. каждому), 2-е переводчиков латинского и других языков (по 300 р. каждому), 2 архивариуса (по 200 р. каждому), 6 канцеляристов ( по 150 р. каждому), 12 копиистов (по 50 р. каждому), 1 переплетчик. Всего 25 человек, годовое жалованье на всех - 3 330 руб. На канцелярские расходы, т.е. на бумагу, чернила, сургуч, дрова, свечи, на припасы для переплету книг, на дело и починку шафов (шкафов) и прочего - 400 руб.”.
14/25 января 1762 г. в КИД составили так называемое “Расписание по экспедициям”, т.е. распределение обязанностей между секретарями секретной экспедиции КИД и прикрепленными к ним служителями. Согласно этому “Расписанию”, чиновники делились на 14 групп или экспедиций. Специальный архивариус с подканцеляристом ведали делами Архива в С.-Петербурге.
В 1769 г. в МАКИД числилось 2 секретаря, 3 переводчика, среди которых были будущие известные русские архивисты - Н.Н.Бантыш-Каменский и Мартын Соколовский; 2 актуариуса, 1 регистратор, 5 канцеляристов, 3 подканцеляриста, 1 переплетчик и 2 сторожа; всего 19 человек. '
В феврале 1766 г. в докладе КИД Екатерине II сообщалось о состоянии дел в Московском коллежском архиве: “Древнейшие дела, хранящиеся в архиве,... поныне еще не только в совершенный порядок не приведены, но и не все разобраны”. Члены КИД предлагали очистить архив от непрофильных дел, например, Вотчинной коллегии идр. Кроме того, они полагали, что к архиву нужно “определить способного человека, который бы, зная разные иностранные языки, мог с успехом в разборе оного упражняться...”
Далее в докладе отмечалось, что профессор Г.-Ф.Миллер выразил желание работать в Московском архиве КИД. Несмотря на то, что в “...Коллегии уже давно сделано определение, каким образом находящиеся в том архиве дела разбирать и описывать должно, по чему тамо и поступается”, члены КИД потребовали у Миллера “уведомления, каким образом думал он архивские дела разбирать...”. Миллер представил свой план разбора и описания дел архива.
9/20 января 1766 г. он писал в КИД: “Если я соглашусь принять на себя должность смотреть над архивами, то, конечно, не для того, чтобы я хотел более жалованья, нежели теперь получаю, и не для получения ранга. Я не искал никогда наружной отмены, стремясь единственно только оказать услуги империи, которой я служу уже более сорока лет. Во-первых, я старался привести в совершенство российскую историю.... Не зная еще, в каком состоянии находятся теперь архивы, я не могу ничего сказать, каким образом их привести в порядок, но хочу представить... мое мнение, каков сей порядок быть должен.
Можно считать архивные пиесы под двумя видами и разделить их на два класса: первый класс содержать будет пиесы, кои не имеют более никакого сопряжения с теперешними делами, но кои служат к познанию истории, географий и дают сведения о состоянии наук, художеств, законов, нравов, коммерции, мануфактур, зеленых продуктов и проч., второй класс будет содержать пиесы, как касаются особенно до министерства, кои могут быть сопряжены во всякое время с государственными делами как внутренними, так и внешними и быть потребны в негоциациях с главными дворами в Европе. Сие распределение классов может быть положено основанием архивного порядка, но оно только надлежит до одного основания, сверх же того потребно другое, которое я размечу по подписям. Я уже означил подпись первого класса, кои суть: история, география, науки и художества, законы, нравы, коммерция, мануфактуры, зеленые продукты.
Подписи второго класса суть: трактаты союзные, мирные, пограничные, субсидные, коммерческие, письма царей российских к разным дворам, письма к ним от помянутых дворов”..и т.д.
Далее Миллер продолжал: “По приведении архивы в порядок можно учинить каталог так полный, чтобы не было в нем пропущено ни малейшего листочка...”. “Сей каталог будет служить более росписью для тех, кои в архиве после нас будут, нежели реестром для скорого приискания нужных пиес. Можно оные находить весьма легко, если архива будет разобрана по классам, подписям и годам.
Представляя себя к сему распределению и к учинению каталога, я обещаюсь хранить тайну всяким образом ненарушимо. Я не сообщу никому без точного повеления моих главных, буду также наблюдать, чтоб архивы были всегда в том порядке”.
Буду предлагать Коллегии, если что по моему мнению должно быть публиковано для чести нации, для совершенства истории и наставления тех, кои в дела вникают. Я думаю, что также было бы полезно публиковать под произведением Коллегии дипломатический корпус российский, в котором так, как в записках Ламбертиевых, но с большею исправностью, можно поставить в заглавии историческое предуведомление для лучшего изъяснения материи. Я беру на себя сочинение одного.
Может статься, что в архивах найдутся пиесы забытые, кои могут служить к возобновлению древних претензий или могут быть полезны другим каким образом в негоциациях нашего времени. В таком случае есть должность надсматривающего над архивою дать знать об оных министерству”. По поводу мнения Миллера об архивах члены КИД полагали, что “сие мнение написал он (Миллер), хотя предварительно и не зная точно о состоянии архива и потому оное при действительно вступлении в дело переменам подтверждено будет, но Коллегия иностранных дел, видя его способность и уважая настоящую в том нужду, приемлет смелость всеподданнейше представить в.и.в-ву, не будет ли всевысочайше угодго его, Миллера, определить к Московскому коллежскому архиву, чтоб он под смотрением Собакина (возглавлявшего Московскую контору и МАКИД в 1760-1772 гг.) упражнялся в разборе оного, с жалованьем по 1 тыс. рублей в год...”
27 марта/8 апреля 1766 г. Г.-Ф.Миллер, известный историк, собиратель исторических документов был назначен в МАКИД “под надзирание действительного статского советника Собакина. В 1772-1783 гг. историк уже возглавлял МАКИД.
С приходом Миллера в МАКИД начинается качественно новый этап в истории этого архива. К концу XVIII в. архив становится постепенно одним из центров, где на деле осуществлялась возникшая при Петре I научная роль архивов.
Была начата исследовательская и научная разработка документов, публикаторская деятельность. Миллер руководил переездом в новое здание архива. Здание располагалось на возвышенном месте; в комнатах со сводами, с чугунными каменными полами, с оконными решетками и железными ставнями; государственные грамоты, свитки, хартии размещались в шкафах в совершенной безопасности от воды, огня, крыс и мышей.
При Миллере приступили к систематическому описанию архивных документов; составлялось большое количество описей. Однако им был применен формально-логический принцип систематизации документов по искусственно созданным тематическим коллекциям. В результате разрушались исторически сложившиеся комплексы документов, внутренние связи между ними. Во 11-ой половине XVIII - начале XIX вв. сотрудники архива Н.Н.Бантыш-Каменский и А.Ф.Малиновский составили ряд описей на документы об отношениях России с иностранными государствами, а также материалы внутреннего управления Посольского приказа. Эти справочные материалы, в частности, по XVIII в., до сих пор используются сотрудниками и исследователями АВПРИ.
В 1783 г. Н.Н.Бантыш-Каменский предложил новый план устройства архива. При этом применялся принцип классификации и хранения документов, действовавший в Посольском приказе, а также планы Собакина и Миллера. Все материалы делились им на “старые” и “новые” (разграничительная дата - 1700 г.). Дипломатические источники разделили по государствам, а внутри - по хронологическому принципу. В результате произведенных пересистематизаций материалов в МАКИД сложилась сложная система организации дел и были образованы многочисленные тематические коллекции, сформированные по различным признакам, такие как “Сношения России с Англией”, “Венская миссия”, “Сношения России с Грузией”, “Кабардинские дела” и пр. Части этих тематических коллекций хранятся в настоящее время в АВПРИ.
Во П-ой половине XVIII в. Миллер смог привлечь в МАКИД способных архивистов, таких как уже упоминавшиеся Бантыш-Каменский, Малиновский, а также Стриттер, Соколовский, выпускники Московского университета.
Сотрудники Миллера продолжали составлять справки и обзоры для нужд Коллегии; отвечали на запросы других учреждений и частных лиц. Ими были подготовлены к изданию документы по сношениям России со Священной Римской империей в XV-XVI вв., Польшей, Пруссией, Данией.
В конце XVIII - начале XIX вв. Бантыш-Каменский с помощью сотрудников архива составили в 4-х частях “Обзор внешних сношений России по 1800 г.” Обзор содержал выписки из архивных документов (по хронологии), сведения о важнейших событиях во взаимоотношениях России с западноевропейскими странами, о дипломатических представителях. Свыше 35 лет работал знаменитый архивист над этим “Обзором...” Однако напечатан он был только в конце XIX в.
Московский коллежский архив известен как первый архив России, начавший публикацию хранящихся в нем документов.
В октябре 1773 г. специальным рескриптом сотрудникам МАКИД “повелено” было помогать Н.И.Новикову в издании духовных и договорных грамот великих и удельных князей, грамот Ивана IV к иностранным дворам и пр. С помощью архивистов Новиков издал десять томов “Древней i Российской Вивлиофики”. Издание документов архива отвечало пробуждавшемуся среди передовых кругов общества интересу к русской истории.
Однако для широкого научного использования МАКИД как при Миллере, так и при его приемниках, оставался закрытым. Доступ к материалам архива даже таким лицам, как известный историк М.М.Щербатов, разрешался лишь по специальным ордерам Екатерины II, причем разрешалось использовать не все материалы, а лишь “приличные к сочинению истории”. В XVIII в. в МАКИД работали В.Н.Татищев, М.В.Ломоносов, М.М.Щербатов, Г.-Ф.Миллер и др. В 1780 г. была заведена Постетительская книга МАКИД. Еще при М.Г.Собакине Екатерина II, ознакомившись “понаслышке с сокровищами архива, потребовала к себе на прочтение некоторые документы и, желая иметь историю России, признала этот архив за настоящую руду драгоценнейших в сем отношении материалов”.
Московский коллежский архив в конце XVIII в. посетили австрийский император Иосиф II, иностранные послы и посланники, аккредитованные в России, известные русские государственные деятели - канцлеры и вице-канцлеры; путешественники, например, Миранда. В 1785 г. в книге была сделана следующая запись: “Октябрь 23-го. По случаю отправления в Берлин... графа С.П.Румянцева чрезвычайным посланником и полномочным министром, высочайше повелено было снабдить его достаточными сведениями о прежней министерской корреспонденции Бранденбургского двора; вследствие чего граф Румянцев, обозрев архив, занимался в оном несколько дней потребными для него выписками”.
Неопределенные штаты КИД вызывали трудности, связанные i с ее финансированием. Поэтому 28 января/8 февраля 1779 г. Екатерина П издала указ, определявший штаты секретной, публичной экспедиций. Московской конторы и Архива Коллегии. Положение вступало в силу с 1/12 января 1779 г. При этом Екатерина II предписывала, чтобы люди, определяемые в КИД, были “исправные, способные и для дальнейшей службы надежные”. Лица, прошедшие в штат КИД (в количестве 177 чел.), подлежали утверждению Сената, а список остальных, оставшихся не у дел, предлагалось препроводить в Сенат “для определения к другим делам по их способности и желаниям”. Число переводчиков, протоколистов и прочихканцелярских чинов и служителей в штате не оговаривалось. На них выделялась определенная сумма для найма потребного числа людей, оклады которым предлагалось определять “соразмерно трудам и способности каждого, равно как и из остатков ее делать им награждение за отменное прилежание и успехи в знании, для них нужном, приобретаемые”.
По штатам КИД 1779 г. в Москве по-прежнему находилась Московская контора КИД с Архивом. КИД делилась на две экспедиции - Секретную и Публичную. С.-Петербургский архив не был выделен из секретной экспедиции. В Москве же для архива были определены: 1 статский советник, 2 секретаря, канцелярские служители (всего на Московскую контору КИД и архив 8870 руб.). В 11 пункте указа Екатерины II о штатах КИД 1779 г. речь шла об архивах КИД иих публикаторской деятельности: “Для российской истории повелеваем стараться учинить собрание всех наших древних и новых публичных трактатов, конвенций и прочих тому подобных актов по примеру Дюмонова, дипломатического корпуса, которое поручить находящемуся в Москве над коллежским архивом статскому советнику Миллеру”.
4/15 ноября 1781 г. упразднялась Московская контора КИД, ее дела передавались Московскому губернскому правлению. Московский архив КИД выделялся в самостоятельное подразделение КИД. В указеобупразднении Московской конторы отмечалось, что помещение конторы с архивом переходит “в ведомство статского советника при архиве находящегося Миллера,..” что ежегодно на канцелярские расходы архива ассигнуется 500 р. и т.д.
2/13 декабря 1781 г. Г.-Ф.Миллер сообщал КИД о кадрах архива, необходимости “в прибавке служителей”, “потому что по вступлении в архив нового рода дел и переписок о приходе, расходе и об остатках денежной казны необходимо нужен человек знающий; для списывания же не токмо приходящих в ветхость многих статейных посольских списков и грамот, но и Государственную Коллегию реестров со всех имеющихся здесь дел потребны молодые и исправно пишущие люди...”
Во 11-ой половине XVIII в. значительных поступлений в МАКИД не было. В 1782 г. он принял дела упраздненной Московской конторы КИД, указы Сената и КИД, приходно-расходные материалы. До упразднения Московской конторы КИД в 1780 г. МАКИД получает “особливую печать для печатания палат, в коих хранятся трактаты и разные древних и новых лет нужные дела и для отправляемых... в Коллегию доношений и дел”.
14/25 ноября 1783 г. обнародуется указ об учреждении при Московском архиве КИД Типографии “для печатания сочиняемого по указу ее и.в-ва собрания древних и новых трактатов между Россией и другими державами и иных публичных актов, також и прочего, что до российской истории касается...”
По этому поводу управляющий Архивом Г.-Ф.Миллер писал .вице-канцлеру И.А.Остерману 13/24 февраля 1783 г.: “...Ее и.в-во касательно заведения Типографии при Архиве генваря 14 дня повелеть соизволила, чтобы все до российской истории касающееся под моим смотрением в сей Типографии печатаемо было”.
В этой связи Миллер испрашивал разрешения печатать в Типографии помимо важных исторических и дипломатических исследований, подготовленных на основании архивных документов, книги частных лиц за определенную плату для возмещения части расходов и удешевления изданий.
Таким образом, Миллер преследовал и другую цель, а именно, охрану государственных интересов: “сверх того, императорский указ от 14 генваря может почитаться данною архиву исключительною привилегией, что исторические сочинения надлежат единственно печатать в новозаводимой Типографии, что может повод подать как нужной цензуре, так и к отвращению того, чтоб люди незнающие не могли предлагать любопытным читателям вымыслов вместо исторических истин”. Смерть Миллера в 1783 г. помешала осуществлению этих замыслов. Вопрос о Типографии после его смерти не поднимался. Не пришлось ему и начать печатание подготовлявшегося к изданию “Собрания древних и новых трактатов...” (о котором говорилось в уже упоминавшемся нами указе Екатерины II 1779 г.).
9/20 февраля 1782 г. Екатерина II издает указ о покупке за большую по тем временам сумму (20 тыс.рублей) у статского советника Миллера “...в уважение за долговременную его службу и труды...” библиотеки и рукописей. В течение многолетнего изучения архивов, начиная с десятилетней экспедиции по Сибири и кончая работой в московских i архивах, Миллер извлек из них и составил большую коллекцию как подлинных документов, так копий и выписок из документов, вошедших в собрание его бумаг, известных в науке под названием “портфелей Миллера”
(числом до 900). В указе 1783 г. о покупке библиотеки и рукописей Миллера отмечалось: “На распространение же библиотеки дозволяем употреблять до двухсот рублей ежегодно из суммы, остающейся от расходов в казенном департаменте Коллегии иностранных дел”.
Миллер собирался закупать книги для “архивской библиотеки” в Берлине через выдающегося ученого Леонарда Эйлера.
Так пополнялась одна из старейших и богатейших библиотек России -библиотека Московского архива Коллегии. В XVIII в. в нее поступили коллекции книг, конфискованные у князей Долгоруковых, Голицыных, гр. А.И.Остермана, П.И.Мусина-Пушкина и др.
Во всеподданнейшем докладе 8/19 сентября 1783 г. на имя Екатерины II члены КИД высоко оценивали заслуги Миллера: “Действительный статский советник, управляющий в Москве архивом, Герард Фридрих Миллер, продолжая службу его с 1725 г., явив многие опыты его прилежания и искусства, обогатив российскую историю многим тщанием его собранными и трудами его изданными в свете доказательствами древности и славы народов в.в-вом облагаемых, когда, наконец,.. определен был для надзирания за государственным архивом ведомства Коллегии иностранных дел, привел оный в самое лучшее устройство, принял на себя труд сочинения и издания всех негоциации и разных актов российских по примеру Дюмонова дипломатического корпуса и первый опыт оного уже представил, приуготовил людей к службе и к заступлению места его, весьма важного и полезного, способных, да и невзирая на глубокую старость продолжает беспрерывный и неусыпный труд к обогащению истории нашей и, особливо, поколику то до департамента иностранных дел касается”. Незадолго до смерти, последовавший в 1783 г., Миллер подал вице-канцлеру
И А.Остерману записку, в которой указывал, что Московский архив, вследствие “перевозки, приведен в большой беспорядок” и нуждается в долгой и упорной работе. “Может статься, - писал Миллер, - что по моей смерти многие сыщутся посягатели на мое место в архиву, ибо прежде моего времени при оной жить было очень выгодно и мало было дела. А как теперь архива более уже не похожа на инвалидный дом, и всяк, при оном находящийся, не должен никакого труда щадить, также отчасти должен иметь и знания, то я... не могу подать иного совета, как, чтобы по моей смерти мой чин и жалованье с равным уполномочием был разделен между Соколовским и Бантыш-Каменским”.
Пожелание Миллера исполнили, но не вполне точно. По указу 7/18 ноября 1783 г. было назначено 3 управляющих МАКИД: надворные советники М.Соколовский. Н.Н.Бантыш-Каменский, И.-Г.Стриттер.
Однако вскоре на посту управляющих МАКИД остались Н.Н.Бантыш-Каменский и И.-Г.Стриттер.
В 1784 г. КИД принимает решение о плановом разделе С.-Петербургского архива. 23 марта/3 апреля 1784 г. по указу Екатерины II было определено: “...Вследствие, приложенного при сем плана о разобрании дел здешнего... архива, поручить оный... канцелярии советнику Блюму, определяя ему в помощь к разобранию дел и к приведению бумаг в предписанный планом порядок переводчика Градера, которому и начать сию работу... вместе с находящимися в архиве актуариусами Степановым и Митрофановым, но как сии последние оба уже не молодых лет и притом иностранных языков не знают, то и предоставляется на попечение... Блюма напряжать и употреблять при разборе архива переводчиков, актуарисов и студентов обеих экспедиций: французской и немецкой, когда они текущими делами заняты не бывают, да иметь над ними всегдашнее в сей части надзирание, дабы они не оставались в праздности. Впрочем, об успехе предписанной работы рапортовать Коллегии помесячно, сколько именно каких дел кем разобрано, все ли бумаги налицо, в целости и чего между ними не достает...”
По плану 1784 г. описания и разборки дел С.-Петербургского архива все бумаги Коллегии разделялись на четыре главных раздела (отделения):
“А”, “В”, “С”, “Д”.
“А” - “министерские дела”;
“В” - “публичные договоры, как-то трактаты, канцелярские и кабинетные грамоты к разным государям и от них и пр...”;
“С” - “коллежские дела”;
“Д” - секретные дела
Далее в плане подробно описывались документы каждого раздела (отделения) и деление их на подгруппы внутри раздела.
По плану 1784 г. сотрудники С.-Петербургского архива КИД разбирали документы около двадцати лет. Подлинник этого плана сохранился в АВПРИ, его подписали высшие чины Коллегии того времени -И.А.Остерман, А.А.Безбородко, П.В.Бакунин.
9/20 апреля 1784 г. КИД сообщала в Московский коллежский архив об определении от 23 марта/3 апреля “для разобрания здешнего ее архива... дабы и в Москве производимый архиву разбор соотвечал сей же системе, если это не нарушит принятого единообразного порядка”. Коллегия требовала также от Московского архива” ежемесячного сведения об успехе упоминания разбора”. Ежемесячных отчетов архивов вАВПРИ не сохранилось.
В конце 80-х гг. XVIII в. архивы начали огромный труд по составлению “Дневной записки КИД”. По указу Екатерины П от 26 марта/6 апреля 1784 г. центральному ведомству КИД поручалось составлять краткую “Дневную записку” - т.е. сведения о входящей и исходящей переписке коллегии с краткими аннотациями на документы.
“Дневная записка” должна была составляться и “за времена, прошедшие с начала учреждения Коллегии иностранных дел” (с 1720 г.). В фонде “Внутренние коллежские дела” АВПРИ, оп.2/7 отложились “Дневные записки с 1720 по 1796 гг.” В этом же фонде хранятся черновые материалы к составлению “Дневной записки” - выписки из всей текущей переписки КИД.
Эта огромная работа проводилась в МАКИД с 1786 г. ведущими сотрудниками: Бантыш-Каменским, Стриттером, Соколовским и другими.
К 1800 г. в МКИД составили “Дневные записки” к делам КИД до 1740 г..
Работа по составлению “Дневной записки” велась как чиновниками центрального ведомства, так и сотрудниками С.-Петербургского архива КИД.
С 1797 г. в КИД, в частности, в архивы, вновь стали определять юнкеров-стажеров, как при Петре I.
Строгости военной дисциплины, введенные при Павле I, “победили неодалимое отвращение молодых русских к подьяческой службе”. Изданием указа о введении в некоторых учреждениях должностей юнкеров-стажеров правительство постепенно начинало приобщать дворянскую молодежь к государственной службе. После нескольких лет работы в Московском архиве КИД молодые люди могли перейти в центральный аппарат в С.-Петербург, получить место в посольствах и миссиях, поехать для завершения образования в заграничные университеты. В конце XVIII - начале XIX вв. недоросли, франты из элиты русского общества определялись на службу юнкерами, актуариусами, переводчиками в Московский коллежский архив.
Указ 27 мая/8 июня 1799 г. ограничивал их число в КИД до 30 чел.; из них 10 чел. должны были состоять в Москве при Архиве.
Среди этой молодежи в конце XVIII - начале XIX вв. были представители аристократических фамилий Гагариных, Салтыковых, Долгоруких, Волконских, Трубецких, Новосильцевых, Толстых, Булгаковых, Лобановых-Ростовских, а в 10-20 гг. XIX в. - представители “просвещенной молодежи”, близкие к декабристскому и пушкинскому окружению.
Многие из них стали выдающимися людьми своего времени, например, братья Тургеневы: Николай - будущий декабрист, ученый, Александр - историк, археограф, один из основателей литературного общества “Арзамас”, Сергей - дипломат.
Это были те самые “архивные юноши”, которых А.С.Пушкин прославил в VII главе “Евгения Онегина”.
В XVIII в. штат МАКИД постоянно увеличивался.
В 1798 г. в МАКИД числилось 47 сотрудников и 10 человек охраны. Из 47 человек - 18 юнкеров, коллегии-юнкеров, титулярных юнкеров, а также 2 студента. Все они, как отмечалось в “Штате Московской Коллегии иностранных дел архива 1798 г.”, поступили на службу в 1797-1798 гг. и жалованья не получали.
Были среди юнкеров и “малолетки” 9-10 лет. Характерно заявление “юнкера из дворян” Ижорина, исключенного “из службы”. Он писал, что поступил в 1797 г. юнкером в МАКИД и продолжал слушать до указа 27 июля 1798 г. “о выключке излишних юнкеров за малолетство и неизвестность места их пребывания”. “По достижении совершенных лет” он вновь просил определить его в Коллегию”.
Как мы уже отмечали, среди юнкеров, студентов, архивариусов МАКИД были яркие личности. Так, в 1798 г. управляющий МАКИД Н.Бантыш-Каменский сообщал в С.-Петербург о способностях титулярного юнкера Александра Тургенева, уже упоминавшегося нами: “Тургенев оказался не только в латинском, немецком, французском и английском языках, также в истории и географии сведующим, но и с самого вступления своего в должность по испытании его в приобретенных им знаниях употреблен к сочинению дневной выписки, сверх же того благонравен и своим прилежанием пред прочими весьма отличается”.
Н.Н.Бантыш-Каменский периодически устраивал “архивным юношам” экзамены - “испытания” “в знании иностранных языков и в науках”. Все они получали домашнее образование или заканчивали пансион при Московском университете. Другие же служащие МАКИД были кадровыми чиновниками иностранного ведомства.
В конце XVIII в. состав С.-Петербургского архива КИД по-прежнему не был выделен из состава секретной Экспедиции. В С.-Петербургском архиве служили только кадровые чиновники Коллегии.
Мы их уже упоминали: канцелярии советник Блюм, переводчик Градер, актуариусы - Степанов и Митрофанов. Для разборки и описания С.-Петербургского архива привлекались также переводчики, актуариусы и студенты экспедиций КИД в Петербурге.
В конце XVIII - I четверти XIX вв. МАКИД стал заметным историко-культурным центром Москвы. Этому способствовали и обстановка общего подъема культуры и просвещения в России, и становление отечественной исторической науки, делавшей заметные успехи, и возросший интерес наиболее передовых кругов русского общества к прошлому своей страны. Архиву удалось навести порядок в хранении документов, что сделало их более доступными для использования и публикации. Особенно большую работу по составлению описей и обзоров материалов Посольского приказа и Коллегии иностранных дел провел Н.Н.Бантыш-Каменский, по замечанию Н.В.Качалова “наиболее трудолюбивый архивист из всех служивших в этом архиве ученых и любителей древностей”.
Н.Н.Бантыш-Каменский составил более пятидесяти описей; ряд пространных обзоров о дипломатических отношениях России с Польшей, Китаем и др., предназначенных для служебного пользования и опубликованных в открытой печати лишь во второй половине XVIII в. Таких как, например, “Переписка России с Польшей по 1700 г.”, М., 1861-1862 гг.. “Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792 гг.”, Казань, 1882.
В АВПРИ сохранился послужной список действительного статского советника Н.Н.Бантыша-Каменского. Потомок молдавского княжеского рода Кантемиров, ученик Г.-Ф.Миллера и сотрудник Новикова “по историческим собраниям”, человек, получивший духовное и советское образование (он обучался в Киевской и Московской духовных академиях и Московском университете), прошел в МАКИД путь от рядового архивариуса до управляющего. Вкусивший в молодости идеи Просвещения, Бантыш-Каменский стал выдающимся собирателем исторических фактов, одним из первых отечественных библиографов и археографов. Среди современников, занимавшихся историей, он слыл своеобразным “патриархом”, поражая своими историческими познаниями. И.Ф.Аммон, автор очерка “Московский архив Министерства иностранных дел в 1862 г.”, писал: “Окончательное приведение в порядок древних и старых дел и большая часть составленных к ним реестров, относятся преимущественно ко времени его (Н.Н.Бантыш-Каменского - С.Т.) управления архивом, которому он с необыкновенной любовью и усердием с лишком пятьдесят лет посвятил все свои труды...” Н.Н.Бантыш-Каменский проработал в МАКИД пятьдесят два года. С 1783 по 1800 гг. он управлял МАКИД вместе с Соколовским иСтриттером, причем старшим был Соколовский. С 1800 по 1814 гг. Бантыш-Каменский возглавлял архив.
В 1800 г. принимаются новые штаты КИД. Это положение вступило в силу с 1/12 мая 1800 г. По новым штатам С.-Петербургский архив по-прежнему не был внутри секретной экспедиции.
По штатам 1800 г. в МАКИД числилось: 1 статский советник, 1 канцелярии-советник, 2 секретаря. На переводчиков, юнкеров и прочих канцелярских служителей было определено 3.750 рублей. В соответствии с предложением КИД штаты Коллегии были значительно сокращены. Однако число служителей низшего звена, часть из которых и служила в архивах, не оговаривалось штатами, на них просто определялась сумма денег. Коллегия могла нанимать их по своему усмотрению в зависимости от прилежания и успехов.
По новым штатам МАКИД находился под ведением статского советника (со званием управляющего) и канцелярии-советника. С 1800 по 1814 гг. (до смерти Н.Н.Бантыш-Каменского) должности эти занимали Н.Н.Бантыш-Каменский и А.Ф.Малиновский. В именных списках чиновников, представленных МАКИД в КИД 13/24 декабря 1800 г., Малиновский значился “состоящим на ваканции канцелярии-советника при управлении Московским архивом”.
Особое внимание при устройстве Коллегии на основании нового штатного расписания было уделено С.-Петербургскому архиву.
В “Предложении” первоприсутствующего КИД Ф.В.Ростопчина от 29 ноября/10 декабря 1800 г. об устройстве КИД целая глава называлась “По Архиву”. В ней говорилось следующее о петербургском архиве:
1. “Дабы архив приведен был в надлежащий порядок и бумаги не были разбиты на много хранилищ, то оставлять в департаментах и экспедициях одни трехлетние бумаги, а все прочие сдавать в архив, те, что имеются на руках у г-на статского советника Моркова, разобрать и сделать один состав, разделяя архив на дветолько части - на секретный и публичный архивы.
2. Все дела с 1740 по 1762 гг. приготовить к отправке в Московский архив, куда уже писано, чтоб приготовлено было на то место.
3. Со всех трактатов с сепаратными и секретными артикулами списать копии и отдать обер-секретарю для приведения в систематический порядок и для хранения в коллежской библиотеке (в С.-Петербурге).
По очищению таким образом архива и по приведению оного в надлежащий порядок, когда всем бумагам будут сделаны описи, можно приступить к сочинению исторических выписок, наподобие тех, каковые из Московского архива присылаются”.
Архивы КИД накануне XIX столетия. Передача дел из С.-Петербургского архива в МАКИД. 1801 г. Учреждение Министерства иностранных дел 8/20 сентября 1802г.
Во исполнение указа Коллегии иностранных дел от 10/21 декабря 1800 г. решено было документы С.-Петербургского архива 1740-1762 гг. отправить на хранение в Московский архив. Произвели отбор материалов, составили 6 описей: “министерским с грамотами, коллежским, публичным, азиатским делам, архивам министерских постов и старым приказным делам”.
В Москву с документами направлялся чиновник С.-Петербургского архива, надворный советник Х.Флейшер. Инструкция от 16/28 марта, 1801 г. данная Флейшеру, состояла из шести пунктов. Он должен был принять дела в Петербурге по описям и сразу же с охраной ехать в Москву. В Москву же отправили указ о приемке и подготовке места для размещения вновь поступивших материалов. Флейшеру предписывалось сдать дела управляющему МАКИД по инструкции. Чиновники Московского архива должны были скопировать описи, а подлинники возвратить Флейшеру. По документам АВПРИ невозможно установить количество переданных документов. Но это была первая большая передача дел из С.-Петербургского архива текущих дел в МАКИД. В Московском архиве Коллегии для присланных бумаг потребовалось 8 больших шкафов для хранения.
8/20 сентября 1802 г. Александр I издает Манифест об учреждении министерств. В этот же день появился второй указ - “Об оставлении первых трех Коллегий (Военной, Адмиралтейств, Коллегии иностранных дел). Коллегия иностранных дел по указу 1802 г. оставалась главным органом управления иностранными делами, хотя появляется и второе, более широкое название - Министерство иностранных дел. В начале XIX в., в период коренного преобразования внешнеполитического ведомства России, происходят значительные перемены и в его Московском и С.-Петербургском архивах.
Советник ИДД С.Турилова

Лица, возглавлявшие
Государственную коллегию иностранных дел (ГКИД) (1720-1801 гг.)
Канцлеры, президенты КИД, с 1722 г. - Подканцлер, вице-президент ГКИД
ГОЛОВКИН Гавриил Иванович, граф 13 февраля 1720 г. -20 января 1734 г.
ЧЕРКАССКИЙ Алексей Михайлович,
князь
10 ноября 1740 г. - 4 ноября 1742 г.
Канцлеры:
БЕСТУЖЕВ-РЮМИН Алексей
Петрович,граф
15 июля 1744 г. -15 февраля 1758 г.
ВОРОНЦОВ Михаил Илларионович,
граф
23 ноября 1758 г. -март 1765 г.
Старший член Коллегии иностранных дел, первоприсутствующий в Коллегии иностранных дел
ПАНИН Никита Иванович, граф 27 октября 1763г.- 1781г.
ОСТЕРМАН Иван Андреевич, граф 9 ноября 1796 г. -21 апреля 1797 г.
БЕЗБОРОДКО Александр Андреевич,
князь
21 апреля 1797 г. -6 апреля 1799 г.
Первоприсутствующий в Коллегии
иностранных дел
ШАФИРОВ Петр Павлович, барон 13 февраля 1720 г. -15 февраля 1723 г.
ГОЛОВКИН Михаил Гаврилович, граф 10 ноября 1740 г.- 28 ноября 1741 г.
БЕСТУЖЕВ-РЮМИН Алексей
Петрович, граф
29 ноября 1741 г. -15 июля 1744 г.
ВОРОНЦОВ Михаил Илларионович,
граф
15 июля 1744 г. -23 ноября 1758 г.
ГОЛИЦЫН Александр Михайлович,
князь
9 июня 1762 г. -26 февраля 1775 г.
ОСТЕРМАН Иван Андреевич, граф 2 апреля 1775 г. -9 ноября 1796 г.
КУРАКИН Александр Борисович,
князь
16 ноября 1796 г. -9 сентября 1798 г.
КОЧУБЕИ Виктор Павлович, граф
23 октября 1798 г. - 25 сентября 1799 г. Исполняющий функции вице-канцлера
РАСТОПЧИН Федор Васильевич, граф ПАНИН Никита Петрович, граф 25 сентября 1799 г. -20 февраля 1801г. 25 сентября 1799 г. -1800 г. вице-канцлер
7 января 1800 г. -15 ноября 1800 г.
Первоприсутствующий член в Коллегии КОЛЫЧЕВ Степан Алексеевич, иностранных дел исполняющий функции вице-канцлера
15 ноября 1800 г. -8 января 1801 г.
вице-канцлер
8 января 1801 г. -20 февраля 1801 г.
ПАЛЕН Петр Алексеевич, граф 20 февраля 1801 г. - 17 июня 1801 г.
Первоприсутствующий член в Коллегии иностранных дел, фактически управляющий КИД:
ПАНИН Никита Петрович, граф КУРАКИН Александр Борисович, 17 июня 1801 г. -2 октября 1801 г. князь
20 февраля 1801 г. -5 сентября 1802 г.
Первоприсутствующий член в Коллегии Присутствующий член в коллегии иностранных дел иностранных дел:
КОЧУБУЙ Виктор Павлович, граф ПАНИН Никита Петрович, граф 2 октября 1801 г. 8 сентября 1802 г. 21 марта 1801 г. -17 июня 1801 г.

СПИСОК
стран, в которых функционировали дипломатические представительства России за границей в конце XVII - начале XIX вв. (1634-1802 гг.)
Австрия
Бухарское ханство Великобритания
Германские государства и города:
Баваро-Пфальцское курфюршество
Баденский маркграф
Брауншвейг, герцогство
Бремен
Верхнего Рейна округ
Вестфальский округ
Вюртемберг, герцогство
Гамбург
Ганновер, курфюршество
Гданьск (Данциг)
Гессен-Дармштадтский ландграф
Гессен-Кассельский ландграф
Гольштейн-Ольденбург, герцогство
Имперское собрание
Кельнское курфюршество
Любек
Майнцское курфюршество
Мекленбург-Стрелиц
Мекленбург-Шверин
Нижнего Рейна округ
Пруссия, королевство
Саксония, курфюршество
Трирское курфюршество
Франконский округ
Франкфурт-на-Майне
Цвейбрюкен, герцогство
Швабский округ
Грузия
Дания
Иран
Испания
Итальянские государства:
Венецианская республика
Генуэзская республика
Неаполитанское (или Обеих Сицилий)
королевство
Папская область (Ватикан)
Сардиния, королевство
Тоскана, герцогство
Крымское ханство
Курляндское и Семигальское герцогство
Мальта
Нидерланды
Польша
Португалия
Турция
Франция
Швейцария
Швеция
СПИСОК
стран, в которых в XVIII в. функционировали российские консульские учреждения или торговые агентства
Австрия
Великобритания
Германские государства и города: Ганзейские города (г.Гамбург);
имперские города (Аугсбург,
Любек, Нюрнберг); Пруссия,
Саксония Дания Испания Итальянские государства: Венеция, Генуя, Папская область,
Сардиния, Тоскана Китай Курляндия
Княжества: Молдавия, Валахия, Бессарабия Нидерланды Персия Польша Португалия Рагуза
Турция, Франция

Историко-документальный департамент
МИД России

http://www.mid.ru/ns-arch.nsf/5d3e30...7?OpenDocument

Найтли · 23.03.2010, 02:25

МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ РОССИИ В 1802-1856 ГГ.

Очередной информационный бюллетень Историко-документального департамента посвящен истории Министерства иностранных дел России в 1802-1917 гг. В бюллетене подробно отражен процесс формирования и изменения структуры внешнеполитического ведомства России, его отдельных подразделений, а также особенности функционирования Министерства в различные периоды российской истории. Бюллетень состоит из двух частей. Первая часть 8/1 охватывает начальный этап существования Министерства – с момента его учреждения в 1802 г. и вплоть до 1856 г., когда после поражения России в Крымской войне был уволен в отставку министр иностранных дел К.В.Нессельроде, возглавлявший МИД в течение 40 лет. С образованием Министерства Государственная коллегия иностранных дел не прекратила своего существования, однако ее роль стала уменьшаться и постепенно все важнейшие политические вопросы были переданы в ведение различных подразделений МИДа. Окончательно Коллегия была упразднена в 1832 г. Одновременно был учрежден Совет Министерства и ряд департаментов. В 1846 г. появилось первое “Учреждение МИД”, в котором фиксировалась структура и круг обязанностей подразделений Министерства.
Вторая часть бюллетеня 8/2 посвящена периоду с 1856 по 1917 гг. С приходом к руководству Министерством талантливого дипломата А.М.Горчакова, с именем которого связаны крупнейшие достижения во внешней политике России, в МИДе была проведена реорганизация. Новые преобразования внешнеполитического ведомства были предприняты в 1897 г. В 1907-1910 гг. в Министерстве работала специальная комиссия по реорганизации ведомства, и в 1914 г. было введено третье по счету “Учреждение МИД”. С началом первой мировой войны в деятельности Министерства появились новые направления, отвечавшие потребностям военного времени. Некоторые из начатых в это время преобразований завершались уже при Временном правительстве.
В каждой части бюллетеня в разделе “Приложение” публикуются таблицы, иллюстрирующие структурные изменения во внешнеполитическом ведомстве России в 1802-1917 гг.
Бюллетень подготовлен на основе документов Архива внешней политики Российской империи, наиболее интересные из которых использованы в качестве иллюстраций.

Министерство иностранных дел Россиив 1802-1856 гг.
Учреждение Министерства иностранных дел.
Структура внешнеполитического ведомства в 1802-1814 гг.

В начале XIX века с приходом к власти Александра I была проведена реформа центрального управления российским государством. Она заключалась в замене устаревшей коллегиальной системы, сложившейся при Петре I, министерской, основанной на единоначалии. Вопрос о создании министерств разрабатывался и обсуждался на заседаниях так называемого Негласного комитета*(* Негласный комитет начал свои заседания в 1801 г. Члены Комитета осуществили основную работу по подготовке административной реформы в России. Комитет прекратил свое существование в 1803 г.),в который входили молодые друзья императора Александра I - Н.Н.Новосильцев*(* Новосильцев Николай Николаевич (1768-1838) - русский государственный деятель, член Негласного комитета, занимал ряд высших государственных постов (товарищ министра юстиции и др.). В 1804-1806 гг. выполнял важные дипломатические поручения Александра I, в 1813-1831 гг. занимал крупные административные должности в Польше, в 1832 г. - председатель Государственного совета и Комитета министров)., граф П.А.Строганов* (* Строганов Павел Александрович (1772-1817), граф - русский государственный деятель, член Негласного комитета, в 1802-1807 гг. - товарищ министра внутренних дел.), князь А.А.Чарторыйский* (* Чарторыйский Адам Адамович (1770-1861), князь - русский и польский государственный деятель, член Негласного комитета, в 1802 - 1806 гг. - товарищ министра иностранных дел, в январе 1804 - июне 1806 гг. управлял министерством иностранных дел, в 1803-1824 гг. был попечителем Виленского университета и учебного округа; с начала польского восстания 1830-1831 гг. вошел в состав временного правительства, а затем возглавил его.) , граф В.П.Кочубей* (* Кочубей Виктор Павлович (1768-1834), граф - русский государственный деятель и дипломат, в 1793-1798 гг. - посол в Константинополе, в 1798-1799 гг. - вице-канцлер, с 1801 г. - член Государственного совета и Негласного комитета, с октября 1801 г. по сентябрь 1802 г. управлял Коллегией иностранных дел со званием присутствующего в Коллегии, в 1802-1807гг. - министр внутренних дел; занимал ряд крупных постов, в том числе пост председателя Государственного совета и Комитета министров.). Проект создания министерств принадлежал деятельному члену Комитета Н.Н.Новосильцеву.

Спойлер:

8/20 сентября* (* Датировка событий и документов приводится по старому (первая дата) и новому (вторая дата) стилю).1802 г. был издан Манифест об учреждении министерств: военно-сухопутных сил, военно-морских сил, внутренних дел, иностранных дел, коммерции, финансов, народного просвещения и юстиции* (* Полное собрание законов Российской империи (далее - ПСЗРИ), т.27, № 20406.). Каждому министру предписывалось создать канцелярию и “иметь товарища”. Министры должны были поддерживать непрерывную связь со всеми подведомственными “местами”, каждое из которых обязывалось посылать министру еженедельные мемории о всех текущих делах, а о делах “затруднительных” - особые представления. Министр после рассмотрения меморий и представлений должен был давать свои предложения. В затруднительных случаях министр был обязан “входить с докладом” к императору. В конце года министрам предписывалось предоставлять императору письменный отчет о деятельности министерства, исключая из него лишь дела сверхсекретные. Этот годовой отчет направлялся на рассмотрение в Сенат, который сравнивал сведения министра со сведениями, непосредственно полученными Сенатом с мест, и со своим заключением направлял его императору.
Все министры являлись членами Совета и должны были присутствовать в Сенате. Для рассмотрения обычного дела требовалось присутствие не менее пяти министров и обязательно того министра, в сферу деятельности которого входило рассматриваемое дело. В сложных случаях созывались все члены Совета. Министры образовывали Комитет министров.
Издавая 8/20 сентября 1802 г. Манифест об учреждении министерств, Александр I подчеркивал в нем: “Учреждая министерство на таковых правилах, мы имеем лестную надежду, что оно споспешествовать нам будет к утверждению народного спокойствия, сего истинного и ненарушимого оплота царей и царств; к сохранению и возвышению общего всех благосостояния и к возданию каждому должного от лица правосудия; к оживлению трудолюбия промышленности и торговли; к распространению наук и художеств, столь необходимых для благоденствия народов: словом, к приведению всех частей государственного управления в прочное и намерению нашему соответственное устройство”* (* ПСЗРИ, т.27, с.244.).
В то же день 8/20 сентября 1802 г. был издан второй указ - Об оставлении первых трех коллегий (Военной, Адмиралтейств-коллегии и Коллегии иностранных дел) в образе производства государственных дел на прежнем основании и о лицах, избранных к управлению министерствами* (* ПСЗРИ, т.27, № 20409.). Штаты Коллегии иностранных дел оставались прежними, менялось лишь руководство. “Коллегии иностранных дел, - говорилось в Указе, - быть под управлением государственного канцлера, действительного тайного советника I класса графа Воронцова”* (* Там же, с.249.0.) А.Р.Воронцову* (* Воронцов Александр Романович (1741-1805), граф - русский государственный деятель и дипломат. В 1761-1762 гг. - поверенный в делах в Австрии; в 1762-1764 гг. - полномочный министр в Англии, в 1764-1768 гг. - в Голландии. В 1773-1794 гг. - президент коммерц-коллегии. Участвовал в заключении договора о дружбе, торговле и мореплавании с Францией (1786 г.), с Неаполитанским королевством (1787 г.), с Португалией (1787 г.), в заключении Версальского договора со Швецией (1790 г.), Ясского договора с Турцией (1791 г.). В 1792-1802 гг. - в отставке. В 1802-1804 гг. – государственный канцлер, министр иностранных дел.) присваивалось звание министра. Товарищем министра иностранных дел был назначен князь А.А.Чарторыйский.
Таким образом, несмотря на учреждение МИД России, Коллегия была сохранена и в первое время оставалась главным органом управления в области внешней политики. Для полного перехода к единоначалию нужен был некоторый опыт, новые формы делопроизводства, большая слаженность всего государственного аппарата.
Во исполнение Манифеста А.Р.Воронцов сформировал из чиновников Коллегии Временную канцелярию министра во главе с правителем канцелярии. Канцелярия состояла из четырех экспедиций, возглавлявшихся управляющими. Первая экспедиция ведала азиатскими делами; вторая - перепиской с миссией в Константинополе, с министрами коммерции и внутренних дел; третья экспедиция занималась перепиской с российскими полномочными министрами за границей, а также выдачей заграничных паспортов; в ведении четвертой экспедиции была переписка с представителями иностранных государств* (* АВПРИ, ф.Административные дела, IV-53, 1806 г., д.1, л.4.2).
Смешение двух начал в системе управления приводило к медлительности в разрешении дел, нечеткости в разделении ответственности. В обзоре деятельности КИД, составленном в этот переходный период, отмечалось: “Едва ли есть в государстве другое место, управляющееся без письменного наставления или регламента. Оттого происходит, что Министерство, занимающееся политическими делами, в то же время подписывает определение о покупке для инвалидов сапогов или тому подобных мелочей, которые могли бы исправляемы быть членами публичной экспедиции. Оттого никто из подчиненных не знает своей ответственности и должности; молодые люди не стараются быть полезными сему служению, ибо определяются без испытания и получают первый обер-офицерский чин без заслуги; оттого недостаток в исправных переводчиках, секретарях и даже в писцах; оттого бесполезное умножение чиновников и наконец постепенное нарушение штатов сея Коллегии”* (* ф.КИД, оп.506, д.3, л.167-167об. Без даты. )
В начальный период реорганизации внешнеполитического ведомства России в 1802 г. было подготовлено “Постановление для Государственной коллегии иностранных дел”* (* Там же, оп.724, д.10, л.1-120 - черновик. Подлинник в АВПРИ не обнаружен.). , в котором определялись цели и задачи Коллегии, ее структура (см. таблицу № 1). Это постановление легло в основу последующей многолетней деятельности Министерства и Коллегии.
Первая глава Постановления называлась “Предмет учреждения”: “Государственная Коллегия иностранных дел учреждена в 1720 г. по уничтожении Посольского Приказа для всех политических и других сношений с чужими державами. Кроме нее ни одно присутственное место не должно иметь внешних переписок”* (* ф.КИД, оп.724, д.10, л.4.5.) В Постановлении было отмечено исключительно важное значение КИД: “Коллегия сия на основании Генерального регламента есть старшая и за Святейшим Синодом и Правительствующим Сенатом первое присутственное место. Она наравне с государственными Военной и Адмиралтейств Коллегиями преимуществует перед прочими присутствием императорского в-ва и длятого имеет императорские кресла. В Коллегии хранятся государственные печати”* (* 6 Там же, л.4-4об. )
Порядок управления Коллегией определялся следующим образом: “Управляется Коллегия государственным канцлером или министром иностранных дел и товарищем или помощником его, которые составляют Министерство”. Поскольку они не всегда имели возможность присутствовать на заседаниях, к ним в помощь назначался один член Коллегии.
Для заседаний Коллегии (или “Присутствия”) выделялась специальная Министерская комната, где все три члена заседали за одним столом. На присутствии КИД рассматривались “все вообще политические дела по Секретному департаменту..., а по Публичному только о принятии в Коллегию разных чинов, об определении их к миссиям и в разные должности, о производстве их, о помещении на жалованье, о докладах и. в-ву”. Обязанности канцлера или министра иностранных дел определялись следующим образом: “Он управляет всеми делами по иностранной части, без его согласия ни одна бумага из Коллегии не может быть отправлена. Канцлер по званию своему есть первый полномочный для заключения здесь всяких с иностранными державами трактатов и актов; он имеет конференции с иностранными министрами, и протоколы оных представляет и. в-ву; он контрассигнирует все за высочайшим подписанием ратификации, грамоты, дипломы и патенты по гражданской части, а также рескрипты или предписания послам, посланникам и другим в чужих краях аккредитованным особам; за его подписанием выдаются паспорта; он подписывает составляющиеся в Коллегии рескрипты и инструкции; он один докладывает и. в-ву по всем политическим делам, объявляет Коллегии высочайшие указы и делает ей предложения. Под кувертом канцлера получаются все на высочайшее имя присылаемые из чужих краев от всех аккредитованных особ реляции и донесения и от него отправляются все высочайшие к ним предписания и ответы. Канцлер присутствует в Коллегии тогда только, когда он от других, высочайше поручаемых ему дел, свободен; сие однако ж не останавливает там течения дел, ибо по Секретному департаменту представляются ему ежедневно определения, а по Публичному мемории о всем, что в тот день там производилось. Исполнения же по оным не прежде делаются, как по возвращении от канцлера определений за его подписанием, а мемории за собственноручною отметкою, что оные читал. Канцлер есть хранитель государственной печати; но, как он не всегда присутствует в Коллегии, то Большая Государственная печать, употребляющаяся только на утверждение ратификаций, и Средняя, назначенная для приложения к полномочиям и дипломам, остаются в Министерской комнате за печатью его или члена Коллегии; а Меньшая Государственная печать, употребляемая для запечатывания грамот, патентов и паспортов, вверяется Публичному департаменту за печатью одного из членов или обер-секретаря”* (* ф.КИД, оп.724, д.10, л.6-8..)
Непосредственно министру подчинялись Канцелярия, Цифирная (шифровальная) экспедиция и Церемониальный департамент. Канцелярия министра состояла из правителя, трех секретарей и трех письмоводителей (все они - из служителей Коллегии): “Сия министерская канцелярия учреждается как для приема и разбора всех депеш, так для составления протоколов конференций с иностранными министрами и для отправления высочайших предписаний к нашим аккредитованным особам вне государства. Правитель сей Канцелярии отвечает за порядок в оной и за соблюдение тайны; он имеет на своих руках все цифири и весь архив канцелярский и содержит оный в порядке по плану архивскому”. Правитель канцелярии должен был быть в курсе всех проходивших через Канцелярию документов. Кроме того, “канцлер отделяет ему часть министерских дел, по которой он исправляет всю переписку”. Специальный параграф обязывал Канцелярию хранить у себя в архиве все отпуски политических документов, откуда по прошествии трех лет дела за один год подлежали сдаче в Коллежский архив* (* ф.КИД, оп.724, д.10, л.9-10об.9. )
Немаловажные обязанности возлагались на товарища или помощника министра: “Должность его ничто другое, как должность вице-президента в других Коллегиях. В небытность канцлера или министра заступает он совершенно его место со всеми правами и преимуществами, а при нем присутствует он в Коллегии, когда не имеет других высочайших поручений, участвует во всех политических делах, и ему для того сообщаются из Министерской Канцелярии к прочтению все входящие и исходящие бумаги по представлении их и. в-ву и по прочтении в Государственном Совете; он по поручениям канцлера сочиняет всякие политические важные бумаги; он - второй полномочный для заключения трактатов, подписывает определения Коллегии по Секретному департаменту и вместе с канцлером коллежские рескрипты и инструкции... В случае болезни канцлера или каких-либо препятствий товарищ министра докладывает и. в-ву по делам политическим и коллежским, но тогда сообщает он высочайшие резолюции канцлеру письмами, ибо сей только имеет право объявлять указы и делать предложения Коллегии для исполнения”* (* Там же, л.12-13.)
Обязанности Члена Коллегии заключались в следующем: “Он на основании Генерального регламента ежедневно присутствует в Коллегии; ему от обер-секретаря представляются при выписке все вообще вступающие в Коллегию бумаги. На сей выписке отмечает он, куда что надлежит по обоим департаментам отдать к исполнению, а по бумагам Секретного департамента дает резолюции. Все определения, следующие к подписанию канцлера и товарища его, и он подписывает, также как и все исходящие по оным указы и сообщения по европейской и азиатской частям. Он имеет смотрение за безостановочным течением дел в обоих департаментах и вообще по всем частям Коллегии...” Член Коллегии был обязан два раза в год производить неожиданные ревизии казны в Публичном департаменте. Кроме того, ему поручались все вопросы, связанные с Эверским (Еверским) княжеством. Права на Эверское княжество Екатерина II унаследовала в 1793 г. после смерти своего брата. Управление княжеством императрица передала вдове брата, принцессе Ангальт-Цербстской Августе-Софии* (* В 1814 г. Александр I предоставил герцогу Ольденбургскому право управления Эверским княжеством. 18/30 апреля 1818 г. император отказался от всех прав на княжество в пользу Ольденбургского дома. В этот же день великий князь Константин Павлович подписал Акт о согласии на уступку княжества Ольденбургскому дому.). Член Коллегии должен был представлять все донесения принцессы императору с переводами или выписками, а где необходимо, с изложением своего мнения, и составлять проекты ответов* (* ф.КИД, оп.724, д.10, л.14-15.2. )
Коллегия состояла из двух департаментов - Секретного и Публичного. В ведении Секретного департамента находились “все дела политические и до главного управления Коллегии касающиеся”, Публичный департамент занимался “всеми делами денежными, до внутреннего хозяйства Коллегии относящимися, и по сношениям с другими присутственными местами”* (* Там же, л.15-15об.3.)
В состав Секретного департамента входили четыре экспедиции, возглавлявшиеся столоначальниками. Три экспедиции занимались европейскими делами и делились по языковому принципу на экспедицию на русском языке, на французском языке и на немецком языке.
Для российской переписки полагался кроме того один секретарь и два писца, для французской - два письмоводителя, для немецкой - один секретарь с актуариусом или студентом. Столоначальник для российской переписки “сочиняет сам и высматривает составляемые секретарем его 1) рескрипты, инструкции и патенты о консулах и агентах, в европейские области отправляемых; 2) доношения в Правительствующий Сенат о всяких до сведения его касающихся делах о признании иностранных в России консулов и агентов и об обнародовании заключаемых с иностранными державами трактатов; которые трактаты он сам переводит, наблюдая, чтоб тотчас по ратификации были напечатаны; 3) грамоты кредитивные, полные мочи и ратификации; 4) этикетные грамоты к владетельным государям, принцам, причем имеет он главное наблюдение и отвечает за то, чтоб сия переписка производилась по установленной форме по титулярнику, апробованному Министерством... Сему же столоначальнику поручаются случающиеся по Коллегии дела турецкие, левантские, молдавские, валажские, черногорские, сербские и герцеговинские, а нужных на то переводчиков употребляет он из положенных по Азиатской части и по Переводческой экспедиции”. Столоначальник для французской переписки “кроме поручаемого ему от канцлера сочинения депеш и других политических бумаг на сем языке составляет... все трактаты и акты, также кабинетные письма для этикетных извещений. Он высматривает все переводы по Коллегии вообще, на французский язык делаемые... Также ведет он корректуру всем печатаемым на сем языке по Коллегии бумагам”. Столоначальник для немецкой переписки со своими служителями “кроме сочинения бумаг по делам Эверского княжества переводят на немецкий язык все этикетные грамоты и всякие манифесты, акты и указы, нужные для сообщения миссиям, также и случающиеся по Публичному департаменту бумаги. Сей же секретарь высматривает переводы на немецкий язык по Дипломатическому училищу”* (* ф.КИД, оп.724, д.10, л.15об.-17об.4. )
Четвертая экспедиция Секретного департамента ведала делами “по Азиатской части”. Они были двоякого рода: “По сношениям с дружественными и под покровительством России состоящими народами, как то: с персидскими разными владельцами, Имеретинским царем, Аварским ханом, Армянскими Меликами, Индией, Хивою, Китаем, Бухариею и другими; по сношениям с подвластными азиатскими народами, с калмыками и разных родов татарами, как то: нагайцами, киргиз-кайсаками, трухменцами, разных родов горскими и другими”. Азиатские дела “исправлялись” столоначальником под управлением члена Коллегии и с помощью двух секретарей, драгоманов, переводчиков и писцов* (* Там же, л.17об.-20об.5.)Столоначальник по Азиатской части рассматривал все “домогательства приезжающих азиатских посланцев и рапорты, от разных приставов получаемые”. Он обязан был иметь всевозможные исторические и географические сведения о тех народах, делами которых занималась Азиатская экспедиция. С тем, чтобы эта экспедиция имела высококвалифицированных переводчиков восточных языков, каждого секретаря экспедиции обязали “приготовить к тому приданного ему актуариуса или студента, упражняя его в беспрестанных переводах книг или рукописей, когда от дел по службе свободны”.
Публичный департамент состоял из казенной части, занимавшейся финансовыми вопросами, и части “текущих дел для удовлетворения требований разных присутственных мест и просьб частных людей”. Публичный департамент выдавал загранпаспорта российским и иностранным министрам, курьерам и служителям Коллегии. Для приездов и выездов российских и иностранных послов Коллегия выдавала паспорта за подписью императора и контрассигнованием министра,с приложением Средней государственной печати. Другие загранпаспорта, выдававшиеся Коллегией, были напечатаны типографским способом, имели перевод на немецкий язык и подписывались министром, с приложением Меньшой государственной печати. Для отъезжавших в пределы Османской империи выдавались паспорта с переводом на итальянский язык. Выданные паспорта регистрировались в паспортной книге. Российские дипломатические представители за границей имели право выдавать иностранцам паспорта на въезд в Россию, но обязаны были сообщать об этом Коллегии.
Публичный департамент должен был составлять списки служащих Коллегии по заведенной форме. Таких списков было три. В генеральном списке перечислялись все служащие в Коллегии по старшинству с обозначением даты (года) поступления на службу вообще, поступления в Коллегию в частности и с указанием должности на момент заполнения списка. Коллежский список включал в себя всех чинов Коллегии - штатных и “сверх штата” с указанием размера жалованья. Список министерский - перечень всех полномочных министров (дипломатических представителей за границей) и консулов также с размером жалованья. В этом же списке указывались и приставы при азиатских народах. Коллегия также предоставляла Правительствующему Сенату копии всех именных указов, которые давались ей императором.
Публичный департамент ежегодно выписывал два экземпляра всех иностранных газет и журналов - один для министра и товарища министра, другой для Коллегии. По миновании надобности эти газеты и журналы сдавались в архив для подшивки* (* ф.КИД, оп.724, д.10, л.46-91.6.)
Департаменты Коллегии и Канцелярия министра должны были сдавать все документы в архив по прошествии трех лет.
К экспедиции по азиатской части определялся живописец для оформления грамот к “азиатским владельцам”, а ко всему Секретному департаменту вообще - два краснописца для “писания трактатов и всяких формальных актов и грамот”.
Особая роль в структуре внешнеполитического ведомства России принадлежала регистратуре. Это подразделение было создано для регистрации (“записки”) всех входящих и исходящих из Коллегии бумаг и подчинялась обер-секретарю, перечень обязанностей которого выглядел весьма внушительно: “Ему поручается наблюдение и составление бумаг по форме узаконений и вообще о всем внутреннем порядке Коллегии, он имеет смотрение за всеми коллежскими служителями вообще и распоряжает их дежурства. К нему поступают все входящие в Коллегию бумаги, он их представляет члену Коллегии и по резолюциям его раздает оные к исполнению; он высматривает и скрепляет все определения, делаемые по обоим департаментам, и представляет к подписанию Министерства определения Секретного, а канцлеру мемории Публичного департаментов и до его апробации не отправляет исходящих бумаг; он вообще наблюдает, чтоб по всем делам в Коллегии чинилось непродолжительное исполнение, делает о том напоминания, все доклады и положительные определения, как-то: о принятии в службу, помещениях на жалованье и на ваканции, о производствах и награждениях, также об увольнениях в отпуски и в отставки делаются под его присмотром... Он подписывает все циркулярные цидулы, имеет под особенным своим хранением имянные указы, цифири, трактатное в списках собрание, кабинетные и коллежские печати, что все должно находиться в Министерской комнате, где и он имеет свой стол; от него требуются все справки по делам Коллегии, в доме коей он должен иметь и жительствосвое”* (* ф.КИД, оп.724, д.10, л.21-23.7.)
Первый этап формирования структуры Министерства иностранных дел характеризовался частой сменой руководства Министерства. Это был период наполеоновских войн, период образования и распада антинаполеоновских коалиций. В зависимости от момента, отношение к Франции могло быть поводом для назначения или отставки министра иностранных дел.
А.Р.Воронцов, назначенный министром в 1802 г., уже в январе 1804 г. был уволен в отпуск по болезни и в МИД больше не возвращался. Управление Министерством было поручено товарищу министра князю А.А.Чарторыйскому. Однако в июне 1806 г. он был уволен в отставку, поскольку не одобрял сближения России с Пруссией и привлечение ее в 4-ю антинаполеоновскую коалицию* (* В четвертую антинаполеоновскую коалицию вошли Россия, Англия, Швеция и Пруссия, с которой Россия подписала секретные союзные конвенции в июле 1806 г.). 17/29 июня 1806 г. министром иностранных дел был назначен генерал от инфантерии, барон А.Я.Будберг* (* Будберг Андрей Яковлевич (1750-1812), барон - русский дипломат, в 1796-1801 гг. - посол в Стокгольме, с 1804 г. - член Государственного совета, в 1806-1807 гг. - министр иностранных дел.), приближенный Александра I и сторонник продолжения войны с Францией. Фактически Будберг пробыл на этом посту лишь до 30 августа/11 сентября 1807 г., когда Александр I подписал указ о его увольнении от должности “по случаю болезни… до излечения оной”. Окончательная отставка А.Я.Будберга состоялась 12/24 февраля 1808 г.
Именно в кратковременный период министерства А.Я.Будберга в структуру внешнеполитического ведомства России были внесены первые изменения (см. таблицу № 2).
Прежде всего при А.Я.Будберге видоизменилась Канцелярия министра, которая до этого времени носила временный характер. Вместо экспедиций она была разделена на четыре отделения. Первое отделение ведало перепиской с министерствами, КИД и военными властями, выдачей паспортов, а также шифровкой и дешифровкой депеш. Второе отделение занималось перепиской с Англией, Пруссией, Австрией, Францией и вольными городами Германской империи. Третье отделение - перепиской с Турцией, Италией, Испанией, Португалией, Голландией, Швецией, Данией, США, российскими властями в черноморских портах. В ведении четвертого отделения были дела, касавшиеся азиатских народов* (* ф.Административные дела, IV-53, 1806 г., д.1, л.8-10об.0.) Начальники отделений лично докладывали министру обо всех документах, поступавших в подразделения, и следили за их исполнением. При Первом отделении находился архив. Чиновникам канцелярии не разрешалось брать бумаги, поступившие в архив, без особого на то указания (в XVIII в. чиновники КИД часто брали документы домой)* (* Там же, л.15об.1.) Рабочий день в Канцелярии продолжался с 9 до 14 часов и с 18 до 20 часов. В случае необходимости чиновники должны были задерживаться. Сотрудников Канцелярии обязывали держать в тайне род их занятий и следить за тем, “чтобы в разговорах с посторонними наблюдаема была всевозможная осторожность, распространяя оную и на предметы по-видимому не столь уважения достойные, как то прибытие или отправление курьеров или эстафет и тому подобное”* (* Там же, л.16-16 об.2).
16/28 июля 1806 г. при Государственной Коллегии было учреждено Переводческое отделение, состоявшее из двух частей: европейской и азиатской. При Переводческом отделении создавалась Коллежская библиотека, причем в роли библиотекаря выступал переводчик. В целях подготовки квалифицированных кадров для отделения в 1807 г. в европейские страны - Швецию, Францию, Италию, Саксонию, Англию, Голландию, Испанию и Португалию - были направлены 8 студентов для изучения “тамошних природных языков”* (* Там же, IV-54, 1807 г., д.1, л.2, 20. 3.) При российской миссии в Константинополе было восстановлено училище на 10 мест для обучения студентов турецкому, арабскому, греческому, итальянскому и французскому языкам* (* ф. КИД, оп.724, д.7, л.37-39.4.) Китайскому и манчьжурскому языкам обучались четыре студента при Российской духовной миссии в Пекине, калмыцкий язык преподавали в школе при Главном приставе при улусах, рассчитанной на 6 мест* (* ф.Административные дела, IV-54, 1807 г., д.1, л.5об.-6.5).Кроме того было введено преподавание восточных языков вКазанскомуниверситете.
Одновременно с принятием распоряжения о создании переводческого отделения министр иностранных дел А.Я.Будберг 16/28 июля 1806 г. представил Александру I доклад, определявший новый порядок приема молодых людей на службу в КИД: желающие должны были предварительно сдавать экзамены в Коллегии* (* ф.КИД, оп.506, д.3, л.408-408об.6). В качестве дисциплин, знания по которым были необходимы, назывались французский и немецкий языки, география, история, статистика. Император одобрил этот доклад, однако его положения оставались в силе лишь до 1809 г.
В январе 1806 г. в Коллегии иностранных дел появилось и новое техническое подразделение - типография* (* ф.Административные дела, IV -50, 1806 г., д.1, ч.I, л.39.7).
Из других нововведений следует отметить начало издания Министерством иностранных дел собственной газеты на французском языке - “Journal du Nord”. Целью этого издания было противодействие наполеоновской пропаганде в Европе. В виде маскировки было учреждено издательство А.Плюшара, которое и объявило о начале издания газеты* (* Там же, л.22.8).Газета была еженедельной и выходила с 1/13 октября 1806 г. Позже она была переименована в “Conservateur impartial”. Впоследствии МИД начал выпускать вторую газету на французском языке - “Journal de S. Petersbourg”.
Вскоре после подписания Тильзитского мира с Францией 30 августа/11 сентября 1807 г. управление Министерством было поручено графу Н.П.Румянцеву* (* Румянцев Николай Петрович (1754-1826), граф - русский государственный деятель и дипломат. Начал ди-пломатическую службу в 1782 г. в качестве посланника во Франкфурте - на - Майне при сейме “Священной римской империи” и Курфюрстcком округе Нижнего Рейна. С 1801 г. - член Государственного совета; с де-кабря 1801 г. - министр коммерции. В 1808-1814 гг. министр иностранных дел; в 1810-1814 гг. - председатель Государственного совета. В 1808 г. сопровождал Александр I на свидание с Наполеоном в Эрфурте. В 1809 г. вел переговоры со Швецией, закончившиеся подписанием Фридрихсгамского мирного договора. В 1809 г. назначен государственным канцлером. В 1812 г. заключил союзный договор с Испанией. В 1814 г. вышел в отставку, сохранив за собой пожизненное звание канцлера. Большую известность приобрел как собиратель книг и рукописей, положивших начало библиотеке Румянцевского музея (нынеРоссийской Государственной библиотеке), а также как организатор “румянцевского кружка”, объединившего крупнейших русских истори-ков и археографов того времени.), являвшемуся в то время министром коммерции.
12/24 февраля 1808 г. Н.П.Румянцев был назначен министром иностранных дел с оставлением за ним должности министра коммерции. Н.П.Румянцев был сторонником русско-французского союза. Он участвовал в переговорах Александра I с Наполеоном I в 1808 г. в Эрфурте, где была подписана секретная союзная конвенция. В 1809 г. Н.П.Румянцев вел переговоры со Швецией и 5/17 сентября подписал Фридрихсгамский мирный договор, завершивший русско-шведскую войну. За заключение этого мира 7/19 сентября 1809 г. Н.П.Румянцев получил звание государственного канцлера, а 1/13 сентября 1810 г. он был назначен председателем учрежденного Государственного Совета. Членом Коллегии все эти годы был И.А.Вейдемейер, товарищем министра иностранных дел с июля 1806 г. по февраль 1810 г. являлся граф А.Н.Салтыков* (* Салтыков Александр Николаевич (1775-1837) - рос. дипломат и гос. деятель, сенатор. В 1801-1804 гг. -присутствующий в КИД. 1804-1817 гг. - присутствующий в Правительствующем Сенате. 1806-1810 гг. - товарищ мин. ин. дел. В 1807 г. – вр. управляющий МИД, в 1812 г. – вр. управляющий КИД и МИД во время отсутствия канцлера Н.П.Румянцева, присутствующий в Комитете министров. С 1817 г. в отставке.)
С 1810 по 1850 гг. пост товарища министра в штатах КИД отсутствовал.
3/15 мая 1809 г. по предложению министра иностранных дел Н.П.Румянцева была создана Экспедиция консульских дел* (* Указ Александра I. ПСЗРИ, т.30, № 23627.1). Она подчинялась непосредственно министру, хотя ее служители и входили в штат Коллегии, поскольку в тот период отдельного штата МИД еще не существовало. Все чиновники Министерства являлись одновременно чиновниками КИД. Новое подразделение занималось перепиской по консульским вопросам, перепиской с иностранными консулами в России, составлением инструкций для консулов и наблюдением за их исполнением, делами, касавшимися торговли и мореплавания. Во главе экспедиции был поставлен опытный в консульских вопросах чиновник министерства коммерции Ф.Ф.Борель* (* Борель Франц Францевич (граф Паленский) (1775-1832) – рос. дипломат. В МИД с 1804 г. С 1809 г. – начальник Экспедиции консульских дел. В 1812 г. – генконсул на о. Мадейра. В 1816-1819 гг. генконсул в Лиссабоне; в 1823-1828 гг. – поверенный в делах в Португалии; в 1828-1831 гг. – посланник в Бразилии. 2.) С созданием этой экспедиции консульские дела были изъяты из ведения Коллегии.
Граф Н.П.Румянцев был также инициатором учреждения в 1811 г. Комиссии печатания государственных грамот и договоров при Московском архиве КИД* (* В 1779-1783 гг. академик Г.Ф.Миллер по распоряжению Екатерины II предпринял издание собрания договоров, заключенных Россией с другими странами. Было подготовлено собрание трактатов между русским и римским дворами с пояснениями на немецком языке.3). Первая часть Собрания государственных грамот и договоров была издана уже в 1813 г. под наблюдением управляющего архивом Н.Н.Бантыш-Каменского. В 1819-1828 гг. вышли следующие три части под наблюдением нового управляющего архивом А.Ф.Малиновского и под руководством Н.П.Румянцева, финансировавшего это издание. Расходы канцлера составили 67 тысяч рублей. Четыре части Собрания включали в себя важнейшие государственные акты по внутренней политике России до 1696 г. На этом издание остановилось (пятая часть была издана лишь в 1894 г.)* (* Очерк истории Министерства иностранных дел. 1802-1902, СПб., 1902 г., с.94-95.4). Н.П.Румянцев предполагал начать издание договоров России с иностранными державами, однако этот проект не был осуществлен из-за отсутствия в Комиссии лиц, “сведущих в старинных формах иностранных языков”* (* Там же, с.95.5. )
В 1809 г. был изменен порядок приема молодых людей на гражданскую службу, в том числе и в Коллегию иностранных дел. Указ Александра I от 6/18 августа 1809 г. “О правилах производства в чины по гражданской службе и об испытаниях в науках для производства в коллежские асессоры и статские советники”* (* ПСЗРИ, т.30, № 23771.6) значительно расширял круг дисциплин, экзамены по которым должны были сдавать претенденты. В качестве “предметов испытания” назывались: науки словесные (сочинение на русском языке, перевод с иностранного языка на русский), правоведение, исторические науки, математические и физические науки. Экзамены организовывались в университетах. По указу от 4/16 октября 1809 г. “Об испытаниях желающих вступить в службу по ведомству Коллегии иностранных дел и для иностранной переписки”* (* ПСЗРИ, т.30, № 23891.7) экзамены в самой Коллегии отменялись. Желающие поступить на службу в КИД должны были предъявить аттестат об окончании Университета, который свидетельствовал бы об успешной сдаче экзаменов по указанным выше дисциплинам, а также по французскому и немецкому языкам. Для подготовки кадров в КИД был избран педагогический институт в Петербурге (Университет еще не был открыт), а в Москве - Университет. В экзаменационную комиссию должен был включаться один из высших чиновников КИД* (* ф. КИД, оп.506, д.3, л.422-425). Положение об экзаменах касалось не только молодежи, но и лиц, желавших сразу занять высокий пост - например, советника миссии. В этом случае, экзамены строились с учетом того, на какую должность претендовал экзаменующийся* (* Там же, л.425об.9. )
В первые же годы в деятельности министерств-коллегий выявились недостатки, порождавшиеся тяжестью структуры, запутанностью делопроизводства, недостаточной ответственностью за ведение дел. В связи с этим было предпринято дальнейшее преобразование министерств.
Особое место в истории российских государственных ведомств занимает “Общее учреждение министерств”, утвержденное 25 июня/7 июля 1811 г.* (* ПСЗРИ, т.31, №24686.0) Этот законодательный акт установил единообразие организации и делопроизводства министерств, систему взаимоотношений их структурных частей, а также отношений министерств с другими учреждениями. Министерства получали следующую структуру: во главе министерств стоял министр с товарищем министра; при министре имелись канцелярия и Совет. Министерство делилось на департаменты, департаменты на отделения, отделения на столы. В основу работы был положен принцип единоначалия. Директора департаментов подчинялись министру, начальники отделений - директорам департаментов, а столоначальники - начальникам отделений. Совет министерства состоял из директоров департаментов и был совещательным органом для рассмотрения наиболее важных дел. В департаментах и отделениях таким совещательным органом было общее присутствие. В состав министерств включались и другие вспомогательные “установления” в виде канцелярий, комитетов, лабораторий и др. Министерства ежегодно подавали финансовые отчеты в Министерство финансов и Государственный совет. Министры назначались императором и были ответственны только перед ним* (*551 Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М. 1983 г., с.156-157).
1. “Общее учреждение министерств” было основным законодательным актом, определявшим существование ведомств вплоть до 1917 г.
С 1811 г. “Общее учреждение...” было введено в большинстве министерств. Однако Министерство иностранных дел просуществовало в своей переходной министерско-коллегиальной форме дольше других ведомств - вплоть до 1832 г. В этот период постепенно усиливалась роль министра и расширялась компетенция Канцелярии министра, а сфера деятельности Коллегии сокращалась. Значение Канцелярии министра особенно усилилось после отставки Н.П.Румянцева.

Отделение МИД от КИД. Структура обоих подразделений в 1814-1832 гг.
(до ликвидации КИД)

Период Отечественной войны 1812 г. и заграничного похода русской армии 1813-1814 гг. оказался переломным для карьеры министра иностранных дел Н.П.Румянцева. Он не сочувствовал идее продолжения войны с Наполеоном за пределами России. Александр I, отправляясь вместе с армией в заграничный поход, взял с собой в качестве секретаря для политической переписки графа К.В.Нессельроде* (* Нессельроде Карл Васильевич (1780-1862), граф - русский государственный деятель и дипломат. На дипло-матической службе с 1801 г. Работал в русских дипломатических миссиях в Берлине и Париже. С начала войны 1812 г. находился при армии, исполняя различные дипломатические поручения. Во время заграничных походов 1813-1814 гг. состоял при Александре I. В 1814 г. был назначен докладчиком по делам иностранного департамента, а с 1816 г. ему было поручено управлять министерством иностранных дел. С 1821 г. - член Го-сударственного совета; с 1845 г. -государственный канцлер. Участник Венского конгресса 1814-1815 гг.,а также конгрессов в Аахене, Троппау, Лайбахе и Вероне (1818-1822 гг.). Центральной задачей внешней поли-тики России считал возрождение деятельности Священного союза. Принимал активное участие в заключении Мюнхенгрецких конвенций 1833 г. между Россией и Австрией. После мюнхенгрецкого совещания подписал в Берлине от имени России конвенцию с Пруссией и Австрией о взаимной помощи в случае революции. Содей-ствовал заключению Лондонских конвенций 1840 и 1841 гг. После подписания Парижского мирного договора 1856 г. был уволен в отставку),еще в 1811 г. назначенного статс-секретарем. Н.П.Румянцев, “не желая слыть государственным канцлером, когда отлучен от участия и сведения государственных дел”* (*553 Цит. по: “Русский биографический словарь”. 1918 г., т.XVII, с.511.3) , направил императору просьбу об отставке и был уволен от службы 1/13 августа 1814 г. Статс-секретарю К.В.Нессельроде 10/22 августа 1814 г. было поручено продолжать докладывать императору по всем делам Министерства. В 1814 – 1815 гг. К.В.Несельроде являлся одним из уполномоченных России на Венском конгрессе. Активное участие в работе конгресса принимал И.А.Каподистрия* (*554 Каподистрия Иоанн Антонович (1776-1831), граф - греческий и русский государственный деятель и дипло-мат. В 1803-1807 гг. - статс-секретарь по иностранным делам Республики Семи Соединенных островов (Ио-нических). В 1809-1827 гг. на русской дипломатической службе. В 1813-1815 гг. - посланник в Швейцарии, участвовал в работе Венского конгресса. В 1815 г. получил звание статс-секретаря по иностранным делам, ведал отношениями России со странами Востока. В 1822 г., взяв бессрочный отпуск, поселился в Женеве. Во время греческой национально-освободительной революции (1821-1829 гг.) избран в 1827 г. президентом Греции.)
4, находившийся на русской дипломатической службе с 1809 г. В Вене И.А.Каподистрия стал близким советником Александра I. После окончания конгресса, 30 августа/11 сентября 1815 г. император также назначил И.А.Каподистрию статс-секретарем по иностранным делам. Однако первым статс-секретарем считался К.В.Нессельроде. Именно он 9/21 августа 1816 г. был назначен управляющим Министерством иностранных дел и присутствующим в Коллегии иностранных дел* (* ф.ДЛС и ХД, оп.464, д.2395, л.40об. - 41.).
Между двумя статс-секретарями дела были распределены следующим образом: К.В.Нессельроде занимался общим управлением Министерством и политическими делами, касавшимися отношений с Западом; И.А.Каподистрия - делами, связанными с Бессарабией и отношениями с Турцией. У каждого статс-секретаря была своя особая канцелярия. Дважды в неделю оба статс-секретаря являлись к императору с совместным докладом.
В 1822 г. последовала фактическая отставка И.А.Каподистрии (официально он был уволен со службы в 1827 г.) и с этого времени вплоть до 1856 г. управление Министерством стал единолично осуществлять К.В.Нессельроде. В 1828 г. он получил звание вице-канцлера, а в 1845 г. достиг высшего чина (по “Табели о рангах”) - стал государственным канцлером Российской империи.
После отставки Н.П.Румянцева статс-секретарь К.В.Нессельроде немедленно изъял из ведения Коллегии все важнейшие политические дела. 10/22 августа 1814 г. К.В.Нессельроде писал по этомуповоду члену Коллегии И.А.Вейдемейеру следующее: “Относительно управления Министерством иностранных дел, по случаю увольнения государственного канцлера, честь имею сообщить Вам, милостивый государь мой, волю Его Императорского Величества, чтобы вследствие оного указа производство дел по сему министерству учредилося на следующем основании: 1. Все дела, кои подлежат рассмотрению и решению на основании общих государственных узаконений и по правилам, особо Иностранной коллегии предписанным, должны поступать в оную Коллегию и иметь свой ход и окончание по распоряжениям и с утверждения Вашего превосходительства. 2. Все дела по оной же Коллегии, следующие к Высочайшему сведению и разрешению, Ваше превосходительство благоволите доставлять ко мне с вашим мнением и заключением для доклада Его Величеству. 3. Утверждение заграничных паспортов нужною подписью и выдачу оных по существующим правилам Его Величество поручает Вашему превосходительству. 4. Переписка с нашими миссиями в чужих краях по существу своему принадлежит к высочайшему сведению и потому будет производиться при мне и от моего имени в министерской канцелярии, а также все министерские и другие донесения к высочайшему двору будут поступать на мое имя, в ту же канцелярию. 5. Все сношения с дипломатическим здесь корпусом Его Императорскому Величеству благоугодно было возложить на меня. 6. Поелику переписка Министерства иностранных дел с внутренними министерствами, с пограничными начальствами и разными местами государственного управления часто касается до предметов, следующих к сведению Его Величества, то для единообразия сия часть останется при мне, в министерской канцелярии”* (* Очерк истории МИД, с.88-89; ф. Административные дела, IV-2, 1814 г., д. 1, л. 17-18. ).
Таким образом, в 1814 г. политическая переписка была сосредоточена в Канцелярии министра иностранных дел. Управление Коллегией было отделено от управления Министерством. МИД возглавлял К.В.Нессельроде, Коллегию - И.А.Вейдемейер. Штаты обоих подразделений по-прежнему оставались штатами КИД.
В связи с возросшим объемом работы Канцелярии министра 12/24 июня 1817 г. при Министерстве была учреждена первая в России литография для размножения документов и, в особенности, циркуляров* (* ф.КИД, оп.506, д.4, л.22. Указ Александр I “О штате для литографического заведения”). До этого времени чиновникам МИД приходилось тратить много времени на переписку циркуляров в большом количестве экземпляров для рассылки в заграничные учреждения. Основателем и управляющим литографией был известный ориенталист и изобретатель барон П.Л.Шиллинг фон Каштадт* (* Шиллинг Павел Львович (1786-1837) - русский ученый, изобретатель, востоковед. С 1803 г. - переводчик в миссии в Мюнхене, с 1808 г. - канцелярский служащий. В 1813 г. уволился из КИД и поступил на военную службу. Участвовал в заграничном походе русской армии 1813-1814 гг. Вернувшись на службу в КИД в 1814 г., основал в 1817 г. литографию и был ее управляющим. Заведовал Цифирной частью (с 1832 г. – экспедицией). В 1829 г. разработал особый литографический способ воспроизведения китайских текстов. В 1830-1832 гг. организовал научную экспедицию к границам Китая; в 1812 г. изобрел электрическую мину; в 1832 г. - электромагнитный телеграф).
Департамент казенных и текущих дел Коллегии 1/13 января 1817г. был преобразован в Отделение казенных, текущих и счетных дел во главе с управляющим Отделением и всем внутренним хозяйством КИД* (* ф.Административные дела, IV - 2, 1817 г., д.1, л.1. Указ Александра I КИД.).
19 апреля/ 1 мая 1819 г. по указу Александра I Коллегии вместо Департамента азиатских дел КИД был создан Азиатский департамент МИД660 ф.СПб. Главный архив, IV-I, 1819-1828 гг., д.18, л.1. 0, директором которого назначался опытный дипломат, специалист в области отношений со странами Азии, К.К.Родофиникин* (* Родофиникин Константин Константинович (1760-1838) - государственный деятель и дипломат. В КИД с 1803 г. В 1803-1805 гг. - правитель канцелярии Государственного канцлера; в 1805 г. командирован в 1-ю армию в качестве дипломатического агента; в 1806 г. - особая мисс

23.03.2010, 02:07	#3
Найтли Сивилла Регистрация: 28.08.2009 Сообщений: 1,808	Re: История МИД России "Замыслы наши, может быть, великие..." К 300-летию Великого посольства Петра I Г.Пескова1) 2 марта 1697 года из Москвы по дороге на Тверь двинулся большой обоз: десятки груженых повозок, которые сопровождали конные и пешие солдаты. Это был первый отряд посольства России в Европу, которое вошло в историю как "Великое". Документы свидетельствуют, что "обоз шел с соболиною казною и с золотыми, и с солдаты, со всем посольским нарядом и платьем и иными всякими припасы"2). Сам инициатор царь Петр I выехал через несколько дней вместе с послами. Это был решительный и весьма важный шаг в сторону сближения с Европой. В необходимости такого шага Петр твердо убедился после более близкого знакомства с Ф.Лефортом и другими иностранцами, находившимися на службе России, еще в юные годы, а затем в процессе зарождения и начала строительства морского флота в Архангельске и Азове. Выход же на Балтику и Черное море, к чему стремилась Россия, предопределял неизбежное расширение ее связей с Европой. Петру I было всего 23 года, когда он объявил о главной цели своей жизни: "Замыслы наши, может быть, великие.., мы моря хотим воевать. Полагаем счастье нашей страны в успехах морской торговли". Однако, вступая на путь преобразований, юный царь понимал, что воплотить в жизнь свой замысел было возможно, имея в стране специалистов в разных областях знаний. Но поскольку среди своих подданных их было явно недостаточно, он собирался восполнить этот пробел с помощью иностранцев, а также путем обучения россиян европейскому мастерству. Смысл сближения России с Европой Петр I видел не в простом заимствовании, а в использовании самых передовых идей Запада, Подготовка к первому путешествию русского царя в Европу велась основательно и заблаговременно. К тому времени Петр уже обладал некоторым запасом знаний и представлений как о жизни Западной Европы, так и о различных профессиях и науках. Знакомство царя с европейским уголком Москвы, каким в то время была Немецкая слобода, позволило ему видеть бытовую сторону жизни европейцев: кирхи, дома, их убранство, праздники и будни, а также познакомиться с некоторыми элементами европейского "политеса": фехтованием, верховой ездой, танцами, европейской одеждой. В общении с иностранными приятелями Петр Алексеевич усвоил начала немецкого и голландского языков, знание которых пригодилось ему в поездке по Европе. Благодаря наставникам в лице П.Гордона, Ф.Тиммермана, А.Бутенанта и других Петр I овладел некоторыми практическими навыками и знаниями в области военного дела, фортификации, строительства кораблей, мореплавания, узнал азы математики, астрономии. Он изучил производство железа и пороха, посещая заводы Меллеров, А.Бутенанта, Р.Мейера. Ту же школу прошло и близкое окружение царя из русских подданных. Позднее многие иностранцы, проживавшие в Немецкой слободе в Москве, были вовлечены царем в процесс подготовки и осуществления Великого посольства путем его финансирования, оказания содействия в успешном выполнении миссии, а также личного участия в деятельности посольства. Иностранные купцы по согласованию с правительственными органами России предоставили векселя для получения по ним денег в европейских банках. Помогали они и при найме за границей нужных специалистов, покупке разных предметов и отправке их из европейских портов через Архангельск в Москву; были и радушными хозяевами, принимая в своих домах царя и его сподвижников. Будучи прозорливым политиком, Петр I понимал, что не сможет решить исторически назревшие проблемы без выхода к морям. Для этого необходимо было обеспечить военные и дипломатические союзы с теми странами, которые были заинтересованы в расширении связей с Россией. Важными задачами Великого посольства были также налаживание культурных, торговых, технических контактов с более развитыми европейскими странами. Личное, причем неофициальное, участие в Великом посольстве в Европу давало Петру I возможность провести непосредственные переговоры с главами европейских государств и ознакомиться с жизнью различных слоев тамошних народов, получить доступ к объективной информации о состоянии дел в мире и месте России в этом мире. Царь придавал большое значение изучению опыта и технических достижений европейских стран с целью преодоления отсталости России и вывода ее на уровень более развитых великих держав. С этой целью еще до Великого посольства он направлял десятки молодых людей из знатных княжеских и дворянских семей, а иногда и малоизвестных, но способных юношей, на учебу за границу. В ноябре 1696 года вышел царский указ о направлении 50 молодых дворян из знатных и богатых фамилий (23 из них имели княжеские титулы) в Голландию, Англию и преимущественно в Италию. 28 человек отправлялось в Венецию, 22 - в Англию и Голландию. Согласно инструкции, составленной собственноручно царем, каждый выезжавший за границу обязан был пройти там курс наук по навигации, корабельному делу, изучить чужестранные нравы и европейские языки, а по возвращении в Россию сдать экзамен. До окончания учебы дворянам запрещено было даже вступать в брак. В те времена немногие решались покидать пределы России. Поездка за рубеж считалась делом новым, трудным и опасным. Поэтому царское повеление было воспринято без энтузиазма. Ехали учиться неохотно, в страхе перед наказанием и возможностью лишиться всех прав, земель и имущества. Необходимость такого шага Петр объяснял тем, что требовалось в самом правлении "учинить некоторые нужные и к благу земли нашей служащие перемены, дабы наши подданные могли тем более и удобнее научиться поныне им неизвестным познаниям и тем искуснее становиться во всех торговых делах". В декабре 1696 года Петр I подписал указ о снаряжении Великого посольства, задачи и функции которого выходили далеко за рамки обычной дипломатической миссии. Позднее в первом в России сочинении о ее внешней политике, написанном вице-канцлером П.П.Шафировым с поправками и дополнениями царя, назывались три основные цели Великого посольства: 1) ознакомиться с политической жизнью Европы, ибо ни сам государь, ни его предки ее не видели; 2) переустроить по примеру европейских стран российское государство в политическом, а также военном отношении; 3) личным примером побудить российских подданных к путешествиям за границу, чтобы изучить там языки и воспринять европейские нравы. Подготовка Великого посольства проходила под руководством опытного дипломата Е.И.Украинцева. Оформлялись проездные и верющие грамоты по пути следования и другие необходимые документы. Подбирались справочные материалы, в том числе 33 объемные переплетенные книги, содержавшие копии статейных списков целого ряда прежних российских миссий за границу, начиная с посольства к папе римскому в 1580-1581 годах, а также подробное изложение истории дипломатических связей России с иностранными государствами. Для посольства были изготовлены два наказа. Один - составленный в традиционных формах старомосковской дипломатии, определял правила поведения и соответствующего церемониала. Другой наказ, написанный собственноручно царем, касался конкретно найма за границей опытных морских офицеров и моряков, закупки оружия и снаряжения для кораблей. Тщательно был продуман и утвержден царем состав Великого посольства. Официально его возглавляли три великих посла, удачно дополнявшие друг друга. Первый - служивший многим государям швейцарец Ф.Я.Лефорт, великолепно владевший несколькими европейскими языками, незаменимый участник различных презентаций, правда, не очень знакомый с приемами московской дипломатии. Вторым послом был искусный дипломат, заключивший в 1689 году Нерчинский договор между Россией и Китаем, Ф.А.Головин, выходец из знатного боярского рода. Наконец, третьим послом стал происходивший из приказного сословия думный дьяк П.Б.Возницын, который прошел хорошую школу в Посольском приказе при блистательном дипломате А.Л.Ордине-Нащокине. Великим послам были даны верющие полномочные грамоты для "утверждения древней дружбы и любви" между Россией и западными державами Европы для того, чтобы "согласиться, каким способом ослабить врагов креста господня - турецкого султана, крымского хана и всех басурманских орд". Фактическое же руководство деятельностью Великого посольства осуществлял сам Петр I. В свое отсутствие царь поручил управление государством трем знатнейшим вельможам: боярину Л.К.Нарышкину, князю Б.А.Голицыну и князю П.И.Прозоровскому. "Москва была приказана" князю Ф.Ю.Ромодановскому. Официально об отъезде государя из столицы не объявлялось. Все деловые бумаги должны были поступать на его имя и исходить от его имени. Великое посольство также обязано было присылать свои донесения на имя государя. Такая таинственность была продиктована прежде всего негативным отношением бояр к заграничному путешествию Петра. Кроме того, война с Турцией еще не была закончена, и длительное отсутствие царя могло бы быть использовано неприятелем нежелательным образом. Вместе с тем Петру I предстояло также искать союзников в этой войне. Выехавшее из Москвы Великое посольство насчитывало около 250 человек. В свите находилось 80 дворян, которые обязаны были выполнять и дипломатические поручения, присутствовать на аудиенциях и т.д. Каждого посла сопровождали посольские люди - подьячие, переводчики, толмачи, секретари, гонцы, приставы, другие должностные лица. Наибольшая свита была у Ф.Лефорта. Его сопровождали 20 московских дворян исключительно из иностранцев, не считая пажей, слуг и лакеев. Все они, в отличие от свиты русских послов, при отъезде из Москвы были одеты в европейское платье. В составе Великого посольства был представлен весь цвет российской дипломатии. Его сопровождали 30 волонтеров, посланных в Европу для изучения морских наук. Среди них инкогнито, под именем бомбардира Петра Михайлова, находился и царь, впервые отправлявшийся за границу "собственной персоной". Первоначально Великое посольство должно было держать путь в Вену, где решался вопрос о продлении срока действия договора стран - членов Священной лиги, в которую входила и Россия, о совместной борьбе против Турции. Оттуда предполагалось направиться в Рим и Венецию, а затем посетить английского и датского королей. Голландские Штаты, Бранденбург. Однако в начале 1697 года после дипломатического успеха, достигнутого российским посланником в Австрии К.Нефимоновым, по возобновлению Россией, Австрией и Венецией союзного договора сроком на три года, было принято решение об изменении маршрута. Петр в этой связи указывал: "А к цесарю затем не пошли, что уже на три года сделано, и теперь делать нечего, а чаем оный путь назад едучи воспринять и впредь союз продолжить"3). И посольство двинулось через Тверь и Псков в Ригу, Митаву, Кенигсберг, Нидерланды, а затем в Англию. На бескрайних просторах России Петр имел возможность присмотреться к особенностям северо-западного края своих владений. До Новгорода он с бомбардирами по обыкновению ехал впереди посольства, чаще всего ночью. Остановками пользовался редко, чтобы написать своим друзьям в Москву: А.Ю.Кревету, П.Гордону, Л.К.Нарышкину, Г.И.Голов-кину, А.М.Головину, А.С.Шеину, Н.А.Виниусу. На специальной сургучной печати, которую царь ставил на своих письмах во время путешествия, была надпись: "Я ученик и ищу себе учителей". 25 марта 1697 года Великое посольство вступило на "чужую землю", в Лифляндию. Рига, находившаяся на территории, завоеванной Швецией, была первым иностранным городом. Шведы, хотя и оказали официальные почести и салютовали при въезде посольства пушечными выстрелами, в целом встретили москвитян крайне холодно, реагируя на поездку царя весьма подозрительно. Сам русский государь наблюдал за церемонией встречи посольства, скрывшись в толпе. В Митаве состоялась торжественная встреча великих послов с герцогом Курляндским Экхофхеном. Петр не участвовал в блестящем въезде Великого посольства, оставаясь в тени. Герцог же, зная о присутствии царя, не нарушил тайны, но постарался окружить его вниманием и заботой. По свидетельству очевидцев, в Митаве они трижды встречались в непринужденной обстановке. Петр держался свободно, много шутил, а однажды, подбрасывая и целуя маленького наследника Фридриха-Вильгельма, обещал женить его на московской царевне. Однако каких-либо серьезных политических вопросов не поднимал. Речь шла в основном о потребностях России в образованных людях"4). 7 мая Петр с 20 московитами прибыл в Кенигсберг, где впервые увидел Балтийское море, с которым будет неразрывно связана вся его жизнь. Возглавлявший Бранденбургско-прусское государство Курфюрст Фридрих III уже через день неофициально встретился с царем, соблюдая его инкогнито. Прием Великого посольства России в Кенигсберге по пышности не имел равных. На встречу с курфюрстом послы следовали в каретах Фридриха III под залпы пушек с городских валов и с крепости. "Процессию открывал берейтор - "конный учитель", и за ним вели под уздцы верховых лошадей в драгоценных чепраках. За ними ехала в конном строю курфюршеская гвардия поротно на серых, черных и гнедых лошадях... Далее, по обычаю того времени, везены были пустые кареты, верховые лошади без всадников. Далее двигался отряд пажей на лошадях: курфюршеские пажи с белыми перьями и красными лентами на шляпах, а московские пажи по цвету ливрей Лефорта в ярко красных немецких камзолах и вестонах с серебряными пазументами. За московскими пажами, одетыми в немецкие камзолы и вестоны, ехали верхом шестеро татар со стрелами и прочим их диким вооружением. Эти татары, или как их называли калмыки, были одетые по-восточному..." "Далее шли 40 московских солдат в 10 рядов в зеленых мундирах. Шестеро московских трубачей из свиты Лефорта в красном немецком платье с серебряными галунами, серебряными трубами. 30 московских волонтеров в зеленых мундирах на конях, затем опять два отделения курфюршеских литаврщиков и трубачей, которые непрестанно трубили в трубы и били в литавры"5). Владетель Бранденбурга Фридрих III устроил в честь великих послов и "знатных волонтеров" ужин, во время которого москвитянам был предложен проект союзного договора из семи пунктов. Четыре из них, принятые русскими тут же, говорили о подтверждении вечной дружбы, взаимной выдаче бунтовщиков, о приезде россиян для обучения, о праве бранденбургских купцов свободно ездить через Россию в Персию и другие восточные страны для торговли янтарем. По трем другим статьям Петр I и его дипломаты на протяжении нескольких встреч вели упорные дискуссии. Это был своего рода дипломатический дебют царя. Казалось бы, за безобидным, на первый взгляд, желанием бранденбургского курфюрста уравнять его послов в правах с послами Империи на самом деле скрывалось соперничество Фридриха с главой австрийского дома. Разгадав маневр, московские дипломаты обещали пересмотреть статус послов курфюрста только после того, как на такую меру пойдет австрийский двор. Возникли также разногласия и по статье, предусматривавшей заключение оборонительного союза между двумя государствами и обязательство взаимной помощи при нападении на одну из них, а также гарантирование Фридриху III владение Пруссией. Согласившись на требование курфюрста, Россия в условиях войны с Турцией могла бы осложнить свои отношения со Швецией, с которой у нее в то время был мирный договор. А дача гарантии Бранденбургу на владение Пруссией могла обострить отношения Москвы с Польшей. Поэтому указанные статьи русские отклонили. Простившись с курфюрстом и подарив ему драгоценный рубин редкостных размеров, царь 22 июня проездом через Германию отправился в Нидерланды. Обосновавшись в Амстердаме, Великое посольство активно занялось изучением морского дела, кораблестроения и навигации, а также привлечением на службу в Россию опытных флотоводцев и мореходов. Однако в Голландии Петр I занимался не только этими вопросами. Он знакомился с достопримечательностями, встречался с известными учеными, познавал гравировальное мастерство и даже сам сделал гравюру, которая хранится в амстердамском музее. Текст на голландском языке, помещенный в левом нижнем углу гравюры, гласит: "Петр Алексеевич, великий царь русский, награвировал этою итлою и крепкою водкою, под смотрением Адриана Шхонебека, в Амстердаме, в 1698 году в спальне своей квартиры, на верфи Остиндской компании". Немало времени посвящалось политике. Из писем Петра своему голландскому приятелю А.А.Виниусу видно, как он внимательно следил за переговорами между союзниками и французами в Риксвике и высказывал по этому поводу свои прогнозы. Царь наблюдал и за событиями в Польше, где за престол боролись французский принц де Конти и саксонский курфюрст Август, единомышленник Петра по антитурецкой коалиции. Как уже упоминалось, он руководил деятельностью Великого посольства, иными словами, держал в своих руках все нити внешней политики России. Это не ускользало от внимания европейских дипломатов, в связи с чем австрийский резидент Плейер доносил в Вену: "Царь все направляет по своему разумению.., посольство служит только прикрытием для свободного выезда царя из страны и путешествия, чем для какой-либо серьезной цели". Великое посольство вело интенсивную дипломатическую переписку с Данией и Швецией. В результате удалось получить заверения датского короля и шведского канцлера Оксеншерна относительно их одобрения кандидатуры Августа Саксонского в качестве короля Польши. Голландия в то время находилась в зените своего могущества. Это была великая морская держава, сменившая на первом месте Испанию, которое еще не было оспорено англичанами. Ее позиции еще более упрочились после того, как штатгальтер Нидерландов принц Вильгельм III Оранский в 1688 году занял английский престол и соединил морские силы двух государств в тесный союз против Франции. Вильгельм III с юных лет был кумиром русского царя. Этот сухой, худощавый, "скелетообразный", по определению известного английского писателя Маколея, человек сосредоточил в своих руках всю полноту верховной власти в республике Соединенных Провинций, был инициатором грандиозных европейских коалиций против Людовика XIV и самым популярным человеком в Европе. Именно по этой причине Петр стремился лично познакомиться с ним. Великое посольство побывало в Гааге, где тогда находились представители многих европейских государств, съехавшихся на конгресс в Риксвике. Торжественная аудиенция с депутатами Генеральных Штатов состоялась 25 сентября 1697 года. Послов встречал президент Генеральных Штатов депутат Иоган Векер. Ф.Я.Лефорт произнес приветственную речь и передал грамоту Петра I "в тафте", а Ф.А.Головин объявил о царских "поминках" - "9 сороков соболей", а от послов - "6 сороков соболей". При передаче даров Головин говорил о "делах": о том, что "великий государь" велел послам подтвердить "древнюю дружбу со Штатами"; о войне и победах русских над турецким султаном; о намерении царя продолжить эту войну и повелении послам "высокомочным господам Статам" при разговорах подробно объявить и утвердить то, что может послужить к пользе обеих стран"6). Статейный список посольства не упоминает о присутствии Петра I на этой церемонии, но о своей поездке 24 сентября в Гаагу из Амстердама сообщал сам царь в одном из писем в Москву. Несколько дней он провел в Гааге. В течение месяца великие послы вели в Гааге "в четырех конференциях" (29 сентября, 2, 6 и 14 октября) деловые переговоры об особо назначенной комиссии генеральных Штатов, продолжали переговоры и с польским послом бароном Х.Д.Бозе о помощи польскому королю, обменивались визитами с находившимися тогда в Гааге посольствами европейских держав7). Во время переговоров в Гааге великие послы запросили у Голландии флотоводцев, мореходов, оружие и морское снаряжение в обмен на право транзитной торговли с Персией и Арменией, через которые проходил знаменитый "шелковый путь" из Азии в Европу. И вот тут царь, не искушенный в дипломатических тонкостях, допустил просчет, предложив максимум того, что мог дать. Голландские правители, расточая любезности и обещания, на деле отказались помочь царю в создании русского флота, ссылаясь на свои морские потери и истощение казны от долголетней войны с Францией. В действительности же Голландия, заключив только что мир с Францией в Риксвике, опасалась поддерживать Россию против Турции - союзницы Франции. К тому же эта война угрожала торговым интересам голландских купцов в Средиземном море. Ссылки великих послов на необходимость совместных действий "в защиту креста господня" не воспринимались всерьез. В тогдашней Европе союзы и коалиции строились обычно без учета религиозной непримиримости. Словом, русское предложение в тот момент оказалось для голландцев неприемлемым. Получив окончательный отказ голландцев в решении своих проблем, Великое посольство вынуждено было произвести набор свыше 800 специалистов на собственные средства. В основном это были голландцы, но также англичане, немцы, венецианцы, греки. Закупили также несколько десятков тысяч ружей со штыками, другое оборудование и материалы. И все же, несмотря на то, что вовлечь Нидерланды в Священную лигу не удалось, пребывание Великого посольства в этой стране не прошло бесследно. В Гааге посланцы России обменивались визитами с иностранными послами, вступая таким образом в круг общеевропейского дипломатического этикета. Так, они приняли шведского, бранденбургского, английского и датского послов. 30 сентября послы Австрии вручили грамоту Леопольда I с уведомлением о блестящей победе принца Евгения Савойского над турками под Зентой. Польский посол X.Д. Бозе буквально дневал и ночевал у русских, склоняя их к поддержке своего государя Августа II. Во время многочисленных встреч и бесед великие послы делали все, чтобы поднять политический престиж России. Они рассказывали о победах русских над турками, взятии Азова, которое будто бы открыло ворота в Турцию. Штатгальтер Нидерландов, английский король Вильгельм III, познакомившись с молодым русским царем на встречах в Утрехте и Гааге и зная его влечение к мореплаванию, подарил Петру I свою новую, только что построенную яхту "The Transport Royal". Петр был очень рад подарку. Внимание, оказанное царю Вильгельмом III, "еще более обращало его мысль в сторону Англии". Незадолго до отъезда из Голландии Вильгельм пригласил Петра посетить Англию с группой волонтеров и 26 декабря 1697 года прислал корабли за царем, которого "с часу на час ждали в Лондоне без посольства, только со свитою из 9 человек". Сопровождали Петра в Англию 16 волонтеров. 10 января 1698 года "в сумерках въехали в р.Темзу и шли всю ночь". На утро следующего дня корабли стали на якорь против доков Св.Екатерины в Лондоне. В лондонском Сити были приготовлены для царя и его спутников три дома, расположенные на самом "берегу Темзы на улице, носящей название Букингам стрит в Адельфи"8). О прибывшем московском царе сразу же пошли разговоры. Лондонская чернь сбегалась смотреть на него. 14 января Вильгельм III тайно посетил государя. 23 января Петр нанес ответный визит королю в Кенсингтонском дворце. При посещении дворца царь не обратил никакого внимания на украшавшие его картины и другие художественные произведения, но очень интересовался находившимся в королевском кабинете прибором, определяющим направление ветра. Посещая лондонские мастерские и фабрики, царь побывал у знаменитого часовщика Карте, купил там географические часы и до того заинтересовался техникой их производства, что выучился сам собирать и разбирать их. Он постоянно общался с известным судостроителем адмиралом П.О.Кармартеном. Русский царь с интересом знакомился с английской столицей, посетил Тауэр, арсенал, обсерваторию в Гринвиче, университет в Оксфорде. Побывал в театре, на монетном дворе, а также в Королевском обществе наук, осмотрел собор Св.Павла, который тогда достраивался, множество дворцов, замков, музеев и библиотек. При этом он не жалел денег на приобретение инструментов, в том числе и медицинских. После посещения Петром музея Королевского общества наук известный английский художник Готфрид Кнеллер, ученик Рембрандта, по желанию короля написал портрет русского государя. Он изобразил двадцатипятилетнего Петра "с крупными чертами открытого лица, мужественным и полным энергии взором больших красивых глаз, с длинными вьющимися волосами, в металлической кирасе, в перекинутой через правое плечо царской, опушенной горностаем мантии..."9). Сходство было поразительным. Поселившись неподалеку от верфи, где строились корабли, Петр продолжал свое морское образование, присутствовал в Портсмуте на военно-морских учениях. Кроме того, он охотно встречался и вел продолжительные беседы с иерархами англиканской церкви, посещал молитвенные собрания квакеров. Ему была предоставлена возможность наблюдать за совместным заседанием палаты лордов и палаты общин, проходивших в присутствии английского короля. Сравнивая Россию и Европу, Петр не мог не понимать, насколько они различны. Однако он не спешил копировать тамошние государственные и политические институты, в которых не видел явных преимуществ, но отдавал должное более рациональным, с его точки зрения, методам административного управления, впоследствии использовав этот опыт в реформаторской деятельности. Соприкоснувшись вплотную в Голландии с методами европейской дипломатии, в Англии царь проявлял осторожность и не поднимал политические вопросы, стремясь сохранить ровные отношения с могущественной державой. И все же, с позиций дипломатии, нельзя считать визит Петра в Англию безрезультатным. Именно там молодой царь во многом разобрался с точки зрения международных отношений в Европе, где доминировавшее влияние Франции шло на убыль и укреплялись позиции Англии, роль которой быстро возрастала. Следует упомянуть, что Петру удалось заключить с Англией выгодный для России договор о табаке. На этот раз царь использовал распространенный в Европе дипломатический прием - никогда не открывать на переговорах все карты, окончательно не убедившись в приемлемости предложенных условий. Для подписания договора он вызвал из Амстердама одного из великих полномочных послов Ф.А.Головина. Много лет спустя в предисловии к изданному в Петербурге "Уставу морскому" Петр писал: "В 1696 году началось новое в России дело, строение великим иждивением кораблей, галер и прочих судов. И дабы то вечно утвердилось в России, умыслил искусство дела того внесть в народ свой; и того ради многое число людей благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуре и управлению корабельному. И сам восприял марш в Голландию, и в Амстердаме на Остиндской верфи, вдав себя с прочими волонтерами своими в научение корабельной архитектуры, в краткое время в оном совершился, что подобало доброму плотнику знать"10). Узнав, что "архитектуре корабельной" можно научиться и в Англии, царь поехал туда и "через четыре месяца оную науку окончил". Незадолго до отъезда из Англии Петру стало известно, что ведутся секретные переговоры о мире между Турцией и Австрией при посредничестве Голландии и Англии, о чем Вильгельм III умолчал при прощальной аудиенции. И на этот раз царь вынужден был признать, что за маской дружелюбия и радушия скрывались тайны английской дипломатии. Англия так же, как и Голландия, не желали усиления России. И тем не менее о четырехмесячном пребывании Петра в Англии известный английский историк XIX века Маколей писал: "Его путешествие - эпоха в истории не только его страны, но и нашей, и всего человечества". Позднее в Вене 26-летний русский царь, убедившись, что и австрийский император Леопольд I ставит торговые интересы Англии и Голландии выше соблюдения обязательств перед союзниками по антитурецкой коалиции, проявил себя как мудрый и дальновидный политик. Он сумел сохранить нормальные отношения с партнерами по Священной лиге, а затем в 1700 году заключить в Константинополе мир с Турцией. Более того, ему удалось приобрести союзников в борьбе против Швеции, угрожавшей России с севера. Переговоры царя с польским королем Августом II, датскими дипломатами в Москве и Голландии послужили прологом к созданию в 1699 году Северного союза в составе России, Речи Посполитой, Саксонии и Дании, который объявил войну Швеции. Полуторагодичный европейский вояж Петра сыграл важную роль в развитии и совершенствовании российской дипломатической службы. Великое посольство извлекло необходимые уроки из общения с европейскими дипломатами. Став свидетелем развернувшейся острой дипломатической борьбы европейских государств за испанское наследство, царь осознал необходимость постоянного присутствия российских дипломатических представителей за границей и в первую очередь в европейских странах. Начиная с 1699 года стала создаваться целая сеть дипломатических миссий России за рубежом: в Голландии, Австрии, Турции, Франции, Англии, Пруссии и других государствах. Появилась плеяда отечественных дипломатов новой формации, которые самоотверженно трудились на благо России. Таким образом, Великое посольство заложило основы петровской дипломатии, способствовавшей преобразованию России и включению ее в процесс мировой цивилизации. Вхождение россиян в круг европейских наций, превращение России в морскую державу европейского ранга, писал русский историк С.М.Соловьев, "было обусловлено внутренними потребностями страны, интересы которой стали выходить за рамки ее границ". Это послужило началом процесса сближения России с Европой. Вскоре после этого произошло событие огромной важности - исход в ученичество, когда тысячи россиян стали направляться на учебу в Европу. По возвращении многие из них становились видными государственными деятелями. Как бы продолжая петровские традиции, нынешнее российское руководство по инициативе Президента Б.Н.Ельцина приняло программу ежегодной подготовки молодых специалистов за границей с целью последующего их использования в управлении народным хозяйством. "Вновь, как и 300 лет назад, - отмечал Е.М.Примаков в связи с юбилейной датой Великого посольства, - Россия, преодолевая разделительные линии в Европе, намерена войти в семью европейских народов в качестве полноправного ее члена, укрепить с ними всесторонние связи. Достоинство и последовательность российской внешней политики основаны на ее многовековых традициях". __________________ - Скажите, вы ангел? - Да! - А рожки вам зачем? - Чтоб нимбу было за что зацепиться

23.03.2010, 02:08	#4
Найтли Сивилла Регистрация: 28.08.2009 Сообщений: 1,808	Re: История МИД России АНДРЕЙ АРТАМОНОВИЧ МАТВЕЕВ (1666 - 1728) В ряду выдающихся русских дипломатов - сподвижников Петра I одно из первых мест по праву принадлежит Андрею Артамоновичу Матвееву. Его отец, боярин Артамон Сергеевич Матвеев, в царствование Алексея Михайловича приобрел большое влияние на государственные дела, возглавлял Посольский приказ. Широко образованный для своего времени человек, Матвеев-старший любил книги, собрал богатую библиотеку и во многом способствовал развитию книжного дела в России. Составленная им "Большая государственная книга" ("Титулярник") - своеобразный справочник по дипломатической истории России - долгое время служила руководством для персонала Посольского приказа. Но времена были суровы. Как и многие другие бояре, он пал жертвой стрелецкого бунта в мае 1682 года. Мать Андрея - Евдокия Григорьевна Гамильтон, родом из семьи шотландца, переселившегося в Россию в начале XVII века, дала сыну прекрасное домашнее воспитание. Наставником Матвеева-младшего, обучавшим его различным языкам и наукам, был один из первых посланцев России в Китай Н.Г. Спафарий, посетивший Срединную Империю с посольством в 1675-1676 годах с целью налаживания русско-китайских политических и торговых связей. В семье Матвеевых воспитывалась Наталья Кирилловна Нарышкина, будущая царица и мать Петра I, которая приняла юношу под свое покровительство и во многом способствовала его политической карьере. Человек живого, острого ума и неординарных способностей, А.А.Матвеев был определен на службу в Посольский приказ. Французский дипломат Невиль, встречавшийся с ним в 1689 году, отмечал высокую культуру и начитанность молодого человека: "Он весьма умен, говорит хорошо по-латыни, любит читать, слушает с удовольствием рассказы о Европе... Я советовал ему учиться французскому языку, уверяя его, что, будучи только двадцати двух лет от роду, он легко может выучиться и тем удовлетворить свою страсть к чтению, т.к. все лучшие древние и новые писатели переведены на французский язык". Но эту службу пришлось на время оставить. Поначалу фортуна и высокие покровители благоприятствовали успешному восхождению молодого человека по иерархической лестнице. В 1691 году А.А.Матвеев был пожалован в двинские воеводы (в бытность его воеводой заново отстраиваются Холмогоры), а в следующем году он получил важную придворную должность ближнего окольничего, а затем титул ярославского наместника. Тем временем Россия все активнее заявляла о себе на международной арене, и Петр I остро нуждался в дипломатах, способных решать стоящие перед государством задачи. В 1699 году в судьбе А.А.Матвеева происходит крутой поворот: он назначается послом в Голландию, где пробыл вплоть до 1712 года, став од ним из первых постоянных дипломатических представителей России за границей. В задачу посла входило с помощью Голландии убедить Турцию сесть с Россией за стол переговоров о мире, чтобы нейтрализовать ее в борьбе между Россией и Швецией. "Тайным наказом" царя Матвееву пред писывалось привлечь Нидерланды на сторону России в войне против Швеции или по меньшей мере не допустить союза между ними. Посольство Матвеева имело тем большее значение, что воздействие на Голландию означало одновременно и влияние на Англию, поскольку штатгальтер Голландии Вильгельм III Оранский был одновременно английским королем. Война России с Швецией, получившая название Северной, принимала затяжной характер. Неудачи русских на первом этапе войны, поражение под Нарвой не могли внушить уважения к России со стороны европейских держав. Наметившийся же с осени 1705 года перелом в военных действиях и успехи русского оружия на Балтике стали вызывать у них страх. В той ситуации России важно было закрепить одержанные победы и склонить Швецию при посредничестве одной из европейских стран к подписанию мирного договора на выгодных для России условиях. Найти посредников среди западных государств для воздействия на шведского короля Карла XII, всячески уклонявшегося от заключения мира с Россией, было нелегко. Нидерланды и Великобритания не торопились прийти на помощь. Матвеев объяснял их позицию следующим образом: "От Штатов и королевы английской, - доносил он царю, - благопотребного посредства к окончанию войны нечего чаять; они сами нас боятся: так могут ли стараться о нашем интересе и прибыточном мире и сами отворить двери вам ко входе в Балтийское море, чего неусыпно остерегаются, трепещут великой силы вашей... Подлинно уведомлен я, что Англия и Штаты тайными наказами к своим министрам в Польше домогаются помирить шведа с одною Польшею без вас". В поисках посредника взоры России обратились к Франции. Выполнение этой задачи было также возложено на Матвеева, который к этому времени весьма преуспел в дипломатическом искусстве. Кроме того, ему поручалось заключить с Францией и торговый договор. Поводом к поездке послужил захват французскими каперами двух русских торговых судов и их конфискация вместе с грузом. Пост российского посла в Голландии за ним сохранялся. Матвеев прибыл в Париж без официального статуса, "инкогнито", однако принят был, по его собственным словам, с большим почетом, о чем неоднократно упоминал в своем "статейном списке" (отчете) о посольстве во Францию. Обещаниями торговых привилегий Матвеев пытался склонить Францию принять на себя посредничество в русско-шведских отношениях. Однако его миссия оказалась невыполнимой, главным образом из-за озабоченности Франции в то время собственными неудачами в войне за испанское наследство (1701 - 1714 гг.). В переданном Матвееву письме министра иностранных дел Франции Торси указывалось, что война препятствует заключению торгового договора, однако он может быть осуществлен после заключения мира: "... Ни мочно никакой прибыли от торговли иметь в сие время, в которое война мешает проходу корабельному в край северныя: того ради невозможно будет купцам французским никакой торговли чинить в Москве... Е.в. намерено отложить до времени покойного тот союз, которой оной желает совершить". В том же письме министр, отдав должное "разумному поведению" Матвеева в бытность его при французском дворе, отмечал: "Я есмь увещан, что никто больше не был способен, как вы, заключить сей договор, которой е.в. рад будет не в короткое время постановить с е.ц.в., ежели б все обстоятельства настоящих дел позволили совершить сие дело". У французского дипломата д’Ибервиля, который непосредственно участвовал в переговорах с Матвеевым, сложилось о нем весьма благоприятное впечатление: "Этот посол, - сообщал он Торси, - гораздо умнее, более осведомлен о европейских делах и более вежлив, чем я ожидал". В другой раз он отмечал: "Посол несомненно очень умен и как будто человек прямой. Он старается, чтобы его сочли искренним и без хитростей. По всем его речам я вижу, что он религиозен и благочестив". И хотя миссия Матвеева не дала немедленных результатов, можно сказать, что именно тогда был заложен фундамент для будущего торгового договора, который был заключен в 1717 году. Уже в 1706 году русским судам стараниями Матвеева был разрешен свободный доступ во французские порты. Сам Матвеев так писал впоследствии о результатах своей миссии во Францию: "Хотя договор... с высокими союзниками заключен не был, однако же вместо того договору именем королевским с тем же расположением требуемым и с такою же силою оной свободы о торговле и о корабельном ходу в Россию дано ему, послу, письмо от вышеименованного королевского министра (Деторсиа), подписанное его властною рукою, чего прежде между Россией и Францией николи не бывало..." Матвеев находился во Франции более года. Он вполне разделял взгляды царя на необходимость "прорубить окно в Европу", с пристальным вниманием наблюдал здешнюю жизнь и, по отзывам современников, быстро "схватывал суть явлений и правильно соразмерял с этой сутью необходимые детали". В своих дневниках он подробно описывал новые приемы фортификации, стили в архитектуре и изобразительном искусстве, новые обычаи, свободное и непринужденное общение людей, убранство жилищ, стили парков, даже новые моды и множество других мелочей. Он был убежден, что все это достойно внимания и изучения, а возможно "и для пересаживания на родную почву". С неменьшим интересом он изучал политический строй страны, ее административную систему и законодательство, знакомился с градостроительством, развитием науки, им сделаны любопытные записи о французских духовенстве, дворянстве и торговцах. Поиски посредника для урегулирования русско-шведских отношений продолжались, и в этом плане Петр I возлагал определенные надежды на Англию. И на сей раз лучшей кандидатуры для выполнения такой трудной миссии, чем А.А.Матвеев, имевший богатый опыт переговоров с европейцами, не нашлось. Весной 1707 года он направился в Лондон. О высоком доверии к Матвееву можно судить по письму начальника Посольской канцелярии Г.И. Головкина, где сообщалось, что ему предоставляется значительная свобода действий: "Ведаю, - писал он, - что в л. толь мудро и осторожно в толь важном деле поступать изволите, что до [такого] опасения не дойдет.., изволь, вл., по состоянию тамошних дел и по своему искусству и мудрому рассуждению в делах монаршеских поступать..." Суть русских предложений была изложена в специальном "мемо-риале", написанном Матвеевым на латыни по просьбе британского статс-секретаря Гарлея. В нем говорилось о готовности России вступить в союз с Англией в случае ее согласия на посредничество между Россией и Швецией. Русский дипломат добился аудиенции у королевы, с тем чтобы убедить ее, "дабы долгопротяжную войну прекратить потрудиться к пользе ед.в.". Одновременно он вел переговоры с английскими купцами, пытаясь заинтересовать их выгодами торговли с Россией, устраивал "конференции" с государственными деятелями, которые могли как-то повлиять на исход дела. Предлагая англичанам союз, Матвеев не скупился на обещания в предоставлении льгот в балтийской торговле. Однако британские министры не проявляли намерения оказать какое-либо воздействие на Швецию, оказавшись, по словам Матвеева, "в тонкостях и пронырствах субтильнее самих французов". "От слов гладких и бесплодных, - доносил он, - проходит одна трата времени для нас". Такую позицию англичан Матвеев объяснял их стремлением затянуть Северную войну, истощив силы противников, и не допустить выхода России на побережье Балтийского моря. Использовав все возможные доводы, чтобы склонить Англию на сторону России, и не добившись успеха, 18 июля 1708 г. Матвеев получил прощальную аудиенцию у королевы Анны. Спустя три дня с ним произошел казус, вошедший в историю дипломатии. Русский посол неожиданно был задержан на улице полицейскими и взят под стражу под предлогом неуплаты долга в 50 фунтов стерлингов. При этом он подвергся оскорблениям и даже побоям. По свидетельству очевидцев, находившиеся неподалеку горожане, услышав крики, пришли ему на помощь и освободили. Сообщая об этом в Посольскую канцелярию, Матвеев писал, что в его лице "весьма народное право не только нарушено, но всемерно изневолено". Инцидент с Матвеевым вызвал сильное недовольство дипкорпуса в Лондоне, усмотревшего в оскорблении русского дипломата нарушение международного посольского права. После освобождения Матвеева его посетили "все до единого иностранные министры, содрогаясь о таком афронте, от века неслыханном и нигде в историях... бесприкладном". В направленном британскому правительству "мемориале" Матвеев потребовал удовлетворения за нанесенное оскорбление. Королева Анна выразила послу сожаление по поводу случившегося. Тем не менее Петр I, который с большой настойчивостью отстаивал принцип неприкосновенности личности российских послов, узнав о случившемся, в послании королеве потребовал наказания виновных. Парламент квалифицировал нападение на Матвеева как преступление "перед английскими законами и перед международным правом, на коем основывается привилегия посланников". Данный инцидент послужил поводом для законодательного оформления гарантий прав и привилегий дипломатических представителей и вошел в историю международного права. 21 апреля 1709 г. в Англии был принят закон "О сохранении привилегий послов и публичных министров", известный под названием "статута Анны", который сохраняет силу и поныне. В выработке текста закона приняли участие иностранные дипломаты. В Петербурге британский представитель Витворт вручил Петру I личное послание королевы с извинениями за происшедшее. В послании сообщалось о наказании виновных и издании закона, исключающего подобное в будущем. Петр I, "принимая на вид внимание нации, выраженное в парламентском акте", отнесся с пониманием к объяснениям королевы, которая "за оскудением прежних прав государственных учинить требуемое наказание не могла и для того общим согласием парламента новое право о том для впредь будущего учинила". По возвращении из Англии А.А.Матвеев до 1712 года продолжал службу в Гааге, где во время войны за испанское наследство было сосредоточено управление делами "Великого союза". На посту посла он достойно представлял Россию, отстаивал ее интересы, умело используя, в частности, противоречия между различными государствами. Так, он сумел нейтрализовать настойчивые усилия англичан и голландцев, стремившихся помешать вступлению Дании в войну против Швеции в 1709 году. Благодаря его усилиям Швеция в войне с Россией не получила помощи от морских держав, отрицательно относившихся к шведскому преобладанию на Балтике. А.А.Матвеев активно проводил политику России, участвовал в различных "конференциях" и "ассамблеях" со своими коллегами из других стран. "Во время той же бытности его посольской в Гравенгаге 11), - сообщалось в его статейном списке, - он, посол, обхождение свое имел всегда как с их высокомочествы с господами Статами, с генералы их войск и с министры, так и с приезжими из иных государств, с принцами и с другими изящных фамилий особами как для государственной чести, так и наипаче же для предосторожности е.ц.в. высокого интересу, особливо по объявлении и по начатии у Российской короны с Свейскою войны, почасту в доме своем чествовал их столом у себя, понеже при таковых случаях всегдашние ему, послу, открывались нужные ведомости... В доме у него же, посла, по примеру иных чужестранных послов и министров и членов статских по одиножды в неделю бывали ассамблеи или общее собрание". Голландские министры высоко отзывались о Матвееве, отдавая должное его проницательности и умению правильно оценивать события. Победа русских над шведами в битве под Полтавой в 1709 году значительно подняла международный авторитет России, ее вес в европейских делах, изменила соотношение сил на международной арене. После безуспешных переговоров о посредничестве с ведущими европейскими государствами Россия стала все больше склоняться к мысли, что достичь мира она может и путем прямых контактов с Швецией, без всяких посредников. Более того, когда Англия, опасаясь такого шага со стороны России, предложила ей свое посредничество, Петр I, не дав вполне определенного ответа англичанам, выдвинул встречное предложение об арбитраже России в мирных переговорах между Францией и странами "Великого союза". По возвращении из Голландии А.А.Матвеев получает в ноябре 1712 года назначение в Вену в качестве российского полномочного министра. Австрия, являясь центром Священной Римской Империи, традиционно считалась союзницей России в борьбе с Турцией. Желание австрийцев заключить союз с Россией, высказанное ими еще в 1710 году, было вызвано в первую очередь стремлением ограничить действия Петра I, порождавшие у подвластных Империи народов надежды на национальное освобождение. Шведско-турецкое сближение также вызывало определенную тревогу Вены. Со своей стороны, Петр I после неудачной прутской кампании 1711 года считал необходимым упрочить отношения России с Австрией. В связи с этим Матвееву поручалось провести с австрийцами соответствующие переговоры. Он был уполномочен также заключить оборонительный союз с Австрией. Однако параллельно с переговорами о дружественном союзе с Россией австрийское правительство занялось подстрекательской деятельностью против своей союзницы, подталкивая Турцию к войне с Россией. Такое, впрочем, было вполне в духе того времени и считалось обычным делом в дипломатической практике. Матвееву пришлось проявить немало выдержки, гибкости и прозорливости, чтобы успешно выполнить возложенную на него миссию. Играя на противоречиях различных сторон, он сумел повлиять на решение австрийского императора Карла VI заключить с Россией оборонительный союз. Правда, союз тогда не состоялся, главным образом потому, что Петр I не пожелал связывать себя дополнительными обязательствами. Незадолго до отъезда в Россию А.А.Матвееву было пожаловано "графское Римской империи достоинство со всею его фамилией)". Этот титул был утвержден затем и в России. Вернувшись на родину в феврале 1715 года, Матвеев отошел от дипломатической деятельности, стал президентом морской академии и навигацкой школы, позднее сенатором и президентом юстиц-коллегии. После кончины А.А.Матвеева в 1728 году остались его личный архив и собранная им ценнейшая библиотека на русском и иностранных языках, насчитывавшая свыше тысячи томов. В ней были представлены все отрасли знания, но преобладали труды исторического характера, а также военная и мемуарная литература. В дальнейшем часть книг по повелению императрицы Анны Иоановны была отправлена в Петербург. Посольские дела, относящиеся к пребыванию Матвеева в Голландии, и поныне хранятся в Государственной библиотеке им. М.Е.Салтыкова-Щедрина. Судьба книг, оставшихся в Москве, где проживал Матвеев, к сожалению, не известна. Г.Н.Пескова Документы предоставлены Российским государственным архивом древних актов. __________________ - Скажите, вы ангел? - Да! - А рожки вам зачем? - Чтоб нимбу было за что зацепиться

23.03.2010, 02:08	#5
Найтли Сивилла Регистрация: 28.08.2009 Сообщений: 1,808	Re: История МИД России БОРИС ИВАНОВИЧ КУРАКИН (1676 - 1727) Успехи петровской дипломатии в годы затяжной Северной войны (1700 - 1721 гг.) неразрывно связаны с именем князя Бориса Ивановича Куракина. Происходили Куракины из старинного княжеского рода Гедиминов. Молодой князь получил хорошее по тем временам домашнее образование. Как и многие дети русских дворян, он сызмальства был зачислен на военную службу, участвовал в двух Азовских походах Петра I в 1694 и 1696 годах. Незадолго до взятия Азова Куракин породнился с Петром I, женившись на Аксинье Федоровне Лопухиной - родной сестре царицы Евдокии. В 20 лет по повелению царя, охваченного преобразовательными планами и проявлявшего неустанную заботу о подготовке отечественных кадров, он в числе первых был отправлен в Венецию для изучения навигации, европейских языков, "равно как и для примечания чужестранных нравов и поведений". В ученье он "был прилежен, усерден, царскому указу послушен, преуспел в итальянском". Сыновья знатных русских фамилий удостаивались подробнейших отзывов папского и цесарского дворов, для которых было небезразлично, кто они - будущие государственные мужи России. О Куракине в Риме и Вене отзывались, что он "умен, способен к языкам, царю весьма предан. Несомненно займет видное положение в государстве". В Москву Куракин возвратился в феврале 1699 года и аттестацию привез из школы "зело похвальную". Экзамен царю сдал в Воронеже, на верфи. "При том свидетельстве наук, - записал он в дневнике, - некоторое счастье я себе видел от е.в. и от всех не так стал быть прием, как прежде того". Его "навтичная", т.е. морская служба на южных окраинах России продолжалась недолго. 8 августа 1700 г. с Оттоманской Портой был заключен мир на тридцать лет. Однако на смену одной войне пришла другая, на этот раз на северо-западе, с Швецией. Участник битв под Нарвой и Шлиссельбургом под знаменами старейшего в русской гвардии Семеновского полка, Куракин за пять лет войны дослужился до "градуса" майора. По свидетельству австрийского посла при российском дворе Элиаса Броджио, выполнявшего также функции папского прокуратора, "князь Куракин отличился в сражениях, и царь, весьма к нему расположенный, открывает перед сим боярином знатнейшего рода поприще обширное". "Как мне сообщили, - писал он в Вену, - для него намечено поручение дипломатическое. Напоминаю, что князь недурно владеет итальянским и немецким языками, что он получил образование в Венеции". Особое беспокойство Священной Римской империи вызывало отношение России к событиям в Венгрии. "Князь со мной осторожен, доносил Броджио, - но из беседы с ним и с другими московитами явствует, как велик здесь интерес к венгерским мятежникам". Венский двор пытался "разведать" намерения Петра I относительно трансильванского правителя Ракоци, с тем чтобы ни в коем случае не допустить их сближения, а Куракин, без сомнения, был наиболее вероятным кандидатом для выполнения сложной дипломатической миссии. Прогнозы Броджио оправдались. "Острый и науками просвещенный разум" Куракина, равно как и "ревностное его желание" служить России, определили выбор царя. Под предлогом поездки на лечение в Карлсбад Куракин посетил Литву, Польшу, Германию и Голландию, выполняя различные поручения Петра. Конечной же целью его путешествия были переговоры о возможном союзе России с Венгрией. Задание было не из легких. В сложном переплетении дипломатических интриг необходимо было соблюсти интересы России. С одной стороны, Петр I готов был объединиться с австрийским императором против шведского короля Карла ХП, обещая ему помощь против Ракоци. С другой - у Петра I были основания не доверять Австрии, подталкивавшей Оттоманскую Порту к войне с Россией в разгар русско-шведской войны. Исходя из этого, царь был склонен оказать поддержку Ракоци в его борьбе с австрийским императором Иосифом. Руководствуясь такими противоречивыми установками, Куракин, тем не менее, блестяще справился со своей миссией. Пройдет время, и начатое им дело принесет свои плоды - взаимные обязательства России и Венгрии будут скреплены подписями высоких сторон. В январе 1707 года Куракин был послан с дипломатическим поручением, но без официального статуса, как тогда говорили, "без характера", в Ватикан. В то время Россия стремилась сохранить союз с Речью Посполитой и, поддерживая низложенного в 1704 году Августа II, усиленно добивалась отказа других государств от признания новым польским королем шведского ставленника на польский престол Станислава Лещинского. Куракин должен был попытаться склонить папу Климента XI на сторону России, сделать его союзником в этой политической игре. В ходе переговоров с папской Курией Куракин использовал в качестве аргумента в поддержку русской позиции принадлежность Лещинского к лагерю протестантов, враждебно настроенных к римско-католической церкви. Русский посланец сумел расположить к себе Ватикан, но, несмотря на это, ответы папы римского был уклончив, никаких письменных заверений он не дал. Однако и от признания Лещинского польским королем Святой Престол воздержался до тех пор, пока он не будет признан всей Речью Посполитой. И в этом была определенная заслуга Куракина. В Риме, где он пробыл полгода, как, впрочем, и в прежних заграничных путешествиях, Куракин увлекался приобретением книг. Он покупал словари и исторические труды, исследования по искусству и различным отраслям знаний. Но самое ценное - его собственные дневниковые записи, которые вошли в привычку. В тетрадях Куракина можно найти заметки о государственном устройстве и этикете, записи о ценах и товарах и о штате прислуги послов и знати, политические новости из разных стран Европы, похвалу художествам, размышления о справедливости и неравенстве, записки "о бесчестных вельможах" и многое другое. Свои наблюдения он заносит в дневник на итальянском языке. Латынь давалась ему с трудом, но он и ее одолел, желая в подлиннике прочесть Т. Кампанеллу. На обратном пути в Россию Куракин посетил Венецию - могущественную морскую державу, прежде не раз громившую турок. Ему ведено было удостовериться в намерениях Венеции иметь, как и раньше, с Москвой "добрую корреспонденцию", а также выяснить ее готовность в случае войны с Портой вести торговлю с Россией. После встреч с главой Венецианской Республики Мочениго русский посол докладывал, что Венеция дружбу с царем не отвергла, напротив, хотела ее упрочить. Согласны венецианцы были и торговать, собираясь снарядить в Россию корабль с восточными товарами. Куракин понимал, что от альянса с Венецией против Порты польза для России невелика. Тем не менее переговоры во Дворце дожей закончились взаимными заверениями о дружбе. Вслед за этим Куракин посетил с поручениями царя Вену, Прагу, Гамбург, Ганновер, Амстердам, Эгер и Братиславу. Главной целью его поездки по Европе было помешать вербовке волонтеров в шведскую армию, что могло существенно повлиять на исход Северной войны. Своим умом и обходительностью Куракин везде производил благоприятное впечатление. Так, курфюрстина ганноверская Софья, встречавшаяся с ним, писала: "Это очень честный человек. Он кажется более итальянцем, чем московитом, и владеет сим языком в совершенстве, со всей мыслимой учтивостью. Поведение его я нашла во всех отношениях безупречным". По возвращении в Россию Куракин был произведен в генерал-майоры и в этом чине, командуя Семеновским полком, участвовал в Полтавском сражении со шведами 27 июня (8 июля) 1709 г., где наряду со многими своими соотечественниками проявил чудеса храбрости и героизма. Победа под Полтавой резко возвысила международный авторитет России. Да и сам Петр пришел к твердому убеждению, что он может решать свои проблемы без унизительного обращения за посредничеством к "великим державам". Россия стала увереннее вступать в европейские дела как равноправное и сильное государство. Необходимость укрепления дипломатических связей стала доминантой внешней политики Петра I, а для этого потребовались умные и энергичные дипломаты. Одним из них был Куракин. В 1709 году по именному Петра I указу от 23 октября велено ему было ехать полномочным министром к разным европейским дворам. С этого момента в его жизни происходят крутые перемены, он полностью расстается с военной карьерой и вступает на дипломатическое поприще. Полтава в корне изменила расстановку сил в Европе. Теперь уже Франция стала искать пути сближения с Россией, а Турция выступила с заверениями о сохранении мира. Был восстановлен Северный союз в составе России, Польши, Саксонии и Дании, появилась возможность расширить антишведскую коалицию, присоединив к ней Пруссию и Ганновер. Особое значение Петр придавал союзу России с одним из крупнейших германских государств - Ганновером. Туда-то в ноябре 1709 года и отправился Куракин с "наказом" добиться заключения союза против Швеции. Переговоры продолжались более полугода, однако расширить Северный союз не удалось. Наследник британского престола курфюрст ганноверский Георг уклонился от этого шага. Тем не менее благодаря усилиям Куракина крайняя враждебность Ганновера к России, рассчитывавшего на присоединение к своим владениям при поддержке России шведских Вердена и Бремена, была устранена. 22 июня 1710 г. была подписана союзная конвенция с Ганновером, обеспечившая гарантии дружественного нейтралитета курфюршества по отношению к России и ее союзникам. На 12 лет Ганновер - в оборонительном союзе с Россией. Одним из важных средств достижения политических целей и укрепления дружественных отношений между государствами в те времена было заключение династических браков. Куракин справлялся и с такого рода царскими поручениями, успешно проведя переговоры в Митаве о заключении брачного союза племянницы Петра I царевны Анны с курляндским герцогом Фридрихом-Вильгельмом, а также в германском герцогстве Вольфенбюттель - о браке сына Петра царевича Алексея с принцессой Шарлоттой. В октябре 1710 года Куракин был направлен в Лондон послом с "наказом" "стараться отвлечь аглинский двор от шведов". Очень скоро он убедился в невозможности достижения желаемого результата, несмотря на приход к власти партии тори, которую он считал более расположенной к России, чем вигов. Русский посол доносил из Лондона, что Англия является самой враждебной русским интересам страной Европы. Однако он поддерживал с английским правительством внешне дружественные отношения, вел длительные, но бесплодные переговоры о нейтралитете германских государств, о посредничестве и т.п. Тем временем под покровом дипломатической благопристойности Англия вредила России где только могла. Так, в начале 1711 года стало известно, что страны Великого союза (Англия, Голландия) обсуждали план вступления шведских войск в Померанию. Царь, вероятно, понял, что пребывание в Лондоне столь крупного дипломата, как Куракин, не имеет смысла из-за бесперспективности реального улучшения отношений с Англией. Выполнять рутинную работу по поддержанию формальных отношений способен был дипломат и не такого большого масштаба. В результате Куракина решено было направить во Францию. В данном ему летом 1711 года предписании говорилось: "А тот ваш отзыв из Англии того ради, что при настоящих конъюнктурах е.ц.в. надеется свой интерес сыскать лучше при дворе французском, нежели у иных держав и для того, надеясь, что вы ему тамо добрую услугу покажете, посылает вас туда..." Петр I придавал большое значение переговорам Куракина с правительством Людовика XIV, намереваясь с его помощью заключить мир с Турцией и Швецией. Вскоре, однако, возросшие опасения осложнить отношения с морскими державами вынудили царя отказаться от мысли о союзе с Францией. Дальнейшее пребывание русского посла в Париже становилось бессмысленным. Куракину предстояло решать более серьезную и сложную задачу. В то время главная опасность таилась во враждебных России маневрах стран Великого союза. Требовалось терпеливо сдерживать их, чтобы предотвратить открытую военную поддержку Швеции. В октябре 1711 года Куракин в ранге посла был направлен в Гаагу с целью склонить Голландию к союзу с Россией. Здесь русский посол, воспользовавшись соперничеством между Голландией и Англией, сумел убедить голландцев, что им выгоднее ориентироваться на развитие торговли с Россией на Балтике, нежели поддерживать в войне Швецию. Его действия увенчались успехом. Заинтересованные в торговле голландцы заняли более лояльную позицию в отношении России, отказавшись послушно следовать в фарватере английской политики. Русский аристократ новой формации Куракин обладал незаурядным умом, высокой культурой, широтой взглядов и самостоятельностью. На посту посла в Гааге, тогдашнем центре международной политики, он по существу выполнял функции вице-канцлера за границей. Поддерживал тесные связи со многими видными политическими и государственными деятелями Европы, был всегда хорошо осведомлен в делах. В течение всего пятнадцатилетнего пребывания в Голландии он координировал действия русских дипломатов, аккредитованных в других странах, вел с ними обширную переписку, помогал советами, давал необходимые рекомендации. Из-за сложности военного времени, в условиях отдаленности и отсутствия надежных средств связи ему нередко приходилось самому принимать решения по важнейшим политическим вопросам, быстро, без согласования с Петербургом, реагировать на происходящие события. Послы союзных государств также обращались к опыту русского дипломата. В реляциях и донесениях Куракина, которые, по отзывам современников, отличались логичностью, строгой пунктуальностью и политической прозорливостью, давалась хорошо проверенная информация, прослеживалось глубокое понимание обстановки, умение правильно оценивать и анализировать события с учетом интересов России. Функции Куракина в Голландии выходили далеко за рамки двусторонних отношений. Не раз по поручению Петра он представлял Россию на "генеральных съездах" - международных конгрессах. Особенно ярко проявилось дипломатическое искусство Куракина на Утрехтском конгрессе в 1713 году, который подвел итоги войны за испанское наследство (1701-1714 гг.). Он сумел не допустить обсуждения на конгрессе "северных дел", и в итоге вмешательство других стран в Северную войну на стороне Швеции было предотвращено, а в договоре "ничего предосудительного к интересам е.ц.в. не было учинено". Более того, Куракину удалось удержать Англию от проявления открытой враждебности к России, содействуя тем самым превращению Северного союза в мощную коалицию. Став одним из гарантов Утрехтского договора, Россия обязалась защищать мир всеми средствами, вплоть до применения вооруженных сил против его нарушителя. Желая продемонстрировать свое миролюбие, Петр направил Куракина и на Брауншвейгский конгресс, созванный в 1714 году по инициативе Австрии и призванный положить конец Северной войне. Однако работа конгресса была сорвана по вине шведского короля Карла XII. В 1714 году у России появился реальный шанс заключить союзный договор с Англией. Ганноверский курфюрст Георг, ставший после кончины королевы Анны британским королем, изъявил желание установить с Россией союзные отношения в обмен на право своего участия в дележе шведских владений. Для переговоров с Георгом I в Лондон в ноябре 1714 года был направлен Куракин. Однако в ходе обсуждения этого вопроса выяснилось, что власть короля была значительно ограничена, права монарха сильно урезаны, а его влияние на политику ничтожно. Вследствие этого договор был заключен не с Англией, а с Ганновером. 17 октября 1715 г. Георг как курфюрст подписал его не в Лондоне, а в Грейфевальде. Вопрос об установлении союзных отношений между Россией и Англией был поднят вновь по инициативе англичан в 1716 году в связи с военными и дипломатическими успехами России. Весной того же года на переговоры в Лондон вновь прибыл Куракин с намерением заключить торговый и оборонительный договоры, причем последний предусматривал обязательства о взаимной помощи и взаимных гарантиях. Однако в последний момент в английской политике снова проявились колебания относительно сближения с Россией, которая, по мнению англичан, могла получить преобладание на Балтийском море. Правительство Англии пошло на попятную и не пожелало связывать себя какими-либо обязательствами. В результате ни союзный, ни торговый договоры не были заключены. К середине 1716 года позиции России настолько упрочились, что ей удалось добиться почти полной изоляции Швеции. На повестку дня встал вопрос о мире. Шведы выражали готовность активизировать контакты с Россией. В июле 1716 года в Гааге и затем в Амстердаме Куракин провел предварительные переговоры о мире. "Конференции" русского посла с эмиссарами шведского короля создали хорошую базу для урегулирования в дальнейшем русско-шведских отношений. Однако к началу 1717 года из-за подрывной деятельности англичан Северный союз распался. Более того, появилась реальная угроза образования общеевропейской коалиции, направленной против России. Чтобы предотвратить сближение Англии с Францией на антирусской основе, Петр I весной 1717 года сам отправился в Париж для переговоров о возможном союзе, на деясь личным участием ускорить их ход. В беседе с регентом Франции монарх недвусмысленно указывал на выгоды такого союза: "Я, царь, предлагаю Франции заменить для нее Швецию. Я предлагаю ей не только свой союз и свое могущество, но в то же время и содействие Пруссии, без которой я бы не мог действовать. Польша весьма охотно примет участие в этом союзе". Франко-русские переговоры оказались длительными и трудными. После отъезда царя на отдых в Спа переговоры вели наиболее опытные и искусные дипломаты П.Л. Шафиров и Б.И. Куракин. Их усилия увенчались беспрецедентным успехом. 4(15) августа 1717 г. в Амстердаме Россия, Франция и Пруссия подписали исторический трактат "для содержания генеральной тишины в Европе", в соответствии с которым три державы вступали в оборонительный союз, предусматривавший взаимную гарантию безопасности владений. "Для утверждения союза между тремя держава ми, - комментировал русский историк С.М. Соловьев, - подданные их пользуются взаимно всеми выгодами, какие имеют нации, наиболее благоприятствуемые... Договаривающиеся государи гарантируют договоры.., которые прекратят Северную войну". Франция принимала на себя обязательство о прекращении финансовой помощи Швеции. От имени России вместе с канцлером Г.И. Головкиным и подканцлером Шафировым трактат скрепил своей подписью и Куракин. После Ништадтского мирного договора России с Швецией 1721 года Петра не покидало желание породниться с Людовиком XV, а главное - заключить с ним более тесный союз. С этой целью он вынашивал мысль о браке своей дочери Елизаветы с французским королем. Переговоры по этому вопросу велись по дипломатическим каналам еще во время первого посещения Петром I Парижа в 1717 году. Однако тогда они не дали положительных результатов. Поднимался этот вопрос и в 1721 году. Назначенный в 1724 году чрезвычайным послом с "полным характером" Б.И. Куракин также усиленно сватал царевну Елизавету Людовику XV. Но желанию Петра I увидеть свою дочь на французском престоле не суждено было сбыться. В 1725 году Людовик женился на Марии Лещинской. В Париже Куракин убедился, что франко-русский союз обусловливается примирением России с Англией, что, по его мнению, отвечало интересам России. С доводами дипломата Петр, хотя и не сразу, согласился, после чего французское правительство предприняло посреднические шаги для нормализации русско-английских отношений. Англия решила направить в Петербург своего посла и, что особенно важно, дала согласие на признание за царем императорского титула. В 20-х годах XVIII в. Европа раскололась на два враждебных политических лагеря - Венский (Австрия и Испания) и Ганноверский (Англия, Франция и Пруссия) союзы. Оба союза боролись за привлечение к себе России, от которой во многом зависело соотношение сил. Острейшая дипломатическая борьба между двумя группировками грозила вылиться в обще европейскую войну. Для разрешения конфликтной ситуации оба блока вели переговоры о созыве конгресса "ради восстановления генеральной тишины в Европе". В качестве заинтересованной стороны в нем предстояло принять участие и России. Местом проведения конгресса был выбран Суассон. Одним из русских представителей на конгресс Коллегия иностранных дел назначила имевшего опыт переговоров Б.И. Куракина. В специальном царском рескрипте от 15 июля 1727 г., уже после смерти Петра I, основные задачи русской дипломатии формулировались следующим образом: "Чтоб мы к тому конгрессу и ко всем негоциациям и трактатам яко интересованная сторона прямо допущены были.., чтоб при постановляемой тамо без сумнения генеральной гарантии и мы в оную включены и участниками были". Однако выполнить этот "наказ" посол России во Франции уже не смог. 17 октября 1727 г., в самый разгар подготовки к Суассонскому конгрессу, Борис Иванович Куракин в возрасте 50 лет скоропостижно скончался в Париже. Его тело было перевезено в Москву и погребено в фамильном склепе Чудова монастыря в Кремле12). В плеяде петровских дипломатов Куракин занимал одно из первых мест. Сен-Симон характеризовал его как выдающуюся личность. Он был поистине прирожденным дипломатом. Многие современники отмечали его высокую эрудицию и трудолюбие. Быстро усваивая языки тех стран, где ему приходилось бывать (он владел практически всеми европейскими языками) , Куракин легко устанавливал контакты с государственными деятелями и становился активным членом местного общества. Особое внимание он обращал на необходимость иметь репутацию честного партнера, считая моральные принципы самым важным качеством дипломата. Петр I высоко оценил его заслуги на дипломатическом поприще, наградив - одного из немногих - орденом Андрея Первозванного - высшим орденом Российской империи. Б.И.Куракин оставил огромное документальное наследие: обширную дипломатическую и деловую переписку, "протоколы посольств", наставления по практике ведения переговоров, дневники, путевые заметки, собственные сочинения по истории эпохи Петра I и Северной войны. Его архив, опубликованный лишь частично, содержит уникальные материалы, иллюстрирующие события почти трехсотлетней давности, которые и поныне служат бесценным источником для изучения дипломатии России. Г.Н. Пескова Документы предоставлены Российским государственным архивом древних актов и Российским государственным архивом Военно-Морского Флота. __________________ - Скажите, вы ангел? - Да! - А рожки вам зачем? - Чтоб нимбу было за что зацепиться

23.03.2010, 02:10	#6
Найтли Сивилла Регистрация: 28.08.2009 Сообщений: 1,808	Re: История МИД России ПОСОЛЬСКИЙ ПРИКАЗ - "ОКО ВСЕЙ ВЕЛИКОЙ РОССИИ" (1549 - 1720 гг.) В феврале 1999 года исполняется 450 лет со дня образования первого внешнеполитического ведомства России - Посольского приказа, сыгравшего неоценимую роль в ее истории. Его деятельность неразрывно связана с процессом укрепления русской государственности и успехами в международной политике, благодаря которой наша страна завоевала достойное место среди ведущих государств мира. Возникнув в середине XVI века, Посольский приказ фактически создал основы российской дипломатии и в последней трети XVII столетия достиг наивысшего расцвета. Занимая одно из главных мест в приказной системе России, определявшей ее государственное устройство, Посольский приказ заложил прочный фундамент будущей Коллегии иностранных дел. Подготовкой дипломатических кадров занимались талантливые руководители приказа, цвет русской мысли и образованности. Высокий уровень отечественных дипломатов предопределил успехи Петра I на международной арене. Реформировав внешнеполитическое ведомство в духе нового времени, царь сохранил главное - традицию привлечения на дипломатическую службу наиболее способных и одаренных людей, умело отстаивающих национальные интересы. Плеяда петровских дипломатов новой формации во многом способствовала изменению соотношения сил в Европе и Азии в пользу России. Исследование старшего советника ИДД Г.Н.Песковой "Посольский приказ - "око всей великой России", состоящее из двух частей, является продолжением темы о становлении и развитии дипломатической службы России в IX - XV вв., начатой во втором номере информационного бюллетеня Историко-документального департамента. В первой части 4/I рассматривается история Посольского приказа в 1549 - 1689 гг., деятельность его основных руководителей, чиновный состав, структура и функции дипломатического учреждения. Вторая часть 4/II охватывает период с 1689 по 1720 год. В ней рассказывается о посещении Европы Великим посольством в 1697-1698 гг., о первых шагах Петра I по реформированию внешнеполитического ведомства России и созданию сети постоянных диппредставительств за границей, а также о дипломатах петровской эпохи. В качестве иллюстрации в бюллетень включены: - отрывки из сочинения Г.К.Котошихина "О России в царствование Алексея Михайловича"; - статья Г.Н.Песковой "Замысли наши, может быть, великие..." (К 300-летию Великого посольства Петра I), опубликованная в журнале "Международная жизнь", 1997 г. № 11-12; - статья Г.Н.Песковой "Андрей Артамонович Матвеев (1666 - 1728), опубликованная в "Вестнике МИД СССР", 1990, № 9; - статья Г.Н.Песковой "Борис Иванович Куракин (1676 - 1727), опубликованная в "Вестнике МИД СССР", 1990, № 11. Надеемся, что предлагаемый материал станет хорошим подспорьем в практической деятельности наших дипломатов и всех, кто интересуется отечественной историей. ИСТОРИКО-ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ДЕПАРТАМЕНТ Учреждение Посольского приказа во главе с И.М.Висковатым (1549 - 1570 гг.) С ростом международного авторитета Русского государства и расширением внешних сношений назрела необходимость в создании единого органа по руководству посольскими делами и привлечения к ним лиц, специализирующихся исключительно на вопросах дипломатии. Вплоть до середины XVI в. вопрос о том, кто мог бы стать во главе дипломатического учреждения - выходец из старой родовой аристократии или незнатный, но образованный представитель служилого дворянства - так и не был решен. Стремясь держать под личным контролем все нити внешней политики, русские цари длительное время не допускали ее сосредоточения в руках какого-либо одного лица. Именно по этой причине дипломатические поручения давались разным людям, которые нередко совмещали их с чисто хозяйственными вопросами. На первых ролях оказывался то дьяк, как наиболее подготовленный к ведению текущих посольских дел, то боярин, который присматривал за дьяком. Казначей и печатник, как об этом говорилось ранее, также были причастны к организации различных дипломатических мероприятий. В Москве к этому времени было уже немало людей, так или иначе связанных с посольской службой, ведением переговоров, а также занимавшихся хранением, систематизацией и описанием дипломатических документов. Среди них особенно часто упоминаются в переписке дьяки Меньшик-Путятин, Федор Мишурин, Бокака Карачаров. Начиная с января 1549 г. в посольских книгах все чаще встречаются указания на то, что привезенные иностранными послами грамоты царь приказывает принимать И.М.Висковатому. Так, в записи от 22 января 1549 г. говорилось, что "с ответом к литовским послам ходили бояре В.М.Юрьев, П.В.Морозов, дьяки И.В.Цыплятев, Б.М.Карачаров и подъячий И.М.Виско-ватый". Из всех названных лиц один лишь Висковатый, уже тогда активно привлекавшийся к дипломатическим делам, был подъячим, то есть чином невысок. Однако именно этот умный и исполнительный чиновник, умевший как никто другой при дворе вникать в тексты посланий царю от иностранных государей и правителей и толковать их, а также угадывать в них скрытый смысл, приглянулся молодому царю Ивану IV (1530 - 1584). Однажды в присутствии литовских послов царь приказал называть подъячего Висковатого дьяком (“А велел его послом сказати дьяком”). Видимо, при окончательном выборе главы дипломатического ведомства у Ивана IV были и другие веские причины указать Висковатому "ведать посольское дело". Известно, например, что Висковатый приводил к присяге бояр и хранил тайный архив царя. Не обошлось здесь, возможно, и без влиятельных покровителей. Как показали последующие события, родственники первой жены царя Анастасии - Захарьины с давних пор благоволили к Висковатому, особенно после болезни Ивана IV, случившейся в 1553 г. Точная дата учреждения Посольского приказа не установлена. Документальных свидетельств об этом не сохранилось, кроме записи, сделанной в посольских делах в 1565 г. о наиболее важных событиях Московского государства: "В 57-м году [т.е. в 7057 г. "от сотворения мира" или в 1549 г.] приказано посольское дело Ивана Висковатого, а был еще в подъячих". Однако есть основания предполагать, что Посольский приказ как государственное учреждение существовал уже в начале XVI в., о чем свидетельствует чиновная иерархия, ведавшая внешними делами, функции которой в принципе ничем не отличались от тех, которые исполнял Висковатый в середине XVI в. По своей значимости Посольский приказ стоял выше других приказов, однако возглавил его все же не боярин. Царь лично руководил его деятельностью через дьяка. С самого начала Посольский приказ стал центром, куда стекалась информация о всех внешних делах. Здесь расспрашивали приезжих чужестранцев о виденном и услышанном, о событиях, происходивших в мире, о взаимоотношениях монархов и т.д. Сюда поступали отчеты русских послов, содержавшие самые разнообразные сведения о странах, где им приходилось бывать, по которым можно было судить, что представляло интерес для России в тот период. Здесь же готовились и наказы русским послам, отправлявшимся за границу. В 1581 г. послам Федору Писемскому и Неудаче Ховралеву, например, было "велено разведывати, как английская королевна живет с францовским королем, и с литовским, и с папою, и с цысарем? и за что меж папы и королевны недружба? и как ныне цысарь с турским и францовским? да и про всякие дела и обычаи велено разведывати подлинно, как ся у них которые дела делают, и сколь велика Английская земля, и много ли у них воинских людей живет?". В ведении Посольского приказа находились не только дипломатические дела, но и юридические, касающиеся торговли. В жалованных грамотах иностранным купцам прямо говорилось, что помимо освобождения от пошлин они могли пользоваться привилегией судиться с русскими подданными через Посольский приказ. И все же первоначально приказ выполнял в основном вспомогательные, технические функции, связанные с организацией внешних сношений (прием и отпуск послов, подготовка и оформление дипломатической переписки, посольской документации и т.п.). Первый руководитель Посольского приказа Иван Михайлович Висковатый благодаря своим природным дарованиям сумел подняться на высшие ступени служебной лестницы и оказывал на Ивана IV большое влияние. Современники давали ему блестящие характеристики. Немецкий путешественник и публицист П.Одерборн отмечал его удивительное умение вести переговоры: "Муж искусством красноречия замечательный более прочих". Составитель ливонской хроники Б.Руссов отзывался о Висковатом как об “отличнейшем человеке”, которому не было равных в то время в Московском государстве. “Его уму и искусству, - отмечал он, - как московита, ничему не учившегося, очень удивлялись иностранные послы”. Круг обязанностей И.М.Висковатого на посту начальника Посольского приказа был весьма разнообразен. Он лично писал тексты посланий, которые отправлялись за границу от имени самых высокопоставленных особ и царя, вел переписку царя и Боярской думы с иностранными послами, принимал деятельное участие во всех внешних делах государства, непосредственно участвовал в переговорах, решал вопросы, связанные с пребыванием в Москве иностранных дипломатов, подбирал кандидатов на дипломатическую службу, занимался формированием состава русских посольств. За десять лет, с 1549 по 1559 год Москву посетили 32 посольства из разных государств, и во всех без исключения переговорах с ними принимал участие Висковатый. В качестве ближнего государева дьяка Висковатый, по обычаю, делал записи, которые затем использовались для составления хроники событий. По указанию царя он готовил ответы на послания иностранных государей, он был связующим звеном между царем и Боярской думой по вопросам внешней политики. По настоянию Висковатого в Посольский приказ был передан царский архив, в который вошли рукописные своды и государственные бумаги московских великих и удельных князей, а также вся документация политического характера, прежде находившаяся у великокняжеских дьяков. Вместе с документами в приказ поступила огромная коллекция справочных изданий и книг, которая в дальнейшем послужила базой для создания уникальной посольской библиотеки. Решая сложные дипломатические задачи, Висковатый и его подчиненные опирались на опыт прошлого, черпали в истории взаимоотношений России с другими странами нужную информацию. С этой целью он лично просматривал множество архивных и летописных свидетельств, делал из них выписки, наводил необходимые справки, умело пользовался выдержками из библейских текстов и "отеческих" писаний не только в документах, но и в переговорах с иностранными послами, будь то литовский посланник, ногайский посланец или посол датского короля. Понимая, какую ценность представляли архивы, Иван Михайлович придавал большое значение систематизации и описанию дипломатических документов, а также налаживанию текущего делопроизводства. В середине XVI в. наиболее важные дела Иван IV решал совместно с узким кругом лиц, принадлежавших к приказной бюрократии. Это была в некотором роде партия радикальных реформ, получившая название Избранной рады, которая выполняла по существу функции неофициального правительства. В ее состав входили образованные служилые люди великокняжеского двора - дворяне. С 1549 по 1560 год именно они фактически управляли страной. Возвышению их во многом способствовала старая боярская аристократия. Стремясь упрочить свое положение, она выдвигала на политическую арену своих ставленников - наиболее способных неродовитых дворян, "приказывая" им исполнять государственные дела. Облеченный доверием царя, Висковатый занимал в Избранной раде далеко не второстепенное положение. Однако самым приближенным к царю человеком в то время стал глава Избранной рады думный дворянин А.Ф.Адашев. Мелкий костромской землевладелец, после службы в Челобитном, а затем в Казенном приказах, в чине казначея вошел в состав Боярской думы, а затем начал “править Русскую землю”. Не имея реальной власти, высшая приказная бюрократия тем не менее стала инициатором идей преобразования всей жизни государства как во внутренних, так и во внешних делах. На первых порах ее действия дали положительные результаты. Так, сделав ставку на Восток, Адашев и его единомышленники склонили Ивана IV к завоеванию Казанского и Астраханского ханств. В результате Россия получила доступ к богатым восточным рынкам и волжскому торговому пути. Висковатый не был сторонником активизации русской политики на Востоке. Хотя он и сопровождал царя в Казанском походе, но, по свидетельству бывшего на службе в России немца-опричника Генриха Штадена, "был не прочь, чтобы крымский царь забрал Русскую землю.., был расположен ко всем татарам и помогал им". Сам царь обвинял Висковатого в том, что тот "ссылался с Крымом и наводил на Русь бусурманство". С гораздо большей охотой Висковатый занимался европейской политикой, в чем немало преуспел. Так, благодаря его стараниям англичане и русские получили право беспошлинно торговать на территориях обоих государств. Москва в одностороннем порядке согласилась на свободный въезд из Англии в Россию художников, ремесленников, лекарей, рудознатцев и других специалистов. Достигнутые успехи в развитии русско-английских отношений были закреплены во время переговоров И.М.Виско-ватого с королевским посланником Ричардом Ченслером. А вскоре после этого в Лондон отправился первый русский посол Осип Непея. В связи с начавшейся в 1558 г. Ливонской войной против Ливонского ордена, Швеции, Польши и Великого Княжества Литовского (с 1569 г. - Речи Посполитой), за выход к Балтийскому морю, которая затянулась на двадцать пять лет (1558 - 1583), в Избранной раде произошел раскол. Одна партия во главе с Адашевым, выступавшая за колонизацию южных земель, требовала продолжения военных действий России против крымских татар. Другая - объединившая в основном московское дворянство, куда примкнул и Висковатый, заинтересованная в расширении торговли с европейскими странами и рассчитывавшая на получение новых земель в этом регионе, была решительным сторонником Ливонской войны. В результате конфликта двух группировок партия Адашева потерпела поражение. Подозрительный царь уже давно тяготился чрезмерной опекой Избранной рады. Ему казалось, что Адашев и его окружение "снимают с него власть" и хотят вместо него "царством владеть". Отношение Ивана IV к адашевцам еще более ухудшилось после смерти в 1560 г. царицы Анастасии. Противники Избранной рады распространили слух, что царица умерла не своей смертью, а ее "счаровали" враги. Поскольку ближайшие советники царя враждовали с родней царицы - Захарьиными-Юрьевыми, подозрение пало на них. Собравшийся тогда в Москве Земский собор осудил А.Ф.Адашева и одного из его сподвижников, придворного священника Сильвестра как "ведомых злодеев", околдовавших царицу. Сильвестр был навечно заточен в Соловках, а находившийся под стражей в Юрьеве Адашев умер в 1561 г., впав "в недуг огненный". Нуждаясь в новых советниках, Иван IV приблизил к себе Висковатого, который продолжал играть во внешних делах все более заметную роль, назвав его "своим ближним и верным думцем". 9 февраля 1561 г. ему было пожаловано звание печатника. Отныне в дипломатических документах он стал именоваться одновременно печатником и дьяком. В то время Висковатый был одной из ключевых фигур в правительстве. Генрих Штаден характеризовал начальника Посольского приказа следующим образом: "Кто получил свою подписную грамоту, должен идти к Ивану Висковатому, который хранил печать. Человек он гордый, и счастливым мог почитать себя тот, кто получал от него грамоту в течение месяца". Висковатый нередко выступал перед иностранцами от имени государя, проявляя при этом недюженные дипломатические и ораторские способности. С расширением деятельности Посольского приказа, увеличением объема переписки, а также в связи с частыми отлучками Висковатого для переговоров с иностранными послами и участием его в заседаниях Боярской думы в приказе появился второй руководящий дьяк - недумный*. Им стал бывший дьяк Разрядного приказа Андрей Васильев. С этого времени Висковатый, хотя и продолжал принимать грамоты от иностранных послов, но ответные грамоты уже не готовил, а только редактировал их перед отправкой за границу. Теперь Васильев выходил "с ответом" к послам и спрашивал у них о цели приезда. Однако нередко переговоры с иностранными дипломатами в Посольной палате, как об этом свидетельствуют посольские книги, Висковатый и Васильев проводили вдвоем. __________________ - Скажите, вы ангел? - Да! - А рожки вам зачем? - Чтоб нимбу было за что зацепиться

23.03.2010, 02:11	#7
Найтли Сивилла Регистрация: 28.08.2009 Сообщений: 1,808	Re: История МИД России "Посольский приказ, - отмечал В.О.Ключевский, - оставался очень близким к государю учреждением, как бы его собственной канцелярией по иностранным делам". Кроме дьяков в штате Посольского приказа находилось два-три подъячих, по числу повытий (отделов), которые они возглавляли, а также толмачи и переводчики. Повытья формировались по страноведческому принципу. Распределение же государств по повытьям было неравномерным и зависело от многих факторов: от общего количества стран, с которыми Россия поддерживала отношения, состояния международных дел на текущий момент и связанного с этим объема переписки. При Висковатом Посольская изба в 1565 г. была перестроена в каменное двухэтажное здание, которое в различных документах именовалось Посольной палатой или Посольским приказом. Каменные палаты размещались на территории Кремля, рядом с колокольней св.Ивана (ныне Ивана Великого). На первом этаже здания находились три палаты: передняя "подписная", средняя "посольская" - самая большая, в которой сидели подъячие и где велось все делопроизводство приказа, и задняя палата, где “бывают у дьяков иноземцы для государственных тайных дел”. Здесь же были “казенки” или “сторонние палатки” для хранения дипломатических документов. В одной из эти "казенок" в передней палате сторожа хранили бумагу и свечи. Две других помещались в средней палате, еще одна - в задней палате. На втором этаже прямо над Посольной палатой размещалась верхняя палата. Выезжая за пределы Москвы, царь имел обыкновение брать с собой несколько служителей Посольского приказа во главе с дьяком. В одном из военных походов против Литвы в 1562 г. Ивана IV сопровождала Посольская походная канцелярия, которую возглавил дьяк Андрей Васильев. В это время Висковатый вел переговоры в Москве с датским посольством об отказе Дании от участия в военных действиях против России. Желая закрепить договорную запись, он без согласия царя взял на себя смелость посетить Копенгаген, где добился заключения выгодного для России союзного договора с Данией, а также перемирия с Швецией сроком на 20 лет. Авторитет Висковатого за границей был настолько высок, что в Дании его называли канцлером, а некоторые иностранцы именовали даже "высшим канцлером" и секретарем царя. Однако после возвращения из Дании в Москву в ноябре 1563 г. положение Висковатого, несмотря на видимое благополучие, заметно пошатнулось. Ему все меньше приходилось заниматься делами Посольского приказа, хотя царь по-прежнему назначал его в состав комиссий для переговоров с иностранными послами. Удачнее складывалась карьера второго дьяка - Андрея Васильева, который в отсутствие Висковатого получил повышение в чине и стал называться "Царского величества думным дьяком". Собственно с этого времени функции начальника Посольского приказа фактически перешли к А.Васильеву, хотя формально Висковатый числился главой учреждения. Он еще продолжал играть активную роль в политической жизни государства, участвовал в работе Земского собора в августе 1566 г. по поводу русско-польских переговоров об условиях прекращения Ливонской войны. После учреждения опричнины* и разгрома земской оппозиции первые места в государственных учреждениях, в т.ч. и в Посольском приказе, стали занимать сторонники решительных мер против инакомыслящих. В обстановке террора и подозрительности влияние на царя при дворе переходило к выскочкам из представителей дворянства типа Малюты Скуратова-Бельского, Василия Грязного и др. Висковатый тогда был уже окончательно отстранен от руководства посольской службой, хотя официально об этом нигде не объявлялось. Такие перемены не могли не привести к снижению уровня и даже провалам в дипломатической деятельности России. Пришедшие на смену ставленники опричнины, не имея опытного дипломата-руководителя, не смогли, в частности, убедить Данию и Швецию вступить с Россией в антипольскую коалицию. Потерпел неудачу и проект образования вассального ливонского королевства под контролем Ивана IV. ____________ * Карательный корпус, личная гвардия Ивана IV - “опришнина” была создана для того, чтобы царь единолично мог управлять государством без совета с Боярской думой. Разделавшись с земской оппозицией, Иван Грозный переключился на поиск "врагов" среди приказной бюрократии. Наиболее авторитетных высших приказных чинов стали теснить фавориты из числа дворян, которые, быстро поднимаясь по служебной лестнице, добивались новых званий и пожалований для себя лично. При дворе заметно набирали силу братья Щелкаловы, которые сыграли не последнюю роль в опале И.М.Висковатого. Роковые события назревали постепенно, но неизбежно. В мае 1570 г. царь вместе с Висковатым принимал в Москве литовских послов. В июне Иван Михайлович вместе с боярами участвовал в переговорах с польскими и шведскими послами и вручал им грамоты. Однако, вероятно, уже тогда его участь была предрешена, нужен был лишь повод. Случай представился довольно скоро. После возвращения царя в Москву из мятежного Новгорода было быстро состряпано опричниками т.н. московское дело по обвинению высших приказных чинов в измене. В числе казненных был родной брат Ивана Михайловича - Третьяк, участник переговоров с датчанами. Висковатый резко объяснился с царем, попытавшись убедить его прекратить репрессии. Однако болезненно подозрительный Иван Грозный твердо уверовал в существование предателей и врагов при дворе в лице оппозиции. Вскоре сотням приказных чинов, в том числе почти всем главным дьякам московских приказов, среди которых был и Висковатый, предъявили обвинение в государственной измене. Висковатого, в частности, обвинили в тайных сношениях с "турским" султаном, крымским ханом, с бежавшим князем А.М.Курбским и польским королем, которому он будто бы намеревался передать Новгород и Псков. Можно предположить, что предъявленные Висковатому обвинения были вызваны не столько мифической изменой, сколько излишней самостоятельностью бывшего фаворита. 25 июля 1570 г. казнили всю верхушку государственного аппарата - сто "заговорщиков", среди которых были высшие приказные чины, дьяки и подъячие. Иван Грозный явился к месту казни, куда были согнаны толпы людей, в окружении тысячи стрельцов. Висковатого казнили первым. Опричники пытались заставить его публично покаяться в своих "преступлениях" и просить царя о помиловании. Но его последними словами были: "Будьте прокляты, кровопийцы, вместе с вашим царем". После этого бывшего начальника Посольского приказа распяли на кресте и еще живого расчленили на глазах у всех. Так "разобрался" Иван IV со своим верным и испытанным советником, возглавлявшим внешнеполитическое ведомство более двух десятилетий, которого, по отзывам современников, любил, как самого себя. Вслед за Висковатым казнили его преемника на посту руководителя Посольского приказа А.Васильева и государственного казначея Н.Фуникова, которого сварили в кипятке. Описывая казнь Висковатого, польский хронист Александр Гваньини заключил: “Таков конец превосходного мужа, выдающегося по уму и многим добродетелям канцлера великого князя, равного которому уже не будет в Московском государстве”. Вскоре после казни царь, отправляя в Литву русских послов для подтверждения перемирия, наказывал им: “Если спросят, зачем государь ваш казнил казначея Фуникова, печатника Висковатого, дьяков, детей боярских и подъячих многих, отвечать: о чем государский изменник Курбский и вы, паны радные, с этими государскими изменниками ссылались, о том Бог нашему государю объявил, потому они и казнены, и кровь их взыщется на тех, которые такие дела лукавством делали...”. Незадолго до смерти Иван IV, терзаемый угрызениями совести, учредил в 1583 г. во всех монастырях поминовение опальных. Прислал он в Троице-Сергиев монастырь крупный вклад и на помин души казненного дьяка Ивана Михайловича Висковатого. В последующих записях к “Лицевому своду”, сделанных царской рукой, особенно подчеркивались полезные дела Висковатого и его личная преданность, что безусловно свидетельствовало о запоздалом раскаянии и признании заслуг первого руководителя Посольского приказа. __________________ - Скажите, вы ангел? - Да! - А рожки вам зачем? - Чтоб нимбу было за что зацепиться

06.09.2009, 00:35	#2
Santiaga Гарка Регистрация: 27.08.2009 Сообщений: 657	Надо собирать по крупицам всю доступную информацию ... бережно и аккуратно ...

23.03.2010, 02:13	#10
Найтли Сивилла Регистрация: 28.08.2009 Сообщений: 1,808	Re: История МИД России Первоначально структура повытий определялась характером отношений России с другими странами. К первому повытью относились дела по Кызылбаши (Дагестан, азербайджанские ханства, Персия), а также отношения с Данией и Голландией. Во второе повытье включались Бухара, Юргенч (Хивинское ханство), Индия и Крым. В третье повытье входили отношения с Швецией, Молдавией, высшими церковными властями в Константинополе и Киеве. Четвертое повытье занималось Литвой и Турцией. Объединение в одном и том же повытье казалось бы совершенно отличных друг от друга стран, к примеру Дании и Азербайджана в первом повытье, находило достаточно простое объяснение - эти страны состояли в дружественных отношениях с Россией. Исходя из этого принципа, здесь вырабатывались соответствующие формы обращения и дипломатический язык. Напротив, в четвертом повытье, курировавшем отношения с двумя "вечными" врагами России - Литвой и Турцией, использовались совершенно иные формы документов, в которых позиция царя в обращениях к великому герцогу литовскому или турецкому султану была призвана продемонстрировать твердость и даже некоторую жесткость русской стороны, впрочем не доводя дело до личных оскорблений и, тем более, до разрыва отношений. Служившие в Посольском приказе чиновники неукоснительно следовали строгим предписаниям, изменять форму отношений внутри учреждения не позволяли ни традиции, ни инструкции. Однако в ряде случаев, чаще всего в зависимости от изменения политической ситуации, в повытьях производилось перераспределение вопросов. Так, поссорившись однажды с молдавским господарем, царь повелел передать дела по этой стране из третьего повытья, куда входили дружественно настроенные к России государства, в четвертое, относя тем самым Молдавию в разряд "врагов" России. В общем государь не был сторонником нововведений, полагая, что даже малейшие отступления от устоявшихся правил могли вызвать брожение среди служащих, привыкших к определенной стабильности. К тому же в переменах царь усматривал подрыв уважения к власти. С приходом в Посольский приказ в последней четверти XVII в. более образованных чиновников, а также в связи с изменением характера европейских дел, слишком отличных от дел азиатских, повытья стали формироваться по региональному принципу. Так, в 1689 г. к повытью Максима Алексеева относились Папский престол, Священная Римская империя германской нации, Испания, Франция, Англия, а также вопросы, связанные с посольским церемониалом. Повытье Нефимонова занималось Швецией, Польшей, Валахией, Молдавией, Турцией, Крымом, Голландией, Гамбургом, ганзейскими городами, греческими делами. В повытье Тарасова входили Дания, Бранденбург, Курляндия. В его ведении находились также толмачи, переводчики, драгоманы, переписчики, золотописцы, которые, выполняя вспомогательные функции, обеспечивали подготовку переговоров. В повытье Симоновского были включены Персия, Армения, Индия, Калмыкия, донские казаки. Сюда относились также торговые вопросы и службы, связанные с доставкой почты (курьеры, гонцы, вестовые) и обеспечением безопасности дипломатов ("расправные дела"). В повытье Никиты Алексеева были сосредоточены дела по Китаю, Бухаре, Юргенчу (Хива), Джунгарии (сибирские калмыки) и Грузии. Кроме того, ему приходилось заниматься и экипировкой дипломатов. Именно поэтому суконное и позументное дело, полотняные заводы и пр. также находились в его ведении. Таким образом, три повытья Посольского приказа занимались исключительно европейскими делами, а два - азиатскими. С перераспределением дел между повытьями более четкой стала организация дипломатической службы, появилась возможность специализации дипломатов по странам, что способствовало повышению их квалификации и профессионализма. Вместе с тем, вплоть до конца XVII в., практически каждое повытье, помимо дипломатических сношений и вопросов, связанных с иностранными подданными, проживавшими в России, продолжало заниматься не свойственными им функциями: вопросами безопасности, связи, торговыми и хозяйственными делами. К Посольскому приказу стали относиться различные предприятия и вспомогательные службы: подворья для размещения иностранных послов; двор железных дел заводчика П.Марселиса; двор новгородских гостей; корабельный завод в Коломенском уезде, Немецкая и Мещанская слободы в Москве; иноверческие церкви (римско-католические, лютеранские и кальвинистские) на территории России; аптекарские дворы; завод и двор по бархатному делу З.Паульса; вотчины и солеварни именитых Строгановых; дела сибирских купцов и промышленников; почтовое сообщение с иностранными государствами через Курляндию и Польшу; московские и новгородские монастыри. В ведении приказа были города Касимов, Елатьма и Романов. Во второй половине XVII в. Посольский приказ стал называться Государственным, чем подчеркивалась его особая значимость. При царе Алексее Михайловиче он получил название Государственного приказа посольской печати. С 80-х годов XVII в. он именовался иногда Государственной посольской канцелярией, которая впоследствии, при Петре 1 трансформировалась в Посольскую походную канцелярию. В период своего расцвета в 70-х годах XVII в. Посольский приказ занимал помещения гораздо больших размеров во вновь отстроенном для приказов здании на Ивановской площади, именовавшиеся "дьячими палатами". Задние палаты отводились для приема дьяками иноземцев по тайным государственным делам, две палаты предназначались для подьячих, а "казенка" использовалась для хранения архива и библиотеки, состоявшей из печатных и рукописных книг и географических карт. Имелось в Посольском приказе и хранилище различных художественных произведений, где было представлено мастерство иноземных живописцев и золотописцев. В комнатах со сводчатыми потолками, глиняными или изразцовыми печами и небольшими слюдяными окошками стояли столы и лавки. На полках, в сундуках, ящиках, шкафах размещались посольские дела в виде грамот, столбцов и книг. В архивных описях XVII в. посольские дела формировались по географическому принципу: "грамоты греческие", "книги турские", "столпы французские". Разрозненные документы ("рознь") также группировались по странам: "датская", "аглицкая", "галанская" и др. В тесноте, по двенадцать и больше часов в сутки, нередко даже по праздничным дням, при тусклом свете сальных свечей скрипели гусиными перьями приказные подьячие, переписывая бумаги. Обычно текст документов писали на узкой бумажной ленте, а оборотная сторона использовалась для разных помет. Несколько таких документов - "столбцов" - оформлялось в дело путем склеивания листов друг с другом в длинную ленту - "столп". На месте склейки - "сставах" - стояла подпись дьяка или подьячего, исполняющего обязанность дьяка "с приписью", что затрудняло изъятие документа из дела или его фальсификацию. Когда дело заканчивалось, нередко к "столпу" подклеивались столбцы других дел. "Столп" становился сборником дел. Некоторые "столпы" достигали несколько десятков и даже сотен метров. "Столбцы" и "столпы" свертывались в свиток исписанной стороной внутрь и хранились в таком виде. С активизацией внешней политики России в 50-70 гг. XVII в. был образован ряд областных приказов по управлению присоединенными землями, которые, хотя и функционировали самостоятельно, однако обязаны были согласовывать свои действия с главным дипломатическим ведомством. Так, земли Литвы и Прибалтики управлялись приказами Княжества Литовского (1655 - 1667) и Лифляндских дел (1660 - 1666). Включенные в состав России смоленские земли находились в ведении Приказа Княжества Смоленского, учрежденного в 1637 г. для решения пограничных дел с Польшей. Позднее, в 1680 г. Смоленский приказ был полностью подчинен Посольскому приказу. Сношения с Украиной осуществлял созданный в 1662 г. Малороссийский приказ, который в 1687 г. также был подчинен Посольскому приказу. Великороссийский приказ ведал делами Ахтырского, Сумского, Харьковского и Изюмского слободских полков. С колонизацией Сибири управление областью, прежде находившееся в ведении Казанского приказа, обособилось в ведомство Сибирского приказа, который заведовал сбором ясака с нерусских народов. Подотчетными Посольскому приказу были также Панский приказ, в ведении которого были дела, связанные с ближайшими соседями России - Литвой и Польшей; Полоняничный приказ, занимавшийся сбором средств для выкупа военнопленных; Иноземный приказ, ведавший всеми иностранцами, проживавшими на территории России, и, наконец, Печатный приказ, где грамоты и другие важные бумаги удостоверялись государственной печатью, без которой эти документы не имели юридической силы. В 1654 г. был образован Приказ тайных дел - своего рода личная канцелярия государя, где без участия Боярской думы решались вопросы особой государственной важности и осуществлялся контроль за деятельностью других приказов, а также тайный надзор за некоторыми послами, которые "много чинят не к чести своего государя". Приказ тайных дел просуществовал чуть более 20 лет, до 1676 г. Кроме областных приказов Посольскому приказу были подчинены т.н. четвертные приказы или четверти, которым приходилось вступать в контакты с зарубежьем по административно-хозяйственным, пограничным, военным и в меньшей степени по иностранным делам: Новгородская, Галицкая, Владимирская, Устюжская. Эти учреждения занимались сбором налогов с подведомственных им обширных территорий для выплаты жалованья боярам, окольничим и другим служилым людям Посольского приказа. Сложившаяся сеть учреждений контролировала весь комплекс сношений России с заграницей. Параллельно происходила и бюрократизация государственного аппарата, которая заключалась в создании иерархической структуры чиновников, сосредоточивших в своих руках многие распорядительные и исполнительные функции. В конце своего царствования Алексей Михайлович решил повысить статус первых лиц Посольского приказа и наделил их боярским достоинством, новыми титулами и званиями. Став высшими государственными сановниками, главы дипломатического ведомства начали проводить внешнюю политику самостоятельно, независимо от Боярской думы. Так, постепенно высшая власть в государстве сосредоточивалась в руках привилегированной чиновничьей верхушки. __________________ - Скажите, вы ангел? - Да! - А рожки вам зачем? - Чтоб нимбу было за что зацепиться

23.03.2010, 02:17	#14
Найтли Сивилла Регистрация: 28.08.2009 Сообщений: 1,808	Re: История МИД России У посольских дел - Артамон Матвеев (1671-1682 гг.) Преемником А.Л.Ордин-Нащекина на посту главы Посольского приказа в феврале 1671 г. стал думный дворянин, потомственный дипломат Артамон Сергеевич Матвеев, один из наиболее просвещенных людей нарождающейся новой России. А.С.Матвеев пользовался неограниченным доверием Алексея Михайловича, к чему были серьезные основания. Он рос и воспитывался во дворце вместе с царем. Женился на высокообразованной Евдокии Григорьевне Гамильтон из знатного шотландского рода, обосновавшегося в России еще при Иване IV. Его дом, обставленный по-европейски, с прекрасной библиотекой и коллекцией всевозможных заморских вещиц, притягивал к себе людей мыслящих. К нему съезжались гости не только для пиров и театральных зрелищ, но и для интересных бесед. Супруга Артамона Сергеевича не была затворницей и, вопреки тогдашним обычаям, участвовала на правах хозяйки дома в светских разговорах. Именно здесь царь познакомился с воспитанницей Артамона Матвеева Натальей Кирилловной Нарышкиной, матерью будущего царя Петра I. Обладая многими талантами, Матвеев, так же, как и его предшественник, входил в образовавшуюся вокруг царя "избранную думу" преобразователей, "западников", людей новых, в основном худородных, которые служили при дворе своеобразным противовесом родовитым представителям старобоярщины. Трудами этих людей укреплялась государственная система, совершенствовалась русская дипломатическая служба, расширялись связи с зарубежными странами, реформировалась армия по западному образцу. Это они все чаще и настойчивее убеждали царя в необходимости выхода России к морю и создания собственного флота. Еще до своего вступления в должность руководителя внешнеполитического ведомства Матвеев немало сделал на дипломатическом поприще. В 1653 г. он возглавлял посольство на Украину с целью выяснения отношения казачества к воссоединению Украины с Россией и вел переговоры с Б.Хмельницким по этому вопросу. В результате всех переговоров в январе 1654 г. состоялось воссоединение русских и украинских земель. В апреле 1669 г. А.С.Матвеев возглавил Малороссийский приказ. Здесь он проявил себя гибким политиком, искусным дипломатом, ему удавалось сглаживать самые острые углы во взаимоотношениях властей с местным населением. Современники отмечали его особое умение ладить с людьми, избегать конфликтов, его верность и преданность царю Алексею Михайловичу, который высоко ценил заслуги Матвеева. В 1672 г., вскоре после назначения главой Посольского приказа, Артамон Сергеевич был пожалован в окольничие, а в октябре 1674 г. произведен в ближние бояре. Дипломатическая деятельность Матвеева совпала по времени с изнурительными переговорами, продолжительной и упорной борьбой России с Польшей и Литвой за Малороссию. После успешных переговоров с поляками в 1674 г. Артамон Сергеевич подписал соглашение, закреплявшее Киев за Россией. Будучи горячим сторонником сближения России с Речью Посполитой, Матвеев был убежден, что такой союз необходим для объединения славян против Турции. Желая заручиться поддержкой других европейских стран в создании антитурецкой коалиции, он направлял русских дипломатов в Англию, Францию, Испанию, Швецию, Данию, Голландию, Австрию, Бранденбург и Пруссию. Однако эти планы остались неосуществленными из-за войны в самой Европе. Продолжал Матвеев и политику своих предшественников по развитию отношений России со странами Востока. До этого в 1646 г. от имени царя Алексея Михайловича индийскому падишаху Шах-Джахану была отправлена грамота с предложением об установлении дипломатических отношений между Россией и Индией. В 1675 г. Матвеев обратил внимание на Китай. Стремясь наладить отношения "соседственной дружбы", Посольский приказ принял решение направить в Пекин полномочное посольство во главе с высокообразованным дипломатом Н.Г.Спафарием (Милеску). Подготовка посольства заняла два года, в течение которых Спафарий изучил дела всех предыдущих посольств и поездок в Китай. Для Спафария в Посольском приказе была составлена специальная записка о Китайском государстве, материалами для которой послужили сочинения о Китае европейских миссионеров-иезуитов и донесения русских землепроходцев. Все это говорит о достаточно высоком уровне подготовки московской дипломатии в познании своего дальневосточного соседа. Главным организатором снаряжения посольства был А.С.Матвеев. На наказах, данных Спафарию, было множество его помет. Весной 1676 г. посольство прибыло в Пекин. Переговоры с цинскими властями длились пять месяцев, но успеха, к сожалению, не имели. Цины отказались дать Спафарию ответ на грамоту царя и содержавшиеся в ней предложения о развитии отношений между двумя государствами. Продолжали развиваться отношения с Бухарой, Самаркандом и другими среднеазиатскими ханствами. В 1669 г. для установления дипломатических и торговых связей в Бухару и Хиву из Москвы было отправлено посольство Бориса и Семена Пазухиных, а в марте 1671 г. в Москву прибыл бухарский посол Мулла-Фарух, с которым Матвеев имел продолжительную беседу. В 1675 г. в Бухару и Хиву было направлено посольство В.А.Даудова с выгодными для среднеазиатских купцов предложениями о продаже шелка-сырца исключительно русским. При Матвееве для служебных целей в Посольском приказе составлялись необходимые для дипломатов справочные книги. Автором одной из них, получившей название "Большая государственная книга" ("Титулярник" 1672 г.), стал Артамон Сергеевич. Эта книга, подготовленная на базе Архива Посольского приказа, и поныне хранится в Российском государственном архиве древних актов. Она представляет собой подробное изложение истории дипломатических сношений Московского государства с зарубежными странами с момента их зарождения. В ней есть свидетельства того, что с Испанией, например, "у прежних российских государей ссылок, взаимства, послов и посланников до 1684 г. не было", с Францией "ссылок не было до 1615 г.", с Швецией "издревле до 1534 г. ссылки и перемирия были многия,.. а послов, посланников и гонцов о всяких порубежных делах присылали в Новгород,.. а к Москве отнюдь их не пропускали"; "издревле у российских государей с Майнскими, Кельнскими, Стриерским, Ренским и Баварским былиль, в государственных посольских книгах не отъискано", а с Саксонским и Бранденбургским... ссылки происходили". "В 1587 г. грузинский царь Давид со всею своею землею у великих государей... учинился в подданстве, в которое Давидов сын Теймураз к царю Михайлу Федоровичу, а так же в 1650 г. и царь Александр к царю Алексею Михайловичу со всею своею землею добровольно пришли, а последний великому государю и крест в том навсегда целовал". Большой интерес вызывают помещенные в сочинении портреты, гербы и печати, которые были заказаны Алексеем Михайловичем лично для себя и своего сына Федора Алексеевича. "Титу-лярник" долгое время служил отличным пособием для русских дипломатов. После смерти Алексея Михайловича в 1676 г. из-за интриг родственников первой жены царя - Милославских Матвеев оказался в опале и был отстранен от управления Посольским приказом. Обвиненный в чернокнижии и колдовстве, он был лишен боярского чина, поместий, всего имущества и отправлен в ссылку. Посольский приказ после его отставки вплоть до 1682 г. возглавлял думный дьяк Ларион Иванович Иванов. В его отсутствие с конца декабря 1680 до начала мая 1681 г. функции начальника приказа выполнял ближний боярин Василий Семенович Волынский, обязанный своим возвышением Милославским. Только в мае 1682 г. после смерти Федора Алексеевича и объявления новым царем 10-летнего Петра его мать - Н.К.Нарышкина, возлагая на старого друга и наставника большие надежды в предстоящей борьбе за трон, сумела вызволить А.С.Матвеева из ссылки. По прибытии в Москву он провел ряд важных встреч с партиархом Иоакимом и боярином Ю.А.Долгоруким, подготавливая почву для избрания Петра царем. Милославские же в союзе с царевной Софьей потребовали возвести на престол сына Алексея Михайловича от первого брака царевича Ивана, назначив до его совершеннолетия правительницей Софью. В борьбе Нарышкиных с Милославскими за престолонаследие А.С.Матвеев - приверженец Петра, пал жертвой стрелецкого бунта в мае 1682 г. По свидетельству очевидцев, "бросили его, яко агнеца неповинного, от столопы Благовещенской церкви на площадь, и приняв на копья, ужасным и страшным мученическим страданиям на мелкие части тело его боярское рассекли". __________________ - Скажите, вы ангел? - Да! - А рожки вам зачем? - Чтоб нимбу было за что зацепиться

Комментарии